Акбар сказал Бирбалу: «Но послушай, я - религиозный человек, всегда в точный срок совершал все необходимые подношения, и всё-таки Бог отнимает у меня часть моего тела. Что я делал не так?»
Бирбал ответил: «Ваше величество, всё, что ни делает Бог, - к лучшему».
Это замечание разозлило Акбара до крайности. Стиснув зубы, он согласился на операцию, но в то же время решил преподнести Бирбалу урок. Удобный случай представился несколько недель спустя, когда, возвращаясь с небольшим отрядом с охоты, они проезжали мимо высохшего колодца. Неожиданно Акбар приказал своим людям поместить удивлённого Бирбала в колодец. Когда император подъехал взглянуть на своего заключённого и перегнулся через край колодца, Бирбал ему крикнул: «Зачем вы это делаете?» Тогда Акбар закричал в глубину колодца: «Бирбал, всё, что ни делает Бог, - к лучшему!»
Затем, оставив Бирбала немного помучиться, он в одиночестве ускакал в лес, думая: «Посмотрим, что ему там Бог сделает». Бирбал тем временем сидел в колодце, кляня судьбу и ожидая, что будет.
Откуда ни возьмись появилась разбойничья банда и окружила Акбара. Эти бандиты нападали только на богатых и сперва грабили их, а затем приносили в жертву. Разбойники содрали с Акбара все его одежды и драгоценные украшения. Главарь скомандовал: «А теперь приготовься к смерти!»
Видя приближение своего конца, Акбар горько пожалел, что с ним не было Бирбала. Потому что Бирбал всегда приходил на помощь Акбару в самых безвыходных ситуациях. Главарь тем временем деловито обследовал Акбара, что он проделывал со всеми своими жертвами, чтобы убедиться, что на них нет никаких неподходящих знаков. И когда он дошёл до недостающего пальца, он в испуге воскликнул: «Боже мой! Да ты же не целый! Ты не годишься в подарок моей Богине!» Разочарованный, бандит велел Акбару побыстрее забирать свои шмотки и убираться вон.
Слова о том, что он не годится в жертву, страшно уязвили царское самолюбие Акбара. Однако он сохранил присутствие духа и, одеваясь, думал про себя: «Бирбал оказался прав: не потеряй я своего мизинца, сегодня я был бы мертв». Он вскочил в седло, поскакал прямо к сухому колодцу и немедленно велел слугам вытащить Бирбала, который снова был удивлён, на этот раз быстрой переменой, произошедшей в Акбаре. Принеся свои извинения Бирбалу, Акбар сказал: «Я так на тебя рассердился, что в самом деле решил уморить тебя в этом колодце, но какой я получил урок!» И император рассказал потрясённым слушателям всё, что с ним приключилось.
И тут Акбар наморщил лоб и обратился к своему другу: «Но ответь мне теперь, Бирбал: если «всё, что ни делает Бог, - к лучшему», то какая польза была тебе сидеть в этом колодце?»
Бирбал сказал: «Разве это не очевидно, мой повелитель? Ведь если б я не сидел в колодце, то нас бы схватили обоих, и, не воспользовавшись вами, бандит бы принёс в жертву меня. У меня ведь все части тела на месте!»
«Чудны пути Господа», - задумчиво повторял Акбар, поглаживая свою бороду по дороге в царский дворец.
Эта фраза «всё, что ни делает Бог, - к лучшему» стала для Вималананды своеобразным лейтмотивом во многих его приключениях. Ибо ещё в ранние годы реальность показала ему, как показала она Акбару и Бирбалу, насколько мудр тот, кто не противится течению событий. Вималананда очень редко применял силу по отношению к миру, а когда всё же делал это, то потом, как правило, долго жалел. Он не делал тайны из своих горьких опытов - наоборот, своим примером он предостерегал других. Замечая в других недостатки, сходные с теми, от которых он пострадал сам, он без колебаний указывал на них, если чувствовал, что это может пойти на пользу. Преподание уроков было одним из главных интересов его жизни. Он был так озабочен тем, чтобы его слушатели верно истолковали его слова, что нередко сводил свои выражения к наиболее доступному для слушателей общему знаменателю. Он часто замечал, что «несущественные детали опутывают людей майей. Ум любит учиться. На санскрите ум называется манас,то есть то, что измеряет и сравнивает. А сила, при помощи которой он измеряет, есть не что иное, как майя». По его мнению, если чересчур вникать в детали, как бы пришпиливая их булавками, то в конце концов пришпиленным окажется не сам предмет, но лишь его тень, то есть иллюзия, майя.
Из-за склонности Вималананды обнажать прежде всего фундаментальные вещи некоторые люди высказывали недовольство, что он сводит тончайший механизм кармы к сравнительно несложной теории грубого воздаяния. Если, конечно, не ограничивать закон кармы простейшими формулировками типа: «В прошлый раз ты убил Майкла, в следующий раз Майкл убьёт тебя», подобная критика мне кажется неоправданной. Хотя Вималананда и не тратил время на обсуждение теоретических тонкостей, он был с ними прекрасно знаком и готов был вдаваться в технические подробности, если слушающие способны были это оценить. Как бы то ни было, он не рассчитывал на то, что большинство людей правильно поймёт кармические закономерности. Не могу сказать, что он был не прав. Печальная правда состоит в том, что закон кармы, столетиями игравший главную роль на сцене индийской философской мысли, скатился до точки надира в современном постиндустриальном мире. Мы, люди конца XX века, превратили его просто в модное словечко, в универсальное оправдание. Современные люди бойко рассуждают о тех, с кем им приходится «иметь карму», и о том, что продвижение по службе или покупка очередной безделушки - это и есть «их карма». Наши философски подкованные молодцы даже умудрились поставить её на службу проводимой в Калифорнии кампании, агитирующей за покупку подержанных автомобилей!
К сожалению, многие индийские мыслители и школы тоже повинны в извращении основных представлений о карме, не говоря уже о невежестве наших гедонистических «лотосоедов» на Западе. Реальность в Индии постоянно попадается вам на глаза, заглядывает в лицо, не забывает слегка постучать по голове, как только вы пробуете от неё отвернуться. Эта неумолимость индийской реальности не оставляла бесчисленным мыслителям и искателям ничего другого, как только посвятить свою жизнь созерцанию её великой опоры - закона кармы. Со времён глубокой античности индийские мыслители разработали сложнейшие теории кармы, вдохновясь открытиями, которые сделали индийские риши путём погружения в себя и выполнения мощных садхан. В то время как некоторые из этих древних теорий до сих пор сохраняют силу, другие утратили свою значимость, превратившись усилиями кабинетных учёных в безжизненные догмы. Некоторые индийские авторы даже обращаются к самой беспардонной, самовосхваляющей софистике, чтобы «доказать» истинность тех или иных теорий закона кармы, претендующих на объяснение всего.
Искушение упростить закон кармы возникает из столкновения извечного человеческого стремления охватить своим умом взаимосвязь причины и следствия с крайним нежеланием самой кармы разглашать людям свои секреты. Гахана кармано гатих («Карма уходит в неописуемую глубину»). Простой закон причины и следствия имеет дело с таким огромным количеством разветвлений причин и следствий всякого волевого акта в прошлом, настоящем и будущем, что нет никакой возможности дать полное описание кармических связей даже одного живого существа. Если же мы хотим вникнуть в хитросплетения карм всех живых существ, нам никак не обойтись без помощи обобщений, даваемых теоретическими моделями.
Есть много взаимодополняющих объяснений причинности, ибо любое разумное объяснение связи причины и следствия, включая те, что дают физика, химия, биология, может служить теорией кармы. Некоторый свет на теорию кармы может пролить психология, которая изучает то, как определённые события в прошлом влияют на настоящее состояние человека и могут отразиться на его будущем. Однако научные понятия причинности однобоки в силу своего материализма, который ограничивает сферу наблюдений причинно-следственных связей физическими взаимодействиями - результатами только физической активности. Не менее ущербны и психологические теории, поскольку они не выходят за пределы ограниченной области психических явлений. Полноценная модель кармы должна представлять собой единую систему причинно-следственных отношений, приложимую ко всем мыслимым формам существования, ко всему, что только имеет название.
