Каждый обладает ограниченным перечнем обычных поз и внутренних состояний. Она художница и вы можете сказать, что у нее свой стиль, это ограничение. Какими бы ни были сюжеты ее картин, это будет одно и то же. Откуда бы они ни были взяты, из европейской или азиатской жизни, я тотчас же узнаю, что эти картин принадлежат ей и никому другому. Если актер, который будет одним и тем же во всех ролях, только самим собой, каким актером считать его? Только случай смог бы предоставить ему роль которая полностью соответствовала тому, кем он является в жизни.
На данный момент, всякое знание механическое, как и все остальное. Например, я посмотрел на женщину, тотчас же она становится благожелательной. Если же я посмотрю на нее гневно, она разозлится, и не только на меня, но и на своего соседа, а ее сосед разозлится на другого и т. д. Она негодует, потому что я посмотрел на нее недобрым взглядом. Это у нее происходит механически. Но она не может разозлиться по своей собственной и свободной воле. Она рабыня позиции других. Это не было бы настолько серьезным, если бы эти другие все были живыми существами, но она также рабыня вещей. Любая вещь сильнее ее. Это вечное рабство. Не вам принадлежат ваши функции. Вы сами являетесь функцией того, что происходит в вас.
Перед лицом новых вещей нужны новые позиции. Посмотрите: в данный момент каждый слушает по своему усмотрению. Оно соответствует его внутренней позиции. К примеру, Староста слушает, размышляя, а вы - чувствуя; и если вас попросят повторить только что сказанное, каждый ответит на свой манер, в зависимости от внутреннего состояния на данный момент. Спустя час кто-то может сказать неприятную вещь. Старосте, тогда как вам дадут для решения математическую задачу; то, что повторит Староста о том, что он слышал, будет высказано в связи с его чувствами, в то время как вы облечете свое высказывание в логическую форму.
Все это происходит потому, что действует один центр, например, мысль или чувство. Вы должны научиться слушать по-другому. То, что вы познали до сих пор, есть знание одного центра, знание без понимания. Много ли существует вещей, которые вы знаете и в то же время понимаете? Например, вы знаете, что такое электричество, но понимаете ли вы это так же четко, что дважды два четыре. Вы понимаете это так прекрасно, что никто не может вам доказать обратное. Но что касается электричества, то это совсем другое дело.
Сегодня вам объясняют одним образом, вы в это верите, завтра вам дадут другое объяснение, вы в это тоже поверите. Но понимание - это восприятие не одним центром, а, по крайней мере, двумя. Существует более объемное понимание. Но на данный момент достаточно, чтобы вы достигли осуществления контроля одного центра над другим. Когда один центр воспринимает, а другой, являясь свидетелем этого восприятия, соглашается с ним или, напротив, отбрасывает его, тогда и происходит понимание. Если дискуссия центров не приводит ни к какому окончательному результату, то это будет полупониманием. Полупонимание также не удовлетворяет. Нужно, чтобы все, что вы здесь слышали и то, о чем вы говорите между собой в другом месте, было сказано или .выслушано не одним центром, а двумя. В противном случае это не даст никакого положительного результата ни для вас, ни для меня. Для вас это будет как вчерашний день: простое накопление новых информации.
СЕМЬ КАТЕГОРИЙ УПРАЖНЕНИЙ
Ле Приерэ, ноябрь 1922 г.
Все данные в Институте упражнения могут быть разделены на семь категорий. В первой категории упражнения имеют в качестве центра гравитации тело, во второй - мышление, в третьей - чувство. В четвертой категории -мышление и чувство вместе. В пятой - тело и чувство. В шестой - чувство, мышление и тело. Что касается седьмой категории, она охватывает в одно целое эти три и наш автоматизм.
Нужно признать, что большую часть времени мы живем в этом автоматизме. Если бы мы жили все время с помощью одних наших центров, то это не имело бы достаточно энергии. Этот автоматизм, следовательно, особенно нам нужен, хотя сейчас он является нашим худшим врагом. Мы должны сначала, на время, освободить себя от него, чтобы создавать тело и сознательно мыслить: пока мы не свободны от автоматизма, мы никогда не сможем научиться большему - мы должны на время отстранить его. Позже следует изучить этот автоматизм с целью приспособить его для наших нужд.
Мы уже знаем некоторые упражнения. Например, мы изучили упражнения для тела. Мы взялись за другие задачи, которые были элементарными упражнениями для развития мышления. Мы еще не сталкивались с упражнениями для чувства. Они более сложные. Сначала их даже трудно себе представить.
Однако они представляют для нас особую важность. Область чувств занимает первое место в нашей внутренней жизни. Действительно, все наши несчастья проистекают из хаотического состояния, чувств. В нас слишком много подобного материала, с которым мы живем.
И в то же время у нас нет чувств. Я хочу сказать, что у нас нет ни объективных, ни субъективных чувств. Все наши чувства насыщены чем-то чужым и полностью механическим. К примеру, у нас нет никакого ни морального, ни субъективного, ни объективного чувства. (Существует три вида чувств: субъективное, объективное и автоматическое).
Объективное моральное чувство соответствует, на протяжении веков, некоторым фундаментальным, и незыблемым моральным законам, находится в химическом и физическом согласии со средой и человеческой природой, с объективно установленными для всех законам" и связанными с Великой Природой (или, как говорят, с Богом).
Субъективное моральное чувство существует у человека, который на основе своего индивидуального опыта, своих качеств, своих личных наблюдений и смысла справедливости полностью является его достоянием, формирует свою собственную концепцию морали и основывает на ней свою жизнь.
Действительно, не только эта два чувства нравственности - первое как второе - не существуют у людей, но те не имеют о них ни малейшего представления.
То, что мы называй моралью, распространяется, впрочем, на всякую вещь.
У нас более или менее теоретическое представление о морали. Мы много читали, много слышали, но мы не способны применить все это к жизни. Мы живем так, как нам это позволяет наш механизм. Теоретически мы знаем, что мы должны были бы любить Н., но на самом деле он нам антипатичен - нам не нравится его нос. Мысля так, я понимаю, что, также эмоционально, я должен был бы относиться к нему справедливо, но я на это не способен. Когда я нахожусь далеко от Н., в течение года я могу решиться на хорошее к нему отношение, но если некоторые механические ассоциации утвердились во мне, то все станет таким же, как прежде, когда я его вновь увижу.
Моральное чувство является у нас автоматическим. Я могу поставить себе за правило думать так или иначе, но "это" не живет подобным образом.
Если мы хотим работать над собой, мы не должны быть только субъективными; нам нужно привыкать понимать то, что означает "объективное". Субъективное чувство не может быть одинаковым у каждого - все люди разные. Один англичанин, другой еврей… Один любит фазана и так далее. Мы все различные, но наши "различия должны быть унифицированы действием объективных законов. В отдельных случаях достаточно маленьких субъективных законов. Но в совместной жизни справедливости можно достигнуть только через объективные законы. Их число очень ограничено. Если все люди имели бы в себе это малое число законов, то наша внутренняя и внешняя жизнь была бы намного счастливей, люди не чувствовали бы себя одинокими, у них не было бы больше печали.
С древнейших времен, на основе человеческого опыта и искусства мудрого правления, сама жизнь постепенно развивала пятнадцать заповедей и установила их для блага индивидов и для блага всех народов. Если бы пятнадцать заповедей действительно жили в нас, то мы были бы способны понимать, любить и ненавидеть. В нас были бы основы правильного суждения.
Все религии, все учения идут от Бога и взывают к Богу.
Это не значит, что Бог действительно дан нам ими, но это значит то, что они связаны со всем и с тем, что мы называем Богом.
Например, Бог сказал: "Люби родителей своих и ты будешь любить меня". И, верно, кто не любит своих родителей, не может любить Бога.
Прежде чем идти дальше, остановимся и спросим себя: "Любим ли мы своих родителей? Любили ли мы их, как они того заслужили, или это было только подобием "такой любви"? И как мы должны любить?"
Нью-Йорк, 16 марта 1924 г.
ВОПРОС: Способствует ли профессия актера развитию согласованной деятельности центра?
ОТВЕТ: Чем больше актер играет, тем больше в нем подразделяются функции центров.
Нужно быть прежде всего актером, чтобы играть. Мы говорили о спектре, который излучает белый свет. Человек может называться актером только тогда, когда он способен произвести белый цвет. Истинный актер тот, кто творит, который излучает семь цветов спектра. Такие актеры были, такие актеры еще есть. Но сегодня чаще всего актер предстает перед нами только внешне. У актера, как у всякого человека, имеется определенное количество принципиальных позиций; другие же позиции являются только результатом различных сочетаний первичных позиций. Все роли основаны на позициях. Невозможно приобрести новые позиции в практической деятельности, которые только усиливают прежние позиции. Чем дальше вы идете, тем вам труднее усвоить новые позиции и остается меньше возможности.
