Убедясь окончательно, что такие авторитетные учреждения, как Королевское общество и европейская академия наук, никогда (по крайней мере, еще не скоро, не при нашей жизни) не окажут нам помощи: что большинство ученых решилось, кажется, изгнать навеки из своей среды все подобные психологические явления: что обо всем поверхностно судящая публика клеймит печатью грубого суеверия все то, чего она не понимает (многие, вероятно, страшась понять); что, наконец, все они согласятся называть истиной и фактом лишь собственные, почему-то ими принятые, заключения, хотя большинство научных теорий при каждом шаге вперед науки испокон века лопались одна за другой; видя все это и убедясь, как тщетны наши усилия изменить дух времени, мы и решились действовать и искать объяснений сами.
Два года мы собирали сведения и изучали «колдовство» курумбов и более пяти лет подобные проявления той же силы в различных племенах Индии. Главным советом общества был назначен комитет, и всякие меры были приняты против могущего иметь место обмана. Наши сочлены, выбранные из среды самых ярых скептиков, пришли единодушно к одному заключению: «Все, что рассказывают об этих племенах, основано на истинных фактах. За исключением, конечно, огромных преувеличений суеверной массы народа: – эти факты неоднократно были доказаны. Как, в силу какой способности, тодды, курумбы, яннади и другие племена производят известное действие на людей, – мы не знаем, как и не беремся объяснять. Мы только заявляем то, что сами видели».
Так говорили наши сочлены, индусы, воспитанные в современном духе английской цивилизации, то есть материалисты, в полном смысле слова, и не верующие ни в собственных богов, ни в духов спиритов. Так говорили и мы, хотя имеем сильное подозрение, равняющееся убеждению, что эта сила в нильгирийских колдунах есть наш старый знакомый: «психическая сила» докторов Карпентера и Крукса. Мы долго приглядывались к этому столикому Протею, овладевавшему, бывало, и нами. Мы делали опыты столь же тщательные, серьезные, беспристрастные над собою, как и над другими. Мы пришли к заключению, что как перед докторами Шарко, Круксом, Цёльнером, так и перед нашими глазами – в отношении к «колдунам» действовала одна и та же сила; но что разнообразие ее проявлений зависит преимущественно от такого же разнообразия человеческих организмов; затем, от среды и обстановки, среди которой она проявляется; много от климатических условий и, наконец, от умственного направления так называемых «медиумов».
Продолжая говорить о «колдовстве» и опираться на свидетельства множества лиц, не одного семейства Морганов, конечно, я употребляю термин в его переносном смысле. Понятно также, что призывая других свидетелей, я хочу оградить тем самым собственные показания от незаслуженного подозрения, даже в преувеличении. Говоря другими словами, я скорее страшусь нарекания: a beau mentr gui vient de loin, нежели ищу оправданий перед скептиками. Во мне нет ни уважения, ни страха ко всеотрицающему духу современной науки. Избирая основным грунтом, канвою, так сказать, своего рассказа, столько же плоды исследований и гипотезы других лиц, сколько и результаты собственных наблюдений, я имею в виду скорее истину, нежели le gu, en dira-t-on отрицателей. Поэтому я и продолжаю зашивать эту канву фактами, предпочитая им вечные гипотезы, вечно лопающиеся, как мыльные пузыри.
О тоддах и курумбах писали и до меня. О них рассуждали несколько серьезных писателей и статистиков. Но то были в каждом случае предубежденные, хотя, вероятно, и ученые специалисты, или же лица уж чересчур подчеркивающие по-своему каждый такой ненормальный факт, а именно: английские и американские миссионеры. Большинство этого класса, в силу давно усвоенных ими взглядов и предвзятой системы, всегда проповедовали в Индии более страх перед дьяволом, нежели любовь ко Христу. Оттого и такой их неуспех. Эти господа, понятно, обязаны видеть козни лукавого во всем туземном, и этим они только еще более затемняют истину и мешают публике констатировать факты.
Отвергая с примерным беспристрастием предания нильгирийских, как и других, племён, как и все показания о себе туземцев, продолжая фантазировать о них на все лады, англо-индийцы, с помощью миссионеров, только еще более запутали возможные сведения о тоддах и их вассалах курумбах. Их происхождение в доисторические времена, конечно, должно остаться в непроницаемом мраке. Все же можно было бы воспользоваться проблесками в исторической эпохе для лучшего с ними знакомства. Но в описаниях англичан о них ровно ничего нельзя ни понять, ни найти, кроме уже выше цитированных гипотез, которые одна невозможнее другой.
Отчаиваясь когда-либо выйти из этого лабиринта на свет Божий, мы стали расспрашивать туземных пандитов, пользующихся репутацией ходячих летописей и легенд. Пандиты нас отослали к одному аскету из баддаг. Этот неумывающийся анахорет оказался очень любезным и гостеприимным собеседником. За несколько мешков рису он рассказывал одному из наших туземных членов свои племенные легенды без перерыва три дня и три ночи. Все сказанное им собрано в этой главе. Нечего и говорить, что о приводимой далее легенде англо-индийцы никогда не слыхали.
Слово «баддага» канарезское и, как тамильское «вадуган», означает северянин, и теперь доказано, что все баддаги пришли с севера. Когда, лет 600 тому назад, они прибыли в «Голубые горы», то уже застали там тоддов и даже курумбов. Они вполне убеждены, что тодды там проживали целые десятилетия.
Карлики показывают, в свою очередь, что их праотцы закабалили себя на службу или в рабство праотцам тоддов еще в Ланке (Цейлоне) «за право существовать на земле», с тем условием, чтобы «их потомки были всегда на глазах у тоддов».
Иначе, замечают баддаги, «эти демоны очень скоро не оставили бы никого живым, кроме самих себя, на земле». Этого курумбы в минуты дьявольской злобы и не отвергают, а напротив, очень гордятся такою властью. В подобные минуты они скрежещут зубами и, в бессильной злобе на тоддов, готовы, как скорпион, ужалить себя и убить собственным же ядом. Генерал Морган, видевший их иногда в припадках бешенства, замечает, что в такие минуты он, позитивист, «боялся быть вынужденным поверить против вали в черта».
С другой стороны, баддаги также изъявляют претензию на древнее сожительство их племени с тоддами.
– Наши отцы служили им еще при царе Раме, – говорят они, – поэтому служим и мы.
– Но ведь тодды не верят в див (дев) ваших отцов? – однажды спросила я одного их них.
– Нет, они верят в их существование, – получила я в ответ, – но только не оказывают им никаких почестей, потому что они сами дивы.
Баддаги рассказывают, что когда бог Рама шел на Ланку, то кроме великой армии обезьян, многие народы южной и центральной Индии добивались сделаться союзниками великого «аватара». Между прочими были и канарцы, праотцы баддаг, от которых эти ведут свой род. Действительно, баддаги разделяют свое племя на восемнадцать каст, между коими есть очень высокорожденные брамины, как например, – «водеи», ветвь ныне царствующей в Майсуре фамилии. Англичане вполне убедились в основательности этой претензии. В древних хрониках майсурского дома до сего дня хранятся документы, которые доказывают: во-первых, что водеи одного с баддагами племени, то есть уроженцы Карнатика, а во-вторых, что аборигены этой страны принимали участие в великой священной войне царя Аудьи, Рамы, против ракшасов, великанов-демонов острова Ланки.
Эти-то вот самые, гордые своим древним и знатным происхождением, брамины и поддерживают в баддагах чувство почти боготворения, только не к себе самим, как это делают брамины во всех остальных частях Индии, а к тоддам, которые отвергают их богов. Доискаться настоящей причины такого неестественного почитания – весьма трудно, и эта тайна продолжает разжигать любопытство англичан. Почти невозможно, зная законы браминов, разрешить ее. Действительно, эта гордая каста, не соглашающаяся ни за какие деньги работать для англичан, эти брамины, которые отказываются, видя в том унижение, перенести для себя же простой узел из дома в дом, они-то и есть между баддагами самые ревностные поклонники тоддов. На тоддов они работают не только безвозмездно, но и не откажутся от самой низкой по их понятиям работы, если только она совершается по желанию или скорее по приказанию добровольно выбранных властелинов. Они готовы служить им каменщиками, судомойками, столярами, даже париями! В то самое время, как эти высокомерные индусы держат себя со всеми другими народами, даже с англичанами, гордо, носят тройной священный шнурок браминов и имеют одни право священнодействия на церемониях посева и жатвы (хотя со страха часто уступают его курумбам), при первом появлении тоддов повергаются перед ними во прах… а между тем и сами они, баддагские брамины, не лишены замечательной силы в ее магических проявлениях.
