Ознакомительная версия.
Десятки квадратных метров оказываются плотно выложенными человеческими костями; это производит порой очень сильное впечатление на нервных девушек.
Петербургский археолог Эльга Борисовна Вадецкая считает, что в таштыкское время в погребальной камере устанавливались своего рода высокие «нары» и покойников сажали на них. Погребальную камеру не закапывали, совершая какие-то не очень понятные нам и, скорее всего, очень продолжительные ритуалы с «новыми» покойниками, когда «старые» уже перегнивали и падали со своих жердочек.
Таких же «предобеденных» историй о погребальных обычаях можно рассказать довольно много.
Чужая земля – это и чужие покойники, чужая память земли, и, если с этими покойниками происходят какие-то странности, это ведь тоже чужое, нерусское, попросту малопонятное.
Очень интересно проследить, как русский человек воспринимает проявления этого чужого и не во всем понятного ему мира.
Очень рано, еще в конце ХVII века, среди русских появились так называемые «бугровщики». Говоря попросту, русские грабители древних местных могил. Говорят, с «бугровщиками» доверительно советовались даже профессиональные археологи, в 1920-е гг. создававшие периодизацию местных культур.
Но в целом «бугрование» не было ни особенно распространенным, ни тем более престижным занятием в русской сибирской деревне. Отношение к «бугровщикам» установилось скорее презрительное и насмешливое. Известны случаи, когда девушки отказывали даже очень неплохо обеспеченным «бугровщикам».
Гораздо характернее бережливое, уважительное и вместе с тем опасливое отношение русского крестьянина ко всему, связанному с культами ушедших навеки народов. Может быть, это отношение определило и место «бугровщиков» в обществе?
Русский крестьянин никогда не ночевал на курганах и под каменными изваяниями, старался не оставаться после наступления темноты в непосредственной близости от них. Даже днем на курганах не полагалось отдыхать и заходить в курганные оградки. Многие крестились, проезжая и днем мимо скопления курганных оградок или изваяний. Люди старались не привязывать лошадей к стелам или выступающим камням, не разводили там костры.
Несомненно, русские просто переносили на курганы и изваяния свое традиционное отношение к кладбищу. Со свойственной русскому народу деликатностью к чужой вере, к чужому погребальному ритуалу, люди просто-напросто почитали чужие кладбища так же, как свои собственные.
Но ведь и отношение к «своему» русскому христианскому кладбищу, помимо уважения, включало и элемент опасения. Кладбищ боялись, после наступления темноты на них старались не бывать.
У русских, живших в Хакасии, были поверья о том, что курганы могут «отнимать разум» у людей, неосторожно уснувших на них; что некоторые изваяния могут выкапываться и передвигаться по местности.
Интересные записки есть у основателя знаменитого музея в Минусинске – Мартьянова. Сетуя на «суеверный склад ума» «отсталого» народа, ученый рассказывает, что очень многие крестьяне Миньюсинского и Абаканского уездов ни за что не пройдут и не проедут по ночам мимо некоторых каменных изваяний и стел, которые пользуются самой дурной славой.
На многие из них не полагалось показывать рукой, и еще С. А. Теплоухова в 1929 году предупреждали: не «тычь» в них пальцем. Если уж показывать, то полной рукой и недолго.
– Почему?
– Беда будет… Придут, спрашивать будут: чего показывал?
Страх русского населения доказывается множеством пулевых и картечных «ранений» каменных изваяний. Видимо, находилось немало людей, которые зачем-то стреляли в эти изваяния. Зачем? Или правильнее спросить – за что?
При советской власти эти поверья никуда не исчезли, но стали считаться чем-то диким, отсталым, провинциально-деревенским (как и вера в Бога и в бессмертие души). Было множество лихих парней, которые нарочно ночевали на курганах, чтобы нарушить запрет и продемонстрировать всем, особенно девицам, свою храбрость.
Но в 1980 году один очень немолодой житель местной деревни, провожая меня на раскоп, «туда, где другие копачи копають», проходя вместе со мной мимо типичной окуневской стелы, кивнул в ее сторону головой и сиплым шепотом сказал:
– Вот цей… Он за мной у прошлый год ходыв. Ты його не трож.
Стоял ясный хакасский полдень – пронзительно яркий, как переводная картинка; с сияющего синего неба лился солнечный свет; накатывали волны теплого воздуха; у пестрых холмов на противоположном борту долины плыло марево, в сухой траве орали мириады кузнечиков.
Я же остановился как вкопанный, тупо глядя на деда, переводя взгляд с него на изваяние и обратно…
– Ну чого ты?! Пийшлы! Пийшлы, говорю! – рассердился дед. – Йому серъозно, як вумной людыне, а он тут будэ бельма пялиты! Пийшлы!
Когда мы уже миновали изваяние, выходили по сельской дороге к шоссе, уже стал виден раскоп и взлетающая над отвалом земля, дед еще раз уточнил:
– Вот до цего миста и дошел, чертяка. Не потрафил я йому, а чим – того и сам не видаю.
– Быстро он шел? – собственный вопрос мне самому же показался очень глупым, но не деду.
– Ни… Он же вот так…
Дед плотно сложил обе ноги, стал переваливаться ими, медленно продвигаясь. И добавил:
– Я бегом, да на трахт. Куда ему пойматы! Обратно во-он через аеродром ходыв…
Дед хорошо смеется, я же невольно нервно озираюсь, ясно представив себе, как огромный камень передвигается, раскачиваясь, торчит над кустами обработанной подвижной головой на фоне неба. Деду прибавляется веселья.
– Ни… То он вичиром, закат был, заря вичирня. Я те и говорю, як чоловику – не замай. А твои вон они, поспешай…
Дед, кстати, оказался вовсе не деревенским дурачком, а исключительно полезным человеком, пасечником и знатоком всех окрестностей. Археологи его прекрасно знали, любили и только вышучивали порой суеверия деда. Я же как-то не мог себя заставить присоединиться к веселью, все вспоминал шестиметровый серо-коричневый фаллос весом тонн в десять и с человеческим лицом там, где должна быть головка.
Замечу, что истории о способности некоторых античных статуй самим передвигаться в безлунные ночи и даже нападать на людей ходили в Италии и на юге Франции, судя по всему, со Средневековья. «Судя по всему», потому что зафиксированы они с XVI века. Еще в начале ХХ столетия такого рода истории ходили среди крестьян некоторых итальянских областей.
Городские этнографы, конечно же, рассматривали эти истории исключительно как проявление «необразованности» «неразвитого» народа. Но народное предание настаивало: таковы вовсе не все статуи, а некоторые; иногда можно определить, какие из них опасны. Во многих деревнях называли имена и фамилии тех, кто оказался раздавлен то ли падающей тяжестью, то ли сжатием каменных рук.
Само по себе это ничего не доказывает, но аналогия очевидна. Конечно, для современных итальянцев римские изваяния намного менее чужие, чем для русских – хакасские. Но ведь и те, и другие изготовлены язычниками, поклонявшимися бесам.
Современные хакасы, кстати, еще совсем недавно и не думали почитать курганы и каменные изваяния; отношение у них было примерно такое же, как и у русских: воспринимать всерьез «бабушкины сказки» может только полнейший псих или самая дикая деревенщина.
Отношение к этому у них изменилось в самые последние годы на фоне стремительного роста хакасского национализма. Года с 1990 начался своего рода «шаманский ренессанс», когда чуть ли не все потомки шаманов вспоминают о семейном прошлом и сами порываются камлать. В 1993 году на камнях Большого Салбыкского кургана появились разноцветные ленточки в знак уважения, в Салбыкскую долину стали ездить, чтобы почтить память предков, а шаманские действия в таких местах рассматриваются как важнейшая часть национальной жизни.
Русские обычно лояльны к такого рода проявлениям, что само по себе только хорошо, но порой очень уж интересуются духами, предками, способами общения с ними и так далее. На их месте как раз в этой области я был бы гораздо осторожнее.
Археологи, курганы, раскопки
Даже живя бок о бок с курганами, каменными бабами и стелами, люди совершенно не обязательно должны ими хоть как-то заниматься. Это археологи вторгаются в самое сердце курганов, вскрывают курганную оградку и погребальную камеру, тревожат покойного в могиле. Никакие люди не сталкиваются с иным миром, с миром смерти древнего человека так тесно, как археологи, проводящие раскопки погребений.
Мне довелось участвовать во многих экспедициях, проводивших раскопки курганов в Хакасии. Занятие это не только увлекательное, но и очень красивое.
Курганы располагаются в разных местах и на днищах долин, и тогда вокруг расстилаются уходящие за горизонт холмы. В зависимости от расстояния холмы расцвечены разными оттенками синего, лилового, голубого, сиреневого, по ним гуляют огромные тени облаков.
Ознакомительная версия.
