Человек, озабоченный внешним, предпочитает внешнюю жизнь внутренней. Ему хочется, чтобы усилия предпринимались, действия совершались чем-то, кем-то внешним, но не им самим. Чтобы работало что-то, но не он. Человек создает не только механические машины, но и социальную машину, которая, как ему кажется, будет за него создавать его счастье и создаст ему возможности для реализации его смысла. Но, желая использовать что-то внешнее, пусть даже бездушную машину, он оказывается сам использованным со стороны этой механической самодовлеющей системы, где все подчинено движению по замкнутому кругу.
Эрих Фромм пишет:
"При капитализме экономическая деятельность, успех и материальная выгода стали самоцелью. Судьба человека состоит в том, чтобы способствовать росту экономической системы, умножать капитал – и не для целей собственного счастья, а ради самого капитала. Человек превратился в деталь гигантской экономической машины. Если у него большой капитал, то он – большая шестерня; если у него ничего нет, он – винтик; но в любом случае он – лишь деталь машины и служит целям, внешним по отношению к себе…
…Человек построил свой мир; он построил дома и заводы, производит автомашины и одежду, выращивает хлеб и плоды. Но он отчужден от продуктов своего труда, он больше не хозяин построенного им мира, наоборот, этот мир, созданный человеком, превратился в хозяина, перед которым человек склоняется, пытаясь его как-то умилостивить или по возможности перехитрить. Своими руками человек сотворил себе бога. Кажется, будто человек действует в соответствии со своими интересами; на самом же деле его целостная личность, со всеми ее возможностями, превратилась в орудие, служащее целям машины, которую он построил собственными руками…
Чувства изоляции и беспомощности еще более усиливаются новым характером человеческих взаимоотношений. Конкретные связи одного индивида с другим утратили ясный человеческий смысл, приобрели характер манипуляций, где человек используется как средство. Во всех общественных и личных отношениях господствует закон рынка. Очевидно, что взаимоотношения между конкурентами должны быть основаны на взаимном безразличии. В противном случае любой из них был бы парализован в выполнении своей экономической задачи: сражаться с конкурентами, не останавливаясь в случае необходимости перед их экономическим уничтожением…
…Не только экономические, но и личные отношения между людьми приобрели тот же характер отчуждения; вместо человеческих отношений они стали напоминать отношения вещей. Но, может быть, ни в чем этот дух отчуждения не проявился так сильно и разрушительно, как в отношении индивида к самому себе. Человек продает не только товары, он продает самого себя и ощущает себя товаром… И – как со всяким другим товаром – рынок решает, сколько стоят те или иные человеческие качества, и даже определяет само их существование. Если качества, которые может предложить человек, не пользуются спросом, то у него вообще никаких качеств… Таким образом, уверенность в себе, "чувство собственного достоинства" превращаются лишь в отражение того, что думают о человеке другие. У него нет никакой уверенности в собственной ценности, не зависящей от его популярности и рыночного успеха. Если на него есть спрос, то он считает себя "кем-то"; если же он непопулярен, он и в собственных глазах попросту никто. Эта зависимость самоуважения от успеха предполагаемой "личности" объясняет, почему для современного человека популярность стала настолько важной. От нее зависит не только успех в практических делах, но и способность человека сохранить самоуважение; без нее человек скатывается в пропасть неполноценности…"
О главном методе "реализации" вещей, производство которых стало у цивилизации самоцелью и которые обесцениваются самим их производством, вернее перепроизводством, Фромм пишет:
"Положение еще более усугубляется методами современной рекламы… Реклама апеллирует не к разуму, а к чувству; как любое гипнотическое внушение, она старается воздействовать на свои объекты эмоционально, чтобы заставить их подчиниться интеллектуально. Реклама этого типа воздействует на покупателя: ему снова и снова повторяют одни и те же формулы; на него воздействуют авторитетом какой-нибудь звезды общества или знаменитого боксера, которые курят именно эти сигареты; его привлекают и одновременно притупляют его критические способности сексуальными прелестями красавиц, изображенных на плакатах; его запугивают тем, что он него дурно пахнет, либо поощряют его мечты о внезапной перемене в жизни, которая произойдет, как только он купит вот эту рубашку или вот это мыло. Все эти методы… усыпляют и убивают критические способности покупателя, как опиум или прямой гипноз. В такой рекламе есть элемент мечты, воздушного замка, и за счет этого она приносит человеку определенное удовлетворение – точно так же, как и кино, – но в то же время усиливает его чувство незначительности и бессилия.
По сути дела, эти методы усыпления способности к критическому мышлению гораздо опаснее для нашей демократии, чем открытые нападки на нее; в смысле же воздействия на человеческую личность они гораздо безнравственнее непристойной литературы, издание которой наказуемо…" [402]
Естественно, что если из человека делают механическое, загнанное ежедневными внушениями существо, то демократия уже перестает быть демократией, а превращается в мифократию, в которой происходит непрерывное состязание, конкуренция мифов, борющихся за человеческие умы. Общество свободы и независимости становится обществом изощренного насилия и зависимости, прикрытых, как говорил Юнг, всякими умными "-измами". Человек становится все мельче и ничтожнее в своем самоощущении, а путь, который ему навязывается как единственное средство спасения от этого самоунижения, предлагает ему стать более энергичным, более эффективным инструментом этой же системы подавления, ему предлагают преуспеть в тех же способах порабощения других, от которых страдает он сам.
Это наблюдения и выводы ученых, психологов, для которых представляет ценность человеческое в человеке. В своей врачебной практике они сталкиваются с психологическими проблемами людей, возникшими оттого, что эта система самых разнообразных мифов, созданная человеком, паразитирует на его сознании. Мифы эти не только коммерческие, политические, религиозные, но и научные, а причина их происхождения кроется в том, что с помощью мифов можно манипулировать сознанием людей, властвовать над ними, и кто-то спешит воспользоваться такой возможностью.
Такие мифы появляются чаще всего как предрассудки, как чье-то узкое понимание, субъективный, ограниченный взгляд на явления. А потом они поддерживаются, потому что имеют практическую ценность в качестве инструмента управления.
Пример одного из научных мифов рассматривает Виктор Франкл. Он называется "научное понимание биологического существа под названием человек". Этот миф навязывает человеку представление о самом себе, как о бездушном биологическом механизме, в котором все подчинено удовлетворению инстинкта размножения. Чтобы показать, до какой степени абсурда этот подход может довести исследователя, Франкл цитирует рецензию своего коллеги доктора Юлиуса Хойшера на книгу одного психоаналитика, последователя Фрейда. Книга посвящена Гёте и его творениям. В ней с точки зрения психоанализа раскрываются "подлинные" мотивы и побуждения, двигавшие великим писателем в его работе, и Хойшер пишет:
"На 1538 страницах автор представляет нам гения с признаками маниакально-депрессивных, параноидальных и эпилептоидальных расстройств, гомосексуальности, склонности к инцесту, половым извращениям, эксгибиционизму, фетишизму, импотенции, нарциссизму, обсессивно-компульсивному неврозу, истерии, мегаломании и пр.
… Он, по-видимому, обращает внимание исключительно на инстинктивные динамические силы, лежащие в основе… художественного продукта. Мы должны поверить, что гётевское творение – это всего лишь результат прегенитальных фиксаций. Его борьба имеет целью не идеал, не красоту, не ценности, а преодоление проблемы преждевременной эякуляции…" [403]
Как говорит об этом явлении "научного" обесчеловечения человека и низведения искусства до уровня самых низших физических отправлений и извращений Лоренс Джон Хеттерер, "многие художники и артисты покидают кабинет психиатра в ярости по поводу его интерпретаций, что они пишут, потому что являются собирателями несправедливостей или садомазохистами, играют, потому что они эксгибиционисты, танцуют, потому что хотят сексуально соблазнить аудиторию, рисуют, чтобы преодолеть ограничения навыков туалета посредством свободы размазывать нечто" [404]
