Идея есть раскрытие принципа, но сам принцип, несмотря на свою актуальность, а в отдельности не может осуществить этого раскрытия. Идея есть цепь, соединяющая принцип, недвижный и вечно совершенный кристалл духа с иерархией монад, претворяющихся в актуальные модусы самосозерцания Бога в эволютивной жизни космоса. Если принцип есть основание, ноуменальная опора, то идея есть процесс, ноуменальная жизнь. Каждая идея имеет иерархическое строение, ибо она исходит из принципа, как из центра, а ее периферия выражается космической совокупностью сознаний эволюционирующих монад.
Каждая монада раскрывает в своей эволюции каждую идею, но согласно своей индивидуальной самобытности.
Потому идея одновременно и макрокосмична и микрокосмична, она есть живая связь между макрокосмом и семьей микрокосмов. Сама по себе она лишена всякой активности, но когда человек сопричисляется к ней своим сознанием, она начинает изливать в него мощь принципа, становится его проводником. Этим путем идея осуществляет гармоническую связь между макрокосмичее кой актуальной волей принципа и микрокосмической эволюционирующей волей человека, то есть между безначальным и рождающимся, между абсолютно совершенным и эволюционирующим, между вечно актуальным и переходящим в актуальное, между царством Отца и царством Сына. Эта связь не есть нечто случайное и лишь привходящее, а наоборот, есть нечто существенно необходимое, органически объединяющее два царства. Оно одинаково необходимо и для царства Отца и для царства Сына — первое без него было бы изолированным и потому непроявленным, а второе вовсе не могло бы существовать, ибо конечное только потому может существовать как конечное, что глубинные корни его бытия лежат в бесконечном. Это царство, органически связующее царства Отца и Сына, есть раскрытие третьей ипостаси — царство Духа (или Изиды).
Так как на пути своего догматического развития христианский тринитарный догмат органически включил в себя все три возможные концепции Троицы, я не буду прибегать к терминам иных религий. Кроме того, я ограничусь ныне распространенным пониманием Троицы, как Тернера III, ибо для других двух нужно изменить лишь формальную сторону, а существо доктрин остается неизменным.
Каждый принцип раскрывается в соответствующей ему идее. Эта идея представляет собой иерархию, построенную одновременно по двум законам возрастания: по отношению к количеству воспринимающих ее монад и по отношению к пути их эволютивного развития. Исполняясь активностью принципа, идея стремится возможно полнее раскрыться в космосе, причем существование всех других она, как таковая, игнорирует. Аспекты идеи, соответствующие различным индивидуальным монадам, чрезвычайно близко походят друг на друга и различаются лишь обертонами, дифференциально малыми деталями. Здесь становится вполне очевидной мистическая тождественность между царством идей и царством растений. Идея, раскрывающая принцип, имеет своим соответствием вид растения, а аспектам идеи, воспринимаемым отдельными монадами, соответствуют особи данного вида растений.
Все принципы сопряжены между собой в единой иерархии, а потому и раскрывающие их идеи в свою очередь образуют иерархию идей. При этом отдельные идеи не только входят во взаимоотношения, но и идеи более частных принципов синархически объединяются в высших идеях, исходящих из более синархических принципов. Связывая царство принципов с царством монад, иерархия идей имеет сложную, антиномическую природу. С одной стороны, исходя из иерархии актуальных принципов, она постоянно совершенна и актуальна, но с другой, раскрываясь в эволюции иерархии монад, она имеет и свою эволюцию, состоящую в постепенном претворении потенциальных возможностей в актуальные реальности. Но именно такая антиномическая природа свойственна всякому живому организму, который всегда есть система недвижного центра и периферии, стремящейся в своей эволюции выразить все содержание центра. Поэтому не только отдельные идеи, но и вся целостная иерархия есть живое существо. В христианской догматике все эти доктрины объединяются в утверждении, что Дух вне-временно исходит их Отца и что каждый человек получает дары Св. Духа согласно своим заслугам.
В принципах органически сопряжены все три психологические категории. В монадах также органически сопряжены все три категории сначала потенциально, а в пределе эволюции — актуально, как в принципах, так и в монадах примат лежит в воле, хотя она и имеет в них различную природу.
В идеях собственная воля отсутствует, и они обладают лишь содержанием и формой, то есть только категориями мистики и разу-ма. Благодаря этому идеи пассивны как по отношению к принципам, так и по отношению к монадам, воля первых насыщает идеи активностью, воля вторых активно привлекает их изливать актуальность принципов.
Содержание идей может одинаково относиться ко всем трем категориям принципов, ибо все они суть реальности равновеликого достоинства. Так возникает три вида идей, а потому и вся их иерархия расчленяется на три иерархии. В первой иерархии содержанием является воля иерархии принципов, а форма очерчивает ее многообразные видоизменения. Во второй иерархии этим содержанием служит актуальная закономерность принципов, то есть их разум, форма же объективирует возрастающий ряд его конкретных выражений. Наконец, в содержании третьей иерархии непосредственно раскрывается самое естество принципов, а форма определяет возрастающий ряд качествований этого естества. В метафизике обычно говорится лишь о второй иерархии, где идеи лежат в категории разума и являются лишь интеллигибельными реальностями, другие же две иерархии вовсе упускаются из виду. Такая концепция вытекает из понимания идеального мира только как «совершенного разума». Между тем в этом случае идеи не могли бы почитаться реальностями, ибо будучи лишь абстрактными формами или совокупностями таких форм, они представляли бы из себя лишь отвлеченные абстракции, но не субстанции. Одинаково на всех ступенях иерархии космоса деятельной, а тем более творческой реальностью может быть лишь то, что причастно к Естеству, Разуму и Воле Абсолютной Реальности, а потому имеет и свое естество, и свой разум, и свою волю.
Итак, все три иерархии идей получают содержание из высшего царства принципов. Вторая и третья иерархии не могут иметь хотя бы и иллюзорных антитез, Не заключая в себе волевого начала, они не могут даже и стремиться противопоставить себе иное, антиномичное бытие. С другой стороны, антитезой как естества, так и разума может быть лишь их отсутствие, небытие. В противоположность этому первая иерархия категории воли, хотя также заимствует свое содержание из иерархии принципов, но все же может вложенную в нее волю пытаться утверждать как нечто одной ей лично присущее. Этим актом отрыва от высшего царства волевая иерархия не только ничего реального не может создать, но и сама лиш'ается источников своей мощи, утрачивает вложенную в нее актуальность и претворяется в иерархии мнимых реальностей.
В религиозно-мистической литературе вторая иерархия олицетворяется Рафаилом, третья — Гавриилом, первая же вначале олицетворялась Люцифером, а по его падении — Михаилом. Падение Люцифера и подчиненной ему иерархии ангелов, наиболее главной и важной из ангельских царств, есть следствие гордости. По словам Григория Богослова[80], — «Первейший из небесных светов, по гордости своей, утратив свет и славу, преследует всегдашней ненавистью род человеческий». Согласно Иоанну Дамаскину[81], — «Из ангельских сил надземного мира начальник, которому Бог поручил охранение Земли, не был создан злым по естеству». «Им отторгнуто, ему последовало и с ним ниспало бесчисленное множество подчиненных ему ангелов». Из русских апокрифов чрезвычайно интересен так называемый «Денницын», оригинал которого мы читаем в «Толковой Палее» — «сей же субо сатана старей бе в чину иже под ним и приставик бе земному чину, и земли блюдение приим, и от Бога естеством не лукав бе сперва, но благ сый, не могый же терпети честь юже ему творец вдасть, и самовластную волею совратися от естества и въздвижеся помыслом на створшего и Бога спротивитися Ему мысли, да… отступник бысть… своим похотением тьма бысть, и отвержеся в стоул Его и спаде множество иже бяху под ним нареченый чин ангельск. Спадший же тъй сатана погреши помысла своего и наречеся противник Божий, в него же место постави Господь старейшину Михаила. Спадший же чин нарекоша де-мони. От них же Господь отъят славу и честь, и светлость бывшую на небесах прежде, и проложи я в дух темен».
Проблема демонологии необычайно интересна и по своей философской важности и по своим ярким краскам, но в настоящем месте я принужден ограничиться лишь некоторыми основными тезисами в соответствии с общим планом данной работы. В только что приведенных трех текстах заключены четыре доктрины: 1 — Люцифер до своего падения был старшим и первым в царстве ангелов, 2 — вместе с ним пала и вся его иерархия, 3 — причиной падения была гордость, то есть стремление возвеличить свою волю помимо царства Отца, и даже над Ним, и 4 — после падения Люцифера его место занял Михаил. В системе исторических демонологии неразрывно переплетаются два противоположных мировоззрения. С одной стороны, мы повсюду находим более или менее отчетливые следы истинной эзотерической доктрины, а с другой — здесь попросту суммировались народные суеверия и отрывочные данности неумелого мистического опыта. Можно составить целую цепь различных концепций дьявола от прямой противоположности Божественному Началу до «Светоносца», хотя бы верховной масонской ложи — Palladimum Novum Reformatum (основанной Альбертом Пайком в Чарльстоуне в США), где дьявол получает значительное большинство предикатов Бога. Наиболее важными типами дьявола в истории являются Ариман как олицетворение метафизического зла, Демиург (у гностиков, а позднее у богомилов[82]), система Молоха и А с тар ты, совокупность хаотических божеств, и в позднейшее время — Бафомет как возвращенный Пан.
