Ознакомительная версия.
Так, мы можем вообразить, как челюсть профессионального боксера становится с каждой жизнью немного больше, тело обжоры толще, ухо музыканта чувствительнее, словесная память писателя еще полнее. Можно ожидать, что за счет повторения те черты, которые уже сильно развиты, будут развиваться и дальше, а в момент смерти передадут еще более сильный импульс назад соответствующему гену, ожидающему в танце зачатия.
Поэтому нет сомнения, что именно в этом смысле в различных учениях используется символизм перевоплощения в качестве животного. Каждое животное принималось за крайнее преувеличение одной черты, одновременно физической и психологической. Так, собака могла символизировать нос, нюхательную способность, а также состояние полной подвластности этой функции, то есть животным похотям, которые большей частью стимулируются запахами. Точно так же змея может символизировать ту комбинацию желез, которая производит резкие и злобные реакции. Так каждое животное будет представлять патологическое преувеличение черты, контролируемой одним геном или группой генов, в нарушение гармонии с остальным организмом, и слепо принимающей господство над всем целым.
В мифе об Эре описывается, как многие души греческих героев, когда им предложили свободный выбор всех возможных жизней, выбирали жизни животных, соответствующие их природе: Аякс – льва, Агамемнон – орла, а Эпей, насмешник, – обезьяны[62].
По мере чтения у нас и в самом деле возникает жуткое впечатление Аякса, становящегося все более косматым и все более глупо-храбрым; Агамемнона, все более одинокого, молчаливого и орлоподобного; Эпея, все более поверхностного и бессмысленного в своих подражаниях – от одной жизни к другой в продолжение всей вечности. Это та самая ужасная идея, которая передавалась древними под маской нового рождения души в теле животного – то есть все более усиливающейся фиксированности в одной особенной черте.
«Тибетская книга мертвых» говорит: «Если ты входишь в утробу через чувства привязанности и отвращения, ты можешь родиться как лошадь, домашняя птица, собака или человек»[63].
Здесь мы имеем идею человеческого перевоплощения как неудачи (с точки зрения тех, кто пытается окончательно сбежать в электронный или райский мир), но, в отличие от символизма животного перевоплощения, как уравновешенной неудачи, в которой различные черты человеческого организма передаются более или менее в их правильном отношении и пропорции.
Однако эта идея достижения равновесия черт, повышения гармонии организма, уже сама по себе предполагает высокий уровень знания себя со стороны индивидуума, в соединении с намеренной борьбой против известных ему слабостей и намеренного восполнения известных ему недостатков.
Теперь мы можем лучше видеть, как работает механизм человеческого возвращения, как скрытые тенденции прошлой жизни, «расположенные в соответствии с их характером и силой», как выражает это описание санкхья, могли бы быть переданы в момент смерти, черта за чертой, в соответствующие гены и хромосомы внутри яйца. И далее мы видим, как все целое этого послания, составленного из нескольких тысяч таких знаков, могло быть немедленно перенесено через время неким излучением, имеющим те постоянство и проникающую способность, какие, как мы уже знаем, принадлежат радиоактивности.
Но акт зачатия – это еще и половой акт родителей. Создание новой модели или поля силы черпает также и от них, и от их состояния, от силы и чистоты их эмоций и так далее. То есть мы приходим к идее, что для того, чтобы достичь какого-либо серьезного улучшения и гармонизирования нового эмбриона сравнительно с прежним, умирающий человек не только должен начать контролировать свою слабость, но также должен неким образом поднять своих родителей на более высокий уровень. Ему необходимо учить своих родителей, чтобы сделать свое следующее тело лучше. И он должен привнести такую силу сознания и эмоции в момент своего собственного зачатия, что они смогут передаться его родителям.
Эта таинственная идея упоминается в «Тибетской книге мертвых» таким образом:
«…Направь свое желание и войди в утробу. В то же время излучай свои волны даров [благодати или доброй воли] на утробу, в которую ты входишь, [трансформируя ее этим самым] в небесный дворец»[64].
Высший человек не может ждать. Он должен улучшить свою наследственность, подготовить собственное рождение.
В отличие от этого, у людей обычных, не святых и не преступников, мы видим только постепенное и незаметное изменение от одной жизни к другой – либо одной черты, имеющей тенденцию все более проглатывать все остальное, или, наоборот, медленной тенденции к гармонии и балансу всего целого. Это то вечное возвращение, которое описывал Ницше и показал Успенский в своем романе «Странная жизнь Ивана Осокина».
Но на сколько жизней могут распространяться такие незаметные изменения? Как мы знаем из графиков любого жизненного процесса, ничто в природе не следует ровному курсу вечно, но рано или поздно изгибается в резкий взлет или крутой спуск. Насколько терпелива природа в случае человека? Как много жизней можно прожить, прежде чем придет окончательный расчет, суд судов?
Даже здесь древние легенды не оставляют нас без ключа.
«В то место, откуда приходит каждая душа (как написано в мифе о Федре), она не возвращается, пока не пройдут 10 тысяч лет; ибо раньше не приобретает крылья ни одна душа, исключая душу того, кто искал истинной мудрости без обмана или любил своих товарищей в узах мудрости. Души таких людей, когда оканчивается круг третьего тысячелетия, если они выбирали эту жизнь три раза подряд, приобретают крылья и тогда улетают»[65].
Что это означает? 10 тысяч лет, согласно вычислению, особо упомянутому в параллельном мифе об Эре, это 100 жизней. Такое вычисление могло бы пройти незамеченным, если бы оно, к нашему удивлению, не напоминало о 108 жизнях на ожерелье Будды, где каждая бусина символизирует реинкарнацию.
В любом случае этот отрывок, кажется, подразумевает для массы человечества чрезвычайно долгий период, доходящий, вероятно, до сотни жизней, в период которых медленная волна, несущая всю массу человечества, завершает движение, выполнив свою работу успешно или потерпев неудачу. В усовершенствовании на этой шкале нет ничего личного, и человеку, по-видимому, дается возможность участия в неком общем и незаметном подъеме со скоростью процессов, относящихся ко всей природе в целом.
В то же самое время можно, кажется, представить некий более быстрый путь, или, так сказать, срезание пути – «для тех, кто ищет истинной мудрости без обмана». Такие люди, завершив треть всех назначенных им жизней, получают, по-видимому, некий совершенно иной шанс. Им может представиться возможность контакта с учителем или школой, и таким образом они могут узнать тайну возрождения. С помощью особого знания, точного руководства, напряженной работы над собой, а также не без помощи удачи у них появляется возможность подняться вверх напрямую, то есть спастись из цикла перевоплощений. Это та возможность, которую изображали на древних русских иконах второго пришествия, где несколько монахов, не приходящие на общий суд, показаны летящими вертикально вверх по правому краю прямо в рай[66].
Но для тех, кто узнал эту тайну, время сразу же начинает измеряться другими мерками. Это уже не вопрос сотни жизней. Открыта особая возможность, но ею нужно воспользоваться очень быстро. Необходимо достичь некого определенного уровня за ограниченное количество жизней. «Души таких людей… если они выбирали эту жизнь три раза подряд, отрастив крылья, тогда улетают».
Странно найти эту удивительную и жуткую идею, с точностью повторенную 25 веков спустя в наше самое что ни на есть скептическое время. В «Странной жизни Ивана Осокина» герой в конце концов с трагической ясностью видит вечно возвращающийся круг своей собственной жизни. Он встречает волшебника, который показывает ему еще больше. Но в своем волнении от всего вновь узнанного он вряд ли слышит, как волшебник добавляет:
«Человек, который начал угадывать эту великую тайну, должен воспользоваться ею, иначе она обращается против него. Эта тайна не безвредна. Если человек узнает о ней, он должен продолжать, или он будет опускаться. Когда человек узнает эту тайну или слышит о ней, у него остается только две или три, в любом случае лишь несколько жизней».
Глава X
Память в невидимых мирах
Прежде всего мы должны понять, что память может относиться только к тем плотным мирам, в которых восприятие движется через время достаточно медленно, чтобы дать ощущение прошлого, настоящего и будущего. В электронном мире не может быть памяти, потому что все – сейчас, все известно. С этой высшей точки зрения будет неправильно думать о различных жизнях человека в последовательности: это вопрос одновременного возвращения.
Ознакомительная версия.
