Совсем недавно одним из столпов трансгуманизма была крионика, начало которой положил Роберт Эттингер, опубликовавший в 1964 г. книгу «Перспектива бессмертия». В ней он доказывал, что поскольку медицинская технология постоянно развивается, а химическая активность прекращается при достаточно низких температурах, является разумным и возможным заморозить пациента сегодня и сохранить его до того момента, когда технология разовьется достаточно, чтобы исправить повреждения от замораживания и вылечить заболевание. А в 1972 г. Эттингер опубликовал работу «От человека к сверхчеловеку», где говорил уже об улучшении человеческого организма. Но крионика хороша не только для лечения и долголетия — что может быть лучше замороженного политического оппонента, бунтаря, революционера, инакомыслящего? Он и не мертв, и абсолютно безопасен.
Трансгуманисты считают себя «транслюдьми», то есть «переходными людьми». Но трансчеловек — всего лишь шаг на пути к постчеловеку. На этапе трансчеловека происходит замена живых органов и частей тела электронными имплантатами, приветствуется бесполость и искусственное размножение, происходит симбиоз с искусственным разумом. Транслюди не обязательно должны быть наиболее ориентированными на будущее или самыми сведущими в технологии людьми, не обязаны осознавать свою «связующую роль в эволюции». Достаточно бездумно следовать моде, плыть по течению не сопротивляясь и становиться все в большей степени придатком телевизора, компьютера, мобильника, всевозможных гаджетов и прочих интерактивных ретрансляторов масс-культуры.
В философском арсенале трансгуманизма на сегодня присутствует лишь убогая натурфилософия. Поэтому трансгуманисты в плане изучения и вмешательства в этот мир предпочитают полагаться на «рациональные» методы, в особенности на научный метод. Причем под «научным методом» понимается ушедший в далекое прошлое ньютоновский, механистичный подход, опирающийся на мертвую черно-белую логику. Не желая прикладывать усилий к пониманию феномена человека, трансгуманисты движутся в направлении наименьшего сопротивления, как раз туда, куда им и предназначено — к постчеловеку.
Так что же такое постчеловек? Это не просто потомок человека, модифицированный до такой степени, что уже не является человеком. Это нечто, по признанию самих трансгуманистов, полностью выходящее за рамки человеческого понимания. Многие трансгуманисты хотят стать постлюдьми.
Постлюди могут, по их мнению, оказаться полностью искусственными созданиями, основанными на искусственном интеллекте, или результатом большого числа изменений и «улучшений» биологии человека, точнее, трансчеловека. Некоторые будущие постлюди готовы даже отказаться от собственного тела и жить в качестве информационных структур в гигантских сверхбыстрых компьютерных сетях.
Можно было бы еще долго рассматривать различные упования трансгуманизма. Та его часть, которая посвящена вопросам бессмертия, например, носит название иммортологии[41] (иммортализма, иммортизма). В ней подробно разбираются как проблемы продления жизни (крионика, нанотехнологии, шире — биотехнологии и пр.), борьбы со старением (геронтологии), так и альтернативные способы существования — киборгизация, использование клонов, загрузка сознания в компьютер и т. д. Иммортисты уповают на генную инженерию, практические работы с геномом человека, стволовые клетки, белковые биорегуляторы и пр. Обо всем этом сейчас немало пишут, а к тому времени, когда выйдет книга, приведенные в ней данные уже устареют, поэтому чуть дальше мы остановимся только на самых принципиальных моментах иммортистских технологий, связанных с ними иллюзиях и реальных угрозах.
Трансгуманистическое движение — это реальность, мимо которой нам уже не пройти. Я и не собираюсь проходить мимо. Но это механика явная, борьба с которой выливается в бессмысленную трату времени и сил. Есть еще тайная механика. О ней и пойдет речь.
Да, вкупе и даже по отдельности методы трансгуманистов-иммортистов способны сделать жизнь человека неопределенно долгой. И в общем, как ни странно, совершенно не важно, какой из методов или совокупность каких методов к этому приведет. Гораздо важнее понять, почему это происходит и в очень скором времени окончательно осуществится. Почему массовое бессмертие неотвратимо для большинства людей. Достигнув ясности в этом, мы перейдем к главным вопросам: как избежать того, что нам так активно навязывают, и что означает бессмертие индивидуальное, для которого, собственно, человек и предназначен.
Тайная механика и начало войны
Со времени преображения моей жизни, случившегося на берегах Священного озера, и до дня знакомства с Джейн прошло всего несколько лет. И за это время я успел очень много.
Это было время сверхчеловеческого напряжения. Подобно Николаю Федорову, я почти не спал, не встречался со своими бывшими подружками, ограничивал себя в еде. Но все это не из желания прослыть аскетом. Каждое мое действие можно было объяснить вполне логично, да только логика моего поведения была полностью понятна одному лишь мне. И еще несколько десятков человек (а теперь уже и сотен, может быть, тысяч) по всему свету постепенно проникалось этой логикой. Да, я мог поспорить силой своей целеустремленности с любым русским философом, но цель моя отличалась ото всех до сих пор известных человечеству целей коренным образом.
И мне нужны были помощники и единомышленники.
Был единственный способ организовать широкий отбор людей, удовлетворяющих всем моим требованиям, и произвести вместе с ними все необходимые эксперименты.
Мне нужна была совершенно особенная группа людей. Всего за несколько лет я решил эту задачу.
Я основал духовный орден. Впрочем, в общественном сознании к подобным явлениям давно приклеен ярлык «секта», несущий в себе некий зловещий негативный смысл.
Разумеется, из этой книги вы не узнаете ни названия моей «секты», ни каких-то отличительных особенностей. Для этого еще не пришло время. Но не упомянуть вовсе об этой важной составляющей моей жизни я не могу.
Когда стало очевидно, что в той тайной войне, которую мне предстояло вести, не обойтись без иерархически построенной конспиративной организации единомышленников, я принялся изучать уже имеющийся опыт. И попутно выяснил много любопытного.
Оказалось, что все многообразие существующих и уже сошедших с исторической арены тайных организаций, сект и административно структурированных духовных учений сводится к двум крупным, изначально противостоящим друг другу кланам. Даже если возникает какое-то новое течение, а в наше время это происходит очень часто, один из кланов обязательно рано или поздно поглощает его и подчиняет собственным интересам. Или это течение исчезает без следа.
Я не стану называть эти кланы. Я даже не буду прямо указывать на области их интересов и разделение сфер влияния. При желании каждый может легко их вычислить. В этой книге у меня иные задачи, и я не хочу излишне усложнять свою жизнь. Тем более, что оба клана, история противоборства которых намного древнее, чем история человечества, подчиняются одной цели и одному хозяину. В своей борьбе и своем единстве кланы взаимосвязаны и нерасторжимы, как две половинки древнего китайского символа инь-ян в масштабах всей нашей планеты. Их усилия движут человеческую историю, дополняя друг друга, перетекая друг в друга... Только вот о своем настоящем хозяине и его истинных целях большинство участников одного из древнейших шоу даже не подозревает. Именно этому хозяину я и решил объявить войну.
После того, как вся информация была систематизирована, стало ясно, что создать секту не просто легко, а очень легко. Гораздо труднее удержать ее в рамках поставленных целей и соблюсти «чистоту рядов». Когда-нибудь я напишу об этом отдельную книгу.
А пока вернемся в то далекое утро, когда во дворе дома на берегу Священного озера я очнулся для новой жизни. И сразу же ощутил ее отличие от предыдущей. Да, я многое увидел и все (по крайней мере, на какое-то время) вспомнил. И все свое время посвятил переводу отцовского дневника. Такая усидчивость уже сама по себе была для меня необычной. Но добавилось и еще кое-что новое. Или давно забытое старое.
Другим стал мир вокруг[42]. Он воспринимался необыкновенно объемным и цветным, все казалось загадочным, одновременно оставаясь знакомым. Такое бывает при употреблении психоделических средств, но проходит довольно быстро. Впрочем, в лесной глуши я не обратил на это должного внимания. Но стоило мне вернуться в город — и изменения стали очевидны. Причем не только в моем восприятии, но и в восприятии меня.
Встречая на улице знакомых, приятелей и даже бывших подружек, я обнаруживал, что они не реагируют на меня. Все они вели себя так, словно вовсе меня не знают и никогда не знали. Я даже пару раз посмотрел на свое отражение в стеклах витрин, но не заметил в своем облике никаких разительных перемен... Еще более я был поражен, когда двоюродный брат, с которым я провел детство в Сан-Диего, проигнорировал меня при встрече. Я вошел к нему в офис, приблизился к его столу — но брат с безучастным и холодным видом отвернулся к экрану монитора! С самого детства я имел опыт паранормальных происшествий, поэтому удержал себя в руках и даже не попытался выяснить, что происходит, а просто ушел. Уже в который раз за свою жизнь я оказался втянутым в неведомую мне игру — но сохранил холоднокровие и не поддался эмоциям.
