Юность самое драгоценное, что отпускает земная жизнь. Я была счастлива, жизнь меня баловала; родители умные, непьющие, добрые люди, баловали и жили только для меня, своей единственной дочери. Я хорошо одевалась, много читала. Неплохо пела. Была победительницей на конкурсах. На чемпионате по шахматам я познакомилась с Костей. Дружба переросла в любовь. И вот тут начались проблемы. Как-то ко мне зашла подружка, мы попили чай, и вдруг она спросила: „Ты слышала, что „дебил" все в доме переколотил и что-то там с собой хотел сделать? Говорят, из-за тебя. Психует. Узнал, что ты дружишь". Я опешила: „При чем здесь я?" – „Привет, все давно знают, что полудурок в тебя по уши влюблен, только ты не знаешь".
Вскоре пришла мать Лени с какой-то старой женщиной. Стала уговаривать зайти поговорить с ее сыном. Я ей объяснила, что нам не о чем говорить и что я вряд ли смогу чем-нибудь помочь. Я отказывалась, а она умоляла. Тут заговорила молчавшая до сих пор старушка. Голос у нее был какой-то обволакивающий. На минуту мне показалось, что комната поплыла и стала вращаться. Голос! Я слышала только ее голос, в котором проскальзывало имя Ленечка.
Вам знакомо состояние души, когда дивная музыка заполняет все? Ведь порой от музыки мы впадаем в какой-то транс, выступают слезы грусти. От другой музыки хочется петь и летать. Вот такое состояние было у меня от голоса и слов, которые я, по существу, не воспринимала.
Втроем мы пришли к ним. Они уговорили попить чаю. Леня сидел и таращился на меня, оскалив желтые зубы. Он улыбался. Старуха, подойдя сзади, гладила меня по голове. И мне было неудобно откинуть ее руку. Все как во сне. Я отвечала на ее вопросы. Она спросила, как зовут того парня, которого я люблю, кто он, где живет. Я слышала ее утробный смех, нет, мол, Леня-то лучше.
Дома я почему-то не рассказала, что была у них, как будто кто гирю на язык повесил.
На другой день меня позвали, и я снова пошла к ним. В темных сенках Леня целовал меня, пуская слюни и урча от удовольствия. Я не чувствовала своего тела, вроде это не я, а ватная кукла и я подглядываю за собой со стороны.
Когда же звонил Костя, я просила маму сказать, что меня нет дома. Потом он перестал звонить, а я и не думала про него.
Я думала о Лене, я желала его грубых поцелуев, от которых было больно губам, они опухали, но мне было сладко. Как только Леня позвонит, я бегом к нему. В душе я страстно желала ему отдаться. Я задыхалась от этого желания. Видения мучили меня и изводили истомой. Мать и бабка уходили, когда я к ним приходила. В один из таких дней он переспал со мной, и можно сказать, что я его изнасиловала сама, потому что желала его больше всего на свете. На другой день, когда я к ним пришла, его бабка шлепнула меня по заду и сказала: „Одной бабой больше стало? Давай, девка, мой пол". Я вымыла, затем всем им вымыла ноги: ему, бабке и его матери.
Если говорить о моем состоянии души, то можно сказать так: я чувствовала себя в желанном рабстве.
Если бы они взяли плетку и стали меня бить, я была бы счастлива.
„Ну что, хочешь за Леню замуж?" – спросила меня его бабка. „Хочу", – ответила я. „А чего выкобеливалась, медалистка? Еще плакать по Лене будешь, нам каждый вечер ноги мыть и сказки рассказывать". – „А когда вы меня засватаете", – спросила я, а в душе больно шевельнулся страх: вдруг скажут „никогда". Бабка подумала и сказала, что сватать придут ночью, днем нельзя, сказала она, повернувшись к Лениной матери, и та покорно кивнула. „Может, сегодня придете?" – спросила я. „Ну что ж, – сказала бабка, – можно и сегодня".
Ночью позвонили в дверь. Мама открыла, ничего не понимая. На пороге стояли трое: Леня, его мать и бабка. Когда мама разобралась, зачем они пришли, стала возмущаться. Во-первых, ей и в голову не могло прийти, что я могу за него замуж пойти. Она ведь ничего до сих пор не знала. Во-вторых, почему ночью-то?
„Ну, смотрите, мы ведь и уйти можем", – заявила бабка и строго глянула на меня. „И больше не придем", – добавил Леня.
У меня началась истерика. Я кричала, что давно люблю Леню и если мама будет против, то наложу на себя руки. Отец и мать были в шоке от этой сцены. Уговаривали не торопиться. Выдвигали предположения, что я, поссорившись с Костей, ему в отместку иду на это. «Я не люблю Костю! При чем он вообще?! – кричала я. – Папа, ты не понимаешь, я его люблю, я беременна от него». В общем, я была выдана замуж за Леню. Отец через три месяца умер, поставили диагноз инфаркт. С мамой тоже случилось несчастье. Теперь я понимаю, что все это было не просто так. Их убрали колдовством.
Я осталась наследницей неплохого состояния, которое тут же перешло моим властелинам.
Каждый день для меня был раем, чем больше меня унижали, тем больше я им поклонялась. Для меня было наказанием, если я не могла вымыть мужу ноги. Я родила ему двух сыновей.
В тот день, когда умерла его бабка, меня будто разбудили, и я увидела, что проснулась непонятно где и с кем. Чары распались, как будто я 20 лет была под наркозом, в какой-то прострации.
У меня дети. Что делать? И как дальше жить?
Когда прочитала в Вашей книге про оморочку, все поняла. Обязательно опубликуйте мое письмо, может, оно послужит уроком. И объясните в книге, почему они пришли меня сватать ночью.
С уважением Н. К.»
В этом случае явно присутствует колдовство. При встрече с Ниной я узнала еще много подробностей из ее жизни. Нина нечаянно слышала разговор бабки с Леней, и та, жалея его, говорила: «Вот не станет меня, Нинка очухается от моих дел да бросить может». И даже на похоронах родителей, стоя у гроба, Нина думала о Лене, о том, чем он сейчас занимается, и рвалась домой, к нему. Много рассказала Нина, и это свидетельствует с том, что Ленина бабка много знала и все делала грамотно. Ведь не каждый мастер знает, как сделать так, чтобы девушка отвернулась от всего белого света, от отца с матерью. Даже смерть родителей прошла мимо как сон, не затронув ее душу.
Бабка сделала грамотный приворот и напущение «хотения», т. е. возжелания, оморочку, послушание и многое другое. Оставила она и после себя «подарки» для Нины, и чтобы развести их, мне много пришлось поломать голову.
Сватовство же ночью было необходимостью в этом деле. Если бы они засватали Нину днем, она бы сумела им отказать.
Если же к вам придут сватать ночью, следует взять соль (побольше) и высыпать жениху под ноги. Когда такие сваты уйдут, необходимо зачитать «Отче наш», «Богородицу», а затем «отсыл сватам».
«Отче наш» я уже выше приводила, если кто не помнит. Напоминаю вам также молитву «Пресвятой Богородице»:
Богородице Дево, радуйся,
Благодатная Мария, Господь с тобою,
Благословенна ты в женах
и благословен плод чрева твоего.
Яко Спаса родила и все души наши.
Отсыл сватам:
Господи, Боже мой, ангел мой со мной.
Отсылаю я черных сватов с моего порога
на чертову дорогу. Пусть сватают болотную кочку,
а не мою рабу (имя) дочку.
Аминь. Аминь. Аминь.
Дорогие мои ученики, по поводу учения по Вуду от вас приходит очень много писем. В них вопросы, просьбы и пожелания. И еще нетерпение: сейчас и все сразу! Так нельзя. Не дают ведь первокласснику программу десятого класса.
Нужно постепенно дорасти до того уровня, чтобы не просто прочитать, но и правильно понять и не совершить ошибок.
Я понимаю ваше нетерпение, сама в свое время просила бабушку научить меня то этому, то тому.
Но она мудро поступала, как любящая мать, которая не даст своему ребенку горячего молока, а вначале остудит его, как бы он ни был голоден.
Говорила она мне терпеливо: «Всему научу, не утаю. Но всему свой срок, Наташа».
Это же и я вам говорю. Научу, но постепенно, мне видней, когда и что вам передать.
Обязательно вы научитесь и с духами говорить и мысли считывать и находить потерянного человека.
Все это вы узнаете, если и дальше будете учиться по моим книгам.
Поймите, ведь и в школе сперва учат читать и писать, а затем только учат геометрии.
Тот, кто со мной дойдет до конца учения, будет уметь все.
Итак, работа по Вуду.
Чтоб разбить своих врагов
Замешивают квашенку из девяти горстей муки. Делают тесто, как обычно, но воду добавляют не из своего дома. Делают из теста лесенку с перекладинками. Столько перекладинок, сколько у вас врагов. Выпекают эту лесенку и кладут в коробку (например, из-под туфель или торта). Когда делают лесенку, то называют каждую перекладинку именем врага и иголкой колют свой палец до крови.
Коробку с лесенкой приносят на колокольню и бросают вниз, чтобы разбилась.
Дома моются, сидя на пороге, затем надевают рубаху задом наперед. Перед зеркалом завязывают на веревочке узелочки, столько, сколько было на лесенке перекладинок, называя имена врагов. Затем веревочку сжигают на сковороде.
