Ознакомительная версия.
Так для меня закончился шестой день семинара.
День седьмой. Страх – союзник
На занятие седьмого дня я шел окрыленный: до этого я снова был у Делии, и, хотя решающего разговора не получилось, все же на этот раз она смотрела на меня уже не так бесстрастно.
Начали мы, как и во все предыдущие дни, с рассказов о том, как прошла наша домашняя практика. Так как нам было задано до конца семинара обживаться в той новой социальной роли, которую мы для себя выбрали, никто не рассказал ничего особо нового.
Только я мог похвастать тем, что техника маневрирования действительно сместила мою точку мира и даже повлияла на судьбу, но я не хотел никого посвящать в свою личную жизнь. Кастанеда это понял и не стал меня расспрашивать подробно. Он лишь отметил, что моя точка мира расположилась на уровне сердца, и добавил, что это – лучшее ее расположение, ибо «когда мы видим мир глазами любви, он открывает нам свои лучшие стороны».
* * *
– Сегодня мы с вами продолжим исследовать темные закоулки подсознания, – заговорил он, когда был выслушан последний рассказ о домашней практике, – где живут многие сущности, из которых состоит наша личность. На этот раз мы вытащим на белый свет такую неприятную нам сущность, как страх. Подчеркиваю: страх – это именно сущность, а не эмоция. Эмоции приходят извне; страх же всегда является изнутри, потому что страх – это часть личности каждого человека.
Никто не любит страх. Не любит умом, потому что все негативные ассоциации, связанные со страхом, навязаны нам нашей социализацией. Однако тело, как ни странно, любит бояться. Я знаю точно, что моему телу нравится страх. И это совершенно неслучайно. Дело в том, что страх – очень сильная сущность, а тело, которое всегда тянется к Силе (ведь Сила – источник жизни), прямо-таки мечтает о том, чтобы сделать страх своим союзником.
Чтобы вы поняли, что я имею в виду, мы с вами снова обратимся к магическим инициационным обрядам. В одном из африканских племен во время праздника посвящения юношам-неофитам шаман незаметно подливает в питье рвотное средство. Когда их начинает рвать, вызывают, естественно, шамана (он же и лекарь), и тот объявляет больному, что болезнь его смертельна и не может быть излечена. Но это еще не все: больной опасен для окружающих и ему нужно как можно быстрее покинуть селение, чтобы не заразить все племя. Таких «больных» изгоняют из племени. Шаман отводит их далеко в джунгли, где они живут в особой хижине. В этой хижине неофиты обнаруживают множество муравейников и среди них – россыпи человеческих костей.
Шаман объясняет, что всех смертельно больных отправляют сюда, а когда они умирают, муравьи объедают их тела до костей. Покидать хижину нельзя, потому что эту болезнь наслал на них дух смерти, который требует себе жертвы. Если они уйдут из хижины, то дух смерти обозлится и погубит всю деревню. Он и так очень разозлен, и поэтому шаману нужно будет три дня и три ночи приносить умилостивительную жертву, чтобы болезнь не тронула остальных соплеменников. В ожидании смерти неофиты проводят три или четыре дня (а порой и больше). При этом они даже не подозревают, что на самом деле здоровы, а все происходящее с ними – ритуал посвящения.
Можете представить себе, что испытывают юноши, голодные, напуганные, в окружении мертвых костей и громадных муравейников. Они остаются один на один со своим страхом. Чтобы им было еще страшнее, шаман и его помощники тайно ночью прокрадываются к хижине и в облике духов смерти заглядывают в окна хижины. Этот страшный ритуал переживают не все. В ходе его случаются и настоящие смерти. По истечении определенного срока (это решает шаман) шаман приходит в хижину и сообщает, что дух смерти принял умилостивительную жертву и остался доволен настолько, что согласился оставить этих юношей в живых.
– Отныне дух болезни уходит от вас, – патетически возглашает шаман, потрясая своим жезлом, – выйдите из дома смерти и возвратитесь в дом жизни.
Как вы видите, схема этого обряда проста: неофит должен пройти через смерть, чтобы воскреснуть уже в качестве посвященного. Но я бы хотел заострить ваше внимание на том моменте, что, хотя болезнь и инсценирована, но юношей заставляют переживать подлинный страх перед ужасной смертью. Когда же шаман сообщает им, что они не умрут, они чувствуют такое облегчение, что силы их возрастают многократно. Но страх задействован здесь не случайно. Ведь эти юноши после свершения ритуала становятся не просто посвященными, они становятся воинами.
Страх – одна из величайших сил в жизни воинов, потому что он заставляет их учиться.
Подтверждением тому является еще один инициационный обряд, принятый у одного южноамериканского племени. Это так называемый обряд возмужания. Ничего не подозревающих мальчиков поодиночке отправляют за тростником или за хворостом. На пути перед ними встает длинный ров с водой (естественного происхождения или вырытый специально для таких обрядов). Мальчик соображает, как можно переправиться на ту сторону, и тут взгляд его падает на бревно, «случайно» оказавшееся неподалеку. Он берет это бревно, устраивает мосток, а когда начинает переходить его, из воды внезапно появляются четыре водяных духа, которые хватают неофита и утаскивают его под воду.
Эти духи – шаман и его помощники: они, спрятавшись в воде и дыша с помощью соломинки, поджидали неофита. Если неофит начинает отбиваться, «духи» отпускают его, и он, перебравшись на ту сторону рва, должен продолжать свой путь. Быть может, он бы и хотел вернуться в деревню, но дело в том, что его посылают с наказом – не возвращаться без хвороста или тростника, мотивируя это либо опасной болезнью одного из членов семейства, либо ритуальным запретом. Во всяком случае, вернуться он не может. (Да: если неофит, падая в воду, теряет сознание, шаман с помощниками относят его назад в деревню; он считается не прошедшим испытание, а значит, не готовым к возмужанию; следующий ритуал ждет его через год.)
Набрав хвороста или тростника, неофит раздумывает, как же ему вернуться домой: ведь дорога одна и снова нужно переходить через ров. Подходя ко рву, он слышит крики, звуки борьбы и с ужасом видит, как из воды вылезает окровавленный человек. Это один из помощников шамана, обрызганный козьей кровью. Он сообщает неофиту, что его послали за ним, что ему нужно как можно быстрее возвращаться в деревню. Но для этого снова надо перейти через мосток… Если мальчик решается вступить на бревно, то ему дают благополучно перейти ров и вернуться в свою деревню. Если же он, бросив хворост, спасается бегством, шаман и его помощники догоняют его и избивают до полусмерти.
Как вы видите, все это – в буквальном смысле страшные обряды. Главное состояние, через которое проходит неофит, – страх. Когда я был просто студентом-антропологом, я думал, что у «примитивных» народов (как тогда мне казалось, да и как было принято тогда говорить) нарочно культивируется жестокость по отношению к молодежи, чтобы она была более агрессивной, а значит, более воинственной. Но впоследствии, когда дон Хуан стал моим нагвалем и начал проводить меня через подобного рода «инициации», я понял, что за этим скрывается нечто другое. Надо сказать, что он заставлял меня испытывать страх постоянно. Он нарочно создавал какие-то драматические обстоятельства, при которых сообщал мне страшные вещи. А затем оставлял одного.
На меня нападал такой страх, что я физически его чувствовал. Нельзя описать словами, что я переживал в такие моменты. Затем, будто ниоткуда, появлялся дон Хуан и говорил, что мне, если я хочу остаться в живых, нужно сохранять спокойствие и безмятежность. Легко ему было это говорить! С одной стороны, я боялся всех этих непонятных угрожающих явлений, о которых мне только что рассказал нагваль, а с другой – я боялся смерти, я боялся умереть от того, что боюсь. Во мне боролись два страха. Наконец страх смерти побеждал, и я буквально заставлял себя стать спокойным. Как только мне это удавалось, вновь появлялся дон Хуан и, как ни в чем не бывало, начинал шутить, смеяться надо мной и вообще вести себя так, будто мы просто вышли прогуляться.
Истинная природа страха
Но однажды, когда я уже кое-что мог и обладал видением, со мной произошел случай, который помог мне понять истинную природу страха. Я приехал к дону Хуану в его дом в Соноре. Он не постоянно жил там: это было место его уединения, он возвращался туда всякий раз, когда ему нужно было восстановить силы. Мы сидели в комнате и разговаривали, и вдруг я заметил силуэт человека, который то ли прятался, то ли просто ходил в темноте внутри дома. Я знал, что, кроме дона Хенаро, сюда прийти никто не может, и спросил нагваля: разве дон Хенаро тоже приехал? Дон Хуан ответил, что в доме мы одни, а тот темный силуэт не принадлежит человеку.
Ознакомительная версия.
