Как правило, мы вспоминаем не то, что мы видели, а то, что мы увидели бы если бы действие происходило «здесь» — в плотном материальном плане. Эту адаптационную работу сознания с воздухом сновидения уже нельзя представить работой «цензуры» и «вытеснением».
Поэтому целостность и невовлеченность наблюдателя во время припоминания также уместны, как и в самом сновидении.
Есть направления, по которым мы разворачиваем свои сновидения, есть направления, по которым они уходят от нас. Выслеживая последние, мы ищем возможности сфокусировать свое внимание, и, тем самым, увеличить «силу притяжения».
6. ДВИЖЕНИЕ В СНОВИДЕНИИГосподи, дай мне смирение для того, чтобы принять то, чего я не могу изменить; силы, чтобы изменить то, что я могу изменить; и мудрость, чтобы отличить одно от другого.
К.Воннегут
Вопрос о том, как двигаться в сновидении, возникает, когда для сновидца ощутима разница между сном и сновидением.
Пока мы спим, во сне движутся только образы и иллюзии, и хаотично перемещается взгляд от одного очага напряжения к другому. Спящий как бы лежит в собственном физическом теле, окутанный туманностями своих фантазий, намеренно зафиксированной или направляемой психической силой других людей и не людей.
Реальное сознательное движение возможно только для рожденного тела сновидения или пробужденной сущности. Это движение может создаваться:
а) ветром Силы, который забрасывает сновидца в самые неожиданные пространства, миры. Все, что в данном случае требуется от «клиента» — это не цепляться за среду обитания, к которой он привык, держаться за ощущение собственной целостности, полноты и быть самим собой; не вовлекаться — чем меньше внимание «цепляет» проходящее, тем дальше и точнее мы двигаемся по неисповедимым путям этого ветра.
Когда он несет нас, мы похожи на огонь. Во всяком случае, так себя чувствуешь, и это одна из самых всепроникающих, тотальных радостей.
б) накоплением силы намерения, создаваемого нами не в сновидении. Задаваясь какими-либо целями, достижение которых в сновидении мы считаем посильной для себя задачей, мы создаем заряд воли, который рано или поздно пробудит нас в искомых пространствах. Точность достижения при этом зависит от истинности и целостности наших притязаний, а также от их соответствия «сверхзадачам» духа, то есть от их естественности.
в) воля к действию, осознанная в сновидении. Ее непредсказуемости мы можем учиться только уже в путешествии. Просто, но до конца трудно осознается то, что «там» не только открывающиеся пейзажи — другие, но и сам смотрящий — другой. Отличить эту волю от «взбрыков» неинтегрированных в целое личности каких-либо аспектов психики — задача интуиции, «нюха» на реальность.
Инстинктивное чувство опасности — не самая бесполезная вещь для сновидящего. Чем больше риск — тем быстрее мы учимся. Тени наших страхов бродят вокруг нас и выбор путешествующего — «бежать как можно быстрее» (если то, что приходит действительно опасно), или «стоять насмерть» (когда это разрушительно только для Эго). Этот выбор становится в сновидении вопросом жизни и смерти, как нигде стремительно.
Женщине снится, что ее преследует по пустым улицам ночного города огромный голый негр. Она бросается в один переулок, в другой, третий — и в отчаянии застывает: тупик. Будучи в такой безвыходной ситуации, она разворачивается и яростно кричит:
«Ну, что вам от меня нужно?».
На что негр, недоуменно пожимая плечами, отвечает: «Я не знаю, мэм, — это же ваш сон».
У каждого из нас свой способ позволять себе прыжок в неизвестность. Этот способ есть персональный миф.
Его присутствие — это вкус создаваемых нами историй. Поводом ощутить вкус историй, извлекаемых из небытия другими сновидцами, может стать сильная эмоция (например, любовь) или непривязанность к энергетике собственных историй.
Магические реальности, создаваемые разными людьми или группами людей, «сосуществуют», пересекаются как в нашей повседневности, так и в наших снах. Увидеть, как это происходит и насколько это обуславливает наше поведение «там» и «тут» можно в «дальних» сновиденческих путешествиях. Дальние они только относительно тех общих-личных «шумов», которые производят люди и днем, и ночью.
Любое присутствие, будь то человек, животное или тонкоматериальная сущность, изменяет направление сновидения, скорость его протекания и скорость, с которой мы это сновидение забываем.
Чем более глубокими знаниями обладает «другой», тем больше шансов у нашего сновидения на присутствие Силы и высвечивание того, к чему мы стремимся (или могли бы стремиться, если бы могли хотя бы предположить, что нечто подобное существует).
И, наоборот: пелена иллюзий «другого» становится нашей частью (обычно ненадолго), если мы достаточно полно прожили темы этих иллюзий.
Вопрос «в чьем присутствии спать?» не менее тотален, чем вопрос «с кем общаться?».
Конфликт между вашим миром и внутренним содержанием видения другого обостряет восприятие только на начальных этапах сновидений и в дальнейшем становится «помехой или чем-то излишним».
Сновиденческая задача, непосильная для одного, может быть решена несколькими объединившимися сущностями. Конечно, если «общая» задача является естественно общей для них, то есть поставлена духом.
Основная трудность такой работы — сохранить чистоту и остроту восприятия, поскольку число имеющихся проблем умножается на число присутствующих. Также труднее «отпуститься» от той ветви древа жизни, на которой мы «сидим», поскольку тотальное доверие к другому действительно не заменимо искусственными суррогатами, а само по себе встречается не так уж часто.
Зато общие, резонирующие друг с другом в намерении роста, приобретают особую силу.
Внешние влияния, создающие сны и сновидения — будь-то полная луна или изменение эпохи, приближение природного катаклизма или намерения ваших родственников относительно вас, — интересны как шанс почувствовать себя частью мироздания, услышать «гул волны» целого над той частью берега, которую вы видите.
Для того, чтобы услышать что-то извне, нужно выйти из «своего», отрешиться от собственных шумов. Чувство открывающегося пространства, с которого начинается выход из снов, сотканных нашими чувствами, мыслями, желаниями, в реальность сновиденческих событий, — чему то в нас необходимо как глоток свежего воздуха. Мирок, в котором мы занимаем основную часть, мирок, замкнутый в скорлупу, дает «течь», когда сновидец ускользает в открывшемся направлении, в неизвестное Силы и пустоты, и полноты.
Воспринимая что-либо, мы придаем явлению вкус собственного присутствия, накладываем отпечаток своего типа гармонии. Встречаясь с энергетическим потоком, которому кто-то уже придал «форму», мы встречаемся с чужими снами.
Можно смотреть сны других людей так же, как слышать чьи-то мысли. Такие сны легко смешиваются с открытиями собственных иновременных потоков (например, впечатлениями прошлых существований).
В повседневной жизни мы легко поддаемся влияниям других людей, пока в нас не созрело свое, достаточно отчетливое и целостное понимание происходящего. Также и в «ночном» дыхании наших тел смешение с другими существами возможны. Они происходят, только пока мы недостаточно знаем вкус самих себя.
Пока мы опосредуем реальность снами, такие смешения почти неконтролируемы. Когда рассматривается опыт уже сновидений, можно говорить о больших шансах истинных восприятий по сравнению с бодрствующими состояниями сознания (во всяком случае, это наверняка так — для определенного типа людей). Более широким правилом является то, что пробуждения «там» и пробуждения «здесь» — взаимосвязаны.
С осознанием присутствия следов других существ в тех областях, которые принято называть «внутренним миром», появляется проблема разделения на «мое» и «не мое». Возможно наиболее целесообразен здесь следующий подход: чтобы к вам ни приходило (будь то игра существования как встреча с другими или как открытие самого себя) в любом случае оттенок загадки будет действителен. Если вы поймете увиденное абсолютно точно, вы «растворите» образы сна.
И все же, в самой глубине предмета исследования (или уже за ним) всегда будет оставаться воздух неизвестности.
Усилия по разделению на «мое» и «не мое», как и любые трактовки вообще, всего лишь адаптационная работа, сопутствующая видению тайны творения. Для сновидения это особенно справедливо, так как сновидение не есть опыт ума — это опыт зрения-ощущения, зрения-знания. И чего-то еще.
«Я просыпаюсь во сне от чувства, что в темноте комнаты, где я сплю, есть кто-то еще. Это тот же дом, его формы совпадают с физическим домом, в котором я уснул, здесь тоже ночь Присутствие существа или силы, пробудившее меня, не пугает но слегка тревожит, как и весь этот мир, безграничный и неизвестный.
