Кузнечное дело — это стихия огня. Парадоксально, но и мельница — тоже стихия огня, хотя открытого огня в водяной мельнице нет. Пчеловодство — тоже стихия огня, всё то же место ПЕРВОГО проникновения в мир более одарённых предков (инициация «огонь»).
Итак, мой проводник, хотя и пчеловод и знает тайну мастерства мельника, архетипически именно коваль.
Но на этом удивительные качества проводника в «страну колдунов» не заканчиваются. Я уже писал, что внук Сталина Владимир Константинович Кузаков (Сольвычегодская ветвь), совершенно очевидный волхв, — единственный встреченный мною человек, который спонтанно сажает дубы. «Спонтанно» — это просто нравится.
Так вот, теперь могу сказать, что в своей жизни встречал уже двоих. Второй — этот кузнец-проводник.
С одним из посаженных ковалём дубов случилась следующая история. Посадил он дуб почти у самой стены родительской избы. Казалось бы, место выбрал очень неудачное. Но вот прошло семнадцать лет, и в бурю января 2005 года, равной которой старожилы не помнят, стоявшее невдалеке от дома родителей высоченное дерево рухнуло — и, вот несчастье, как раз в сторону избы. Но на пути оказался тот самый юный семнадцатилетний дубок. Он всё и всех спас. Прикрыл собой, спружинил, удар отвёл. Сам дубок, на удивление, уцелел. Живой символ всей системы причинно-следственных связей нашей жизни.
То, что проводник именно коваль, я знаю не только из того, что он кувалдой махал, а потому, что тема предков для него свята. Охотиться он любит только в пустынной «стране колдунов», там ему не просто хорошо, а насладительно. Но бывает, ну не идёт, ничего вокруг не видит. Тогда зайдёт на какое-нибудь заброшенное кладбище, постоит, шапку снимет — и глаза как бы открываются. Лес-то, оказывается, отнюдь не пустой!
Но и это, сами понимаете, не всё. Ещё принимал меня кузнец все три дня по-царски, аж приятно вспомнить — а ведь мы встретились, с формальной точки зрения, совсем случайно. Я, разыскивая слово «варга», заглянул в дом с молодым дубком у стены — а через час и он подъехал. Подозрительность — норма, однако, кузнец перестроился уж как-то очень быстро. Человек может прятаться за словами — но его всё равно выдаёт скорость реакции.
Принимал он меня «по-царски» — но не подумайте, не в материальном смысле.
А его мама на прощанье подарила мне шерстяные, ручной вязки, носки.
Всё сказанное, и эта последняя деталь тоже, имеет прямое отношение к теме знает слово.
Собственно, о знает слово я уже сказал почти всё, что имеет смысл сказать в начале книги. Знать слово по Гребню Девы: СЛ-В — «слияние с Девой», в меньшей степени «сила Девы». В переносном смысле, «слияние с совершенством». ВЛ — символ Девы, одно из Её качеств.
Не секрет, конечно, что каждое слово имеет несколько значений, слово «слово» — не исключение. Познавшему слово есть что сказать.
Но главное, для знающего естественно становится восприятие Волшебного слова «космос» — ключа к Гребню Девы. Без Гребня Девы Волос Девы не расчесать…
Да, ещё один штрих. В кузнечном роду моего проводника странное население, жившее в «стране колдунов», называли хозы. Что интересно, опрашивая на границе стариков из обычных крестьян, я выяснил, что они слово «хозы» не знают. Слово «варга», кстати, тоже не знают. Скорее всего, слышали, но ничего в сердце не отдалось, чтобы спросить, что это слово значит, какую сокровищницу ведения отмыкает. А может, действительно, только ребёнок мог употребить слово «варга» в присутствии внешних.
«Не слышали» — очень важная деталь. Очень.
Хозы слово явно однокоренное слову «хозяин». ХЗ-Н — «старший над хозами». На языке Русского Севера «хозяин» вовсе не владелец или командир, как это звучит в южных областях, а волк. Волк — глава хозов? Отец хозов? В каком смысле глава или отец? Волк или человек-волк? Но это уже следующая ступень, более высокая.
В Сибири, в предгорьях снежных Саян — скалистых гор, поражающих своей красотой, — мне рассказали о долинах смерти.
Таких долин в Восточных Саянах, говорят, немало.
Долины смерти с обычными долинами не спутаешь. Трава там — выше человеческого роста. Естественное следствие перехода тел животных в менее организованную форму существования.
Сочность и высота трав важны для всех, но в особенности для тех оленей и лосей, которые состарились настолько, что им за низкорослой травой в обычных местах наклонять шею стало уже больно. Может показаться, что идут состарившиеся олени в долины смерти поесть.
Но молодые-то олени туда не идут.
В долины смерти уставшие от биологической жизни идут не из-за пищи.
Идут порой долго, мучительно.
Трава, да, густая, сочная, густая настолько, что в ней не сразу разглядишь многочисленные черепа и кости. Останков многих и многих оленей и лосей ушедших прежде поколений.
Древность — понятие относительное. От соприкосновения с тысячелетиями черепа, естественно, рассыпаются — и подымаются над землёй в особенной сочности зелени.
В долине смерти волки не живут постоянно. Возможно, им претит растревоженное ими же самими дыхание смерти. Вообще все животные след последнего вздоха чувствуют. След этот держится долго. Его научились фиксировать даже приборами.
Чувствуют след смерти все животные — и волки в том числе.
Но завершающих жизненный цикл оленей ни сам след, ни хруст черепов под копытами от долин смерти не отпугивает.
Волки в долины смерти только наведываются.
Наведываются, чтобы нанести удар милосердия.
Нанести тому, кто, если о чём и мечтает, так только о таком ударе — и ради него в долины смерти и пришёл.
Получается, волк спасает оленя от мук? Волк, выходит, спаситель?
Лоси за помощью идут к волкам, а собаки, когда им в драке выпустят кишки, ползут к хозяину — с единственной целью, чтобы тот, не дрогнув, одним ударом оборвал их страдания. Если хозяин — баба, то ползут к соседу. Хозяин — это тот, кто заботится — среди прочего, помогает умереть без страданий.
Кстати, волка называют хозяином не только в Саянах. Живущие много севернее эвенки, к примеру, тоже так его называют. И не только эвенки. Но и мы, русские Севера.
Тут возникает ряд вопросов.
Первое: от кого олени и лоси узнают о долинах смерти? В самом деле, от кого, если ни один из «единоплеменников» оттуда не возвращался? Ан знают. Поневоле мысль обращается к волку, поскольку из этих долин возвращаются только они. Волк, получается, и хозяин, и спаситель — да ещё живому и советчик?
А тогда — второе. Чьему голосу повинуются идущие в долины смерти волки? Ведь явная у них неприязнь к этим долинам? Неприязнь-то неприязнь, а всё-таки в долины спускаются. Кто посоветовал им?
Поведение человека, который, скрепя сердце, добивает свою любимую собаку, можно ещё объяснить эгоистическими мотивами: дескать, экономия забот и жажда тишины, собака под окном воет, дом ведь подмышку не возьмёшь, от воя не унесёшь, — но вот почему волк чувствует себя хозяином? Человеку не уйти, а волк, напротив, идёт, да порой издалека.
Не захочешь, а предположишь, что существует в Природе некая цепочка взаимопомощи, взаимного служения. Отсвет некой гармонии, о которой знали древние авторы ойкумены — дошедшие до нас древние тексты говорят о ней гадательно.
Но об особенной роли волка при вызволении из богатыря Великого Атамана (освободителя своего народа и над своими людьми Хозяина), древние знали точно.
И не только древние. В Грузии и во времена детства Сталина тоже, если охотник убивал волка, то ему предписывалось облечься в траур — как по упокоившемуся значимому родственнику. Во многих народах волка полагалось неприбранным не оставлять, а непременно похоронить. А якуты и вовсе найденного мёртвым волка хоронили, как великого шамана: оборачивали в солому и подвешивали к ветвям дерева.
Так кто же в качестве хозяина, в том числе и облегчающего страдания, первичен: человек или волк?
Запомните навсегда этих четырёх апостолов Девы, наших учителей от Хозяйки:
волк,
сокол,
собака-канака,
олень.
Благая весть каждого из апостолов Девы прочитывается не только по его взаимоотношениям с людьми (отступниками от гармонии взаимного служения), но и по взаимоотношениям с сотоварищами. Скажем, многое начинаешь понимать, когда видишь, как тундровый или таёжный волк спасает раненого оленя от рыси: рысь — противник смертельно опасный, но волк с ней бьётся насмерть, зная наперёд, что олень уйдёт, и за бой «мясной премии» не будет. И даже если оленю уйти не по силам, волки, победив рысь, оленя не трогают и уходят.
