Создается впечатление, что все эти фантазеры просто чересчур увлеклись всевозможными жертвоприношениями и сатанизмом. Юрий Воробьевский всерьез утверждает, что католицизм и сатанизм — это одно и то же. Что ж, если руководствоваться подобными обскурантистскими установками и идти на поводу у мрачного и тупого мракобесия, можно согласиться с тем, что католик Гитлер был сатанистом. Правда, в этом случае сатанистами надо признать также Блаженного Августина, Фому Аквинского и многих других отцов Римско-католической церкви…
Перейдем к выводам. Исходя из доступных нам достоверных источников, можно сказать, что духовный мир Гитлера включал в себя компоненты различного характера. Здесь и незыблемая вера в Провидение, и сугубо положительная, даже восторженная, оценка личности Христа, и восхищение церковными обрядами Католической церкви. Вернер Мазер пишет: «Гитлер считал себя глубоко религиозным и „в глубине души набожным“ человеком, давал положительную оценку религии и религиозным вероисповеданиям»223. Вместе с тем надо отметить и уязвимость религиозного мировоззрения фюрера с точки зрения христианского богословия. К примеру, нацистский лидер отрицательно относился к Ветхому Завету и полагал, что апостол Павел «извратил подлинное учение Иисуса». При этом надо отметить, что в политическом плане Гитлер был расчетливым прагматиком, отчасти в духе социал-дарвинистских установок, противоречащих христианской картине мира. Юлиус Эвола в статье «Гитлер и тайные сообщества» отмечал: «В Гитлере можно заметить много признаков человека с типично „современными“ взглядами на мир, которые по существу являются профаническими, натуралистическими и материалистическими; в то же время он верил в Провидение, чьим орудием видел себя, особенно в отношении судьбы немецкой нации»224.
Подобный мировоззренческий сплав окончательно сформировался, видимо, в венский период жизни Гитлера. Испытав искушение оккультными и фелькиш-идеями, будущий фюрер уже к началу Первой мировой войны однозначно отверг «религиозную реформацию» и неоязычество. С представителями этих направлений он вел настоящую борьбу (иногда не очень успешно) с момента рождения НСДАП.
Надо отметить и то, что фюрер никогда не стремился навязать свои собственные религиозные представления (подчас не вполне совместимые с католическим вероучением) своим подчиненным, партии и государству, поскольку считал, что религия — явление глубоко личное.
Эвола даже обвиняет его в этом («Сам Гитлер не внес ценного вклада в проблематику мировоззрения в высшем смысле»). Тем более не имеют под собой никакой почвы утверждения о том, что фюрер планировал создать некую новую религию.
Наконец, не выдерживают критики пассажи сторонников «оккультного мифа» в отношении сатанизма нацистского диктатора и по поводу того, что Гитлер был медиумом, магом и посвященным таинственных «Высших Неизвестных».
Глава четвертая. РЕЛИГИОЗНАЯ ПОЛИТИКА НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТОВ
В этой главе мы рассмотрим комплекс вопросов, связанных с религиозной политикой Национал-социалистической рабочей партии Германии, как до ее прихода к власти, так и после 30 января 1933 года. Нас будет интересовать, какую позицию занимали руководители партии в отношении христианства, неоязычества и оккультизма, как отразилась эта позиция на программных и руководящих документах движения, какие акции предпринимались нацистскими чиновниками применительно к христианским конфессиям государства, к иудаизму, сектантству, оккультным и квазимасонским организациям Германии. На наш взгляд, было бы небесполезно осветить мероприятия властей Третьего рейха, касающихся православия и ислама (в том числе в годы войны). Наконец, необходимо дать оценку негативным (антихристианским) тенденциям ряда высокопоставленных национал-социалистов, прежде всего рейхсляйтера Мартина Бормана.
Как мы уже отмечали, в отечественной историографии и популярной литературе в отношении гитлеровской Германии к настоящему времени сложился не совсем верный образ государства, прямо противопоставившего себя христианству и намеренно культивировавшего язычество. Сторонники «оккультной теории» идут еще дальше. Н. Непомнящий в книге «Тайны оккультного Рейха» заявляет: «Третий рейх был не просто магическим, но и умышленно чернокнижным, сатанинским государством»225. С. Зубков видит в Гитлере «воплощение Антихриста, а в образованном им Третьем рейхе — царство Тьмы»226. Не «отстает» и Ю. Воробьевский: «Третий рейх строился по типу языческой империи. Судя по всему, его высшим руководством был заключен договор с самим дьяволом»227 Понятно, что подобные «выводы» сделаны целиком и полностью на основании «фактического материала» книги Л. Повеля и Ж. Бержье «Утро магов».
Менее истеричную позицию занимает церковный историк М. Шкаровский. В своей работе «Нацистская Германия и Православная церковь» ученый признает, что в недрах НСДАП существовали различные тенденции и далеко не все из них имели антихристианскую направленность228. Однако привлечение автором крайне сомнительных источников, таких как пропагандистские опусы Германа Раушнинга, делают главу, посвященную религиозной политике нацистов, весьма спорной.
Для объективного взгляда на исследуемый вопрос самым надежным было бы обратиться к аутентичным документам рассматриваемой эпохи. К сожалению, многие подобные источники до сих пор недоступны. На Западе и в России издано значительное количество сборников документов, ряд из которых имеют отношение к нашей теме. Однако большинство подобных сборников страдает тенденциозностью. В качестве примера можно назвать книгу Дж. Моссе «Нацизм и культура», один из разделов которой посвящен христианству229.
Некоторые источники, являющиеся заведомой фальшивкой, до сих пор не выведены из научного оборота. Один из них (и на нем мы подробно остановимся ниже) касается будто бы разработанных Альфредом Розенбергом параграфов устава «нацистской Церкви». Более надежны такие источники, как программа НСДАП, книги и статьи национал-социалистов, а также политические заявления представителей религиозных конфессий.
Религиозная политика нацистов до прихода к власти
В послевоенном хаосе и гнетущей политической обстановке Веймарской республики большинство немцев видело проявление враждебных тенденций, победа над которыми носила для униженной нации огромное значение. Эсхатологические настроения, ощущение переломности момента, ожидание новой эпохи были общим признаком политической жизни Германии 1920-х — начала 1930-х гг. Фелькиш-теоретики и неоязыческие авторы предрекали скорое наступление «Золотого века». Апокалиптические нотки были характерны и для религиозных элит государства. На Эссенском католическом соборе 1932 года говорилось: «Если мы правильно толкуем знаки времени, то мы стоим на переломном рубеже мировой истории»230.
В публицистике этого периода были весьма распространены мотивы упования на скорое явление народного мессии. Так, Вильгельм Штапель в книге «Политик-христианин» (1932 г.) писал: «Политик держит в руках судьбы войны и мира и беседует с Богом один на один. Его человеческие соображения становятся молитвой, становятся решениями. Его решение — не просто плод умственного расчета, а квинтэссенция исторических сил. Его победы и поражения — не человеческие случайности, а божественная судьба. Поэтому истинный политик, истинный государственный муж одновременно правитель, воин и священник». Отметим здесь, что сам Гитлер рассматривал свою персону примерно в таком же ключе (как орудие Провидения), впрочем, ему никогда не импонировала роль религиозного вождя.
Кристоф Линденберг пишет: «Многие… надеялись, что раздробленные группировки сплотятся в единую национальную общность, и ожидали прихода ниспосланного Богом вождя… Ясно одно: национал-социалистическое движение сознательно использовало в своих интересах эти эсхатологические настроения, это ожидание грядущего спасения»231.
Понятно, что в этих условиях связывать себя с какой-то одной религиозной конфессией было политически нерационально. Ошибочно было бы, по мнению многих руководителей НСДАП, и декларировать преданность неоязычеству. Поэтому уже в 1920 году в своей программе национал-социалисты заявили: «Мы требуем свободы всем религиозным вероисповеданиям в государстве до тех пор, пока они не представляют угрозы для него и не выступают против морали и чувств германской расы. Партия, как таковая, стоит на позициях позитивного христианства, но при этом не связана убеждениями с какой-либо конфессией»232.
В «Майн Кампф» Гитлер неоднократно выступал против людей, разжигающих религиозные распри, считая их (как и неоязыческих «религиозных реформаторов») «гораздо худшими врагами народа, чем даже интернационально настроенные коммунисты». Лидер нацистов писал: «Пусть каждый остается при своей вере, но пусть каждый считает своей первейшей обязанностью бороться против тех, кто задачу своей жизни видит в том, чтобы подорвать веру другого. Католик не смеет оскорблять религиозного чувства протестанта и наоборот… Национальное единство нельзя укрепить разжиганием войны между католиками и протестантами. Только при взаимной уступчивости, только при одинаковой терпимости с обеих сторон можно изменить нынешнее положение вещей и добиться того, чтобы в будущем нация действительно стала единой и великой»233.
