Сами по себе эти слои обладают большей чувствительностью, но они отделены друг от друга промежуточными зонами, лишенными всякой чувствительности. Расстояние между двумя смежными слоями равно 3–6 сантиметрам: самый нижний слой отстоит от тела на расстоянии 1 1/2–3 сантиметров; некоторые из них расположены на расстоянии нескольких метров от тела. Если поместить стакан воды в области того слоя, который непосредственно примыкает к телу, то при этом появляется «одическая тень» и вода, поглощающая од, приобретает крайнюю чувствительность.
Вместе с тем возникает магнетическое взаимодействие между одированной водой и тем возникает магнетическое взаимодействие между одированной водой и тем лицом, над которым совершается опыт; всякое прикосновение гипнотизера к воде вызывает у сомнабулы боль в тех частях тела, около которых находился стакан и из которых излучался од.
«Опыты, таким образом, вполне подтверждают как теорию Humbolut'a и Rell'a о нервной атмосфере, так и учение Reichenbach'a об оде, который был назван Mesmer'ом животным магнетизмом. Люди с глубокой серьезностью заговорили о магнетизированной воде, которая в течение столетий вызывала ироническую улыбку на устах ученых. Оказалось, что феномены животного магнетизма, в которых хотят видеть результат внушения, покоятся, по крайней мере, в известной степени на почве реального одического излучения, что магнетическое взаимодействие, которое также пытались свести к явлениям внушения, обуславливается особой одической спаянностью. Ведь внушение можно себе представить лишь как воздействие одного мозга на другой, но как объяснить влияние безжизненного предмета на мозг?
Rochas, однако, показал нам, что не только вода, но и жирные, липкие вещества обладают способностью впитывать в себя од и сообщать чувствительность телу. Он поместил маленькую восковую статуэтку в сферу одической чувствительности и уколол ее несколько раз иголкой; это вызвало сильную боль в тех частях тела сомнабулиста, к которым примыкал дальний слой ода.
В голову восковой фигурки Rochas вложил несколько волос, вырванных на затылке одной сомнабулы. Эту фигурку он передал другому лицу, которое и унесло ее. Затем он разбудил сомнабулу и начал с ней беседовать. Вдруг она схватилась за голову и вскрикнула, что кто-то тянет ее за волосы.
Далее был сделан такой опыт. Фотографическая пластинка была помещена в экстериоризованный слой ода и вместе с тем был сделан снимок сомнабулистки; но магнетизер нечаянно задел иголкой фотографию. Вдруг раздался страшный крик и сомнабула впала в беспамятство. Оказалось, что у нее заболела правая рука, т. е. именно то место, которое было задето иголкой на фотографии. Когда она пришла в себя, на ее руке заметны были две красные царапины, которых у нее раньше не было и которые вполне соответствовали расцарапанным местам фотографии.
В другой раз Rochas навел иголкой на фотографической пластинке скрещенные руки; сомнабула ударилась при этом в слезы и через две-три минуты появились соответствующие отогнаты. Возможность внушения или самовнушения здесь совершенно исключена; дело в том, что Rochas намеренно отвел свои глаза, когда расцарапывал пластинку; кроме того, сомнабула не знала в каких местах курточка была расцарапана».
«…Rochas поднес раствор глауберовой соли к руке спящей девушки; затем он велел кристаллизовать этот раствор. Лишь только это было сделано, у сомнабулы появилась контрактура руки, сопровождаемая сильнейшими болями. Через двенадцать дней в эту кристаллизованную массу было опущено острие кинжала. Сомнабула, находившаяся в соседней комнате, почувствовала этот укол и страшно вскрикнула.»
Подобные эксперименты были совершены и доктром Joire'oм (Sille). Он нашел, что субъект ощущает прикосновение к воде, содержащей в себе различные экстериоризированные вещества, но что они нисколько не реагируют на свои прикосновения к стакану, который содержит в себе эту воду. По этому поводу он говорит: «Вряд ли субъект не ощущает при этом (при прикосновении к стакану) никакой дрожи. Если речь идет о самовнушении, то именно эта дрожь должна явиться условием удачного внушения; на самом же деле, субъект ровно ничего не ощущает. Но если я погружаю в воду иголку, то этот укол сообщается данному субъекту, хотя здесь о механической или какой бы то ни было другой дрожи и речи быть не может».
Astere Denis, директор гипнотического института в Верьвье, сообщает следующие данные относительно своих экспериментов:
«Мне посчастливилось. Мне не только удалось достигнуть экстериоризации; я дошел даже до колдовства, как традиционно именуется это явление. При этом я поступал таким образом. Чтобы устранить всякий изменнический шум и предвзятое мнение субъекта, я обыкновенно брал для опыта такой предмет, который не мог бы возбудить внимание его, например печеное яблоко, которое будто бы случайно осталось на столе. Сомнабула давала самые точные сведения относительно того, что я проделывал над этим яблоком; за ее глазами я колол его, мял, магнетизировал и т. д. Когда она возвращалась к сознанию, я продолжал свои операции над яблоком, но делал я это так, что она абсолютно ничего не знала об этом. В последствии из ее же слов убедился, что все эти операции физически отражались на ней.»
Все эти эксперименты приводят нас к той мысли, что предметы, с которыми мы приходим в более или менее продолжительное прикосновение, приобретают нечто такое, что вызывает в нас ощущение какой-то интимной близости к ним. Это положение вполне подтверждается приведенными уже нами примерами, взятыми из области любовных отношений.
Согласно исследован: Jaeger'a, это «нечто» заложено в выделениях человеческого организма; им пропитаны волосы человека, платья и все объекты его страсти. Если проделать этими предметами какие-нибудь магические операция, то действие их, как показывают опыты de Rochas'a тотчас отразится на том человеке, которому эти предметы принадлежат.
Что касается тех случаев, когда органические субстанции околдованного лица попадают в руки колдуна, то здесь приходится констатировать такой факт: вместе с органическими субстанциями в руки колдуна переходит жизненный двигатель, так что устанавливается известное взаимоотношение между двумя лицами, из которых один только колдун приобретает первенствующее влияние в упомянутом процессе.
В различных процедурах с изображениями человека роль внушения является крайне случайной. Вопрос о том, какие именно материальные субстанции применимы подобных случаях, лишен для нас всякого значения.
В «Hexenhammer»[49] мы находим пример одной женщины, которая «не только околдовала, но и убила, трех аббатов, да и вообще всех монахов, находившихся в монастыре. Четвертого аббата она точно таким же способом свела с ума, в чем она сама открыто созналась. Ведь она нисколько не побоялась открыто заявить: «Да, я это сделала и сделаю еще! Вам не как не удается убить в себе любовь ко мне, ибо вы сожрали такую массу моих экскрементов».
Этому можно было бы противопоставить пример, приводимый Кт-м. Один знакомый его юрист называл faeces dominae «манной небесной»; он вкушал эту «манну», как приятнейшие южные фрукты. Но это противопоставление ничего не объясняет. Правда, психологическая восприимчивость вполне объясняет конфографическую страсть, но она не дает никаких объяснений в тех случаях, когда человек не знает, кому принадлежат органические субстанции, попавшие в его руки. Кроме того, колдовство всегда связано с определенной личностью, чего не видать в случаях половой аномалии. Поэтому необходимо предложить здесь наличность более тесного, внутреннего взаимоотношения.
Но область половой магии далеко еще не исчерпывается одними любовными чарами. Borin уверяет, что существует целых 50 способов, с помощью которых люди расстраивают почему-либо нежелательную свободу. С этой целью берутся ленты самых разнообразию материй; их связывают в запутаннейшие узлы, которые прячутся или зарываются вблизи того места, где живет данный человек.
Очень часто пускают в ход иголку, которой шьют саваны. Ее сгибают в колечко так, чтобы острый конец прошел в ушко, а затем ее закапывают в том месте, где мочился человек, которому хотят причинить неприятность.
Навести порчу – обряд, известный и в Вест-Индии. Идя в поход против главного города Мексики, солдаты Кортеса проходили какую-то сосновую рощу, деревья которой были увешаны различными узлами, бумажками и т. д. Им объяснили, что чародей Тлаксколы хочет навести на них порчу и лишить их мужества и силы. Это вызвало среди солдат гомерических хохот. По этому поводу Stoll замечает: «Если бы этот же обряд совершили их собственные испанские колдуны, то им, пожалуй, было бы вовсе не до смеха. Из этого примера можно видеть, каково значение этого обряда. Он, естественно, относится к категории способов внушения».
