Ознакомительная версия.
Мы знаем, что такое небо, но никто не может повторить его на рисунке или в воображении абсолютно верно. У нас есть лишь некий обобщенный образ, например голубая бездна и белые облака, но разве оно именно таково, даже когда таково? Оно же все время меняется. Его не поймаешь. Вот почему лучшие художники сознательно или подсознательно изображают небо в динамике: ветер гонит тучи, сверкает молния или слегка видоизменяются на горизонте облака. Они стремятся отобразить главную черту неба: беспрерывную изменчивость. И при этом – бесконечность, высоту и недостижимость – по сути, все то, что мы и называем небом.
Но человек так же бесконечен, высок и недостижим. У него огромный диапазон состояний, характеров и даже лиц. У каждого человека! И этот объем, в который свободно войдет любая бездна, мы стремимся сузить до размера альбомного листа, уплощить и нарисовать всего лишь двумя-тремя красками. Конечно, так гораздо проще воспринимать людей. И самого себя в том числе. А главное – такой рисунок не требует ни ума, ни воображения, ни мастерства. То есть никакого труда. Вот и получается, что сквозь нашу жизнь проходит вереница плоских серых людей, и мы в этой веренице ничем не отличаемся от остальных.
Человек знания видит людей не так. Он видит всю их глубину и непредсказуемость, именно поэтому ему так интересно жить на этом свете. И именно поэтому маг изо всех сил старается стереть свою личную историю и напустить вокруг себя как можно больше тумана. Я знаю своего нагваля более тридцати лет, но я до сих пор не знаю, кто он такой. Что можно о нем сказать? Индеец яки из Соноры? – да. Но и о каждом из ваших рисунков можно сказать, что на нем изображено небо. Небо ли? Но я не ошибусь, если скажу, что дон Хуан – ворона. Я видел его в образе вороны. Чем этот образ хуже образа яки из Соноры?
Люди знают друг о друге все. Вернее, им кажется, что знают. Для ваших родителей вы – раскрытая книга. Они знают, кто вы такие, что вы из себя представляете. Они знают, на что вы реально способны. Никто и ничто не может заставить их изменить свое мнение. Подобное знание есть у любого из ваших близких, впрочем, даже и не очень близких, друзей. У них сложился вполне определенный образ вашей личности, и вряд ли этот образ когда-нибудь изменится. Я говорю: вряд ли, потому что вы сами делаете все, чтобы сохранить и упрочить этот образ. Любое ваше публичное действие направлено на то, чтобы о вас думали именно то, что думают. И никак иначе.
Когда люди встречаются после долгой разлуки, они рассказывают друг другу о себе только то, что может подпитать личную историю. Человек, которого друзья считают «мачо», ни за что не расскажет о своем провале на любовном фронте. Хотя, вполне возможно, у него этих провалов больше, чем у всех его друзей вместе взятых. У мага нет личной истории. Ему нечего рассказывать при встрече друзьям. Встречаться для него означает жить здесь и сейчас, а не просматривать кинофильмы прошлого. Придуманного прошлого. Он делает отношения актуальными, то есть действенными. Он взаимодействует с людьми. Поэтому его отношения всегда плодотворны для всех сторон. И поэтому никто не может рассказать о нем ничего, кроме того, что он сделал. Знают его дела, но не его самого. Он не обязан объяснять свои поступки, потому что от него ничего не ждут. Он никого не разочаровывает, ведь разочарование – результат обманутых ожиданий, а как можно ждать чего-то от того, кого мы не знаем? Небо иногда совершенно неожиданно разражается дождями, но мы на него не в обиде, потому что это небо. Такова его природа.
Если бы мы хранили образ неба таким, каким вы его нарисовали, вероятно, дождь был бы для нас большой неожиданностью. Мы бы подумали, что небо сошло с ума.
Народам, чья культура основана на магизме, очень хорошо известно понятие личной истории. Вы не задумывались над тем, что любой обряд посвящения включает в себя и стирание личной истории? Давайте снова обратимся к одному из обрядов, на этот раз возьмем для примера обряд посвящения одного из австралийских племен. Мальчиков по достижении определенного возраста собирают в центре селения. Они садятся в круг: каждый около своей матери. Шаман сообщает им, что злобные духи хотят похитить всех мальчиков этого возраста, а потому их нужно спрятать. Мальчикам и их матерями завязывают глаза, затем и тех и других накрывают сухими ветками и листьями. При этом их предупреждают, чтобы они сидели тихо и не открывали глаза, пока не кончится «битва». В это время группа мужчин с колотушками, трещотками и факелами прячется в лесу. Когда шаман дает им знать, они, издавая ужасающий шум, приближаются к селенью, разбрасывают листья и ветки, поджигают их, а детей уводят в лес.
Когда шум стихает, шаман рыдающим голосом объявляет матерям, что духи все-таки добрались до мальчиков и сожгли их. Матери срывают с себя повязки и видят вокруг только золу и уголья. Женщины совершенно уверены в том, что их дети сгорели в огне; они рвут на себе волосы и расцарапывают лицо, что является признаком сильнейшей скорби. Шаман утешает их, говоря, что духи воскресят мальчиков, но матери должны знать: это больше не их дети. Они будут выглядеть, как их дети, но это – другие люди, которые должны будут жить по другим законам, по законам мужчин. Когда неофиты возвращаются в селение, женщины осматривают их со всех сторон, чтобы убедиться в их воскрешении. Но как бы ни была велика их радость, все-таки женщины знают: они никогда не увидят своих прежних детей. Ибо это уже не дети, но мужчины.
Мне кажется, это очень важный и эффективный обряд. Цивилизация, отказавшись от подобных ритуалов, потеряла слишком много. Люди подчас не могут освободиться от статуса ребенка всю свою жизнь до самой старости. Тот образ нас, который родители хранят десятилетиями, мешает нам действовать. Вот почему любой ребенок, который страстно желает делать что-то свое, очень рано покидает родительский дом. Порой с весьма трагическими последствиями. Подобные ритуалы, стирая личную историю, «легализируют» самостоятельность подростка. Вчера он был ребенком, сегодня – мужчина. Он больше не обязан отчитываться перед матерью за свои поступки. Он действует так, как считает нужным. И поэтому он выживает. И поэтому магов гораздо больше в так называемых «примитивных» культурах.
Цивилизованный маг – это чушь. Не бывает цивилизованных магов. Мне пришлось стирать мою личную историю довольно жестким способом. И все равно это не получилось до конца. Когда дон Хуан завел об этом речь, я спросил его, что мне нужно делать. Он ответил: расстаться навсегда со своей семьей и друзьями, умереть для них. Я сказал, что это невозможно: моя семья, мои друзья – мой единственный оплот в этом мире. Дон Хуан засмеялся и заметил, что в этом-то и проблема. Это слишком ненадежный оплот. «Единственный оплот мага – бесконечность», – вот его слова.
Я не понял его тогда, потому что в моем, как и в вашем, сознании бесконечность равнялась пустому пространству, на которое нельзя было опереться, не упав. Лишь потом я осознал, что в бесконечности падать некуда: в любую сторону – нет конца. Но это осознание пришло ко мне совершенно магическим путем, во время одного из моих путешествий по мирам. Сначала же, когда дон Хуан велел мне расстаться с близкими, я был повержен в шок. Я не собирался расставаться с ними; но, кроме того, я и не знал, каким образом это осуществить. Разве что умереть? «Вот-вот, – сказал мне дон Хуан, – именно: умереть». Он велел мне поселиться в одном из дешевых придорожных мотелей и находиться там до тех пор, пока я не умру. По существу, он предложил мне пройти обряд посвящения.
Но фокус был в том, что в этом обряде участвовал только я сам. Никто из тех, с кем я должен был расстаться, не знал об этом. Я не понимал, как я могу умереть и при этом оставаться живым физически. Дон Хуан объяснил, что маг считается мертвым тогда, когда ему больше не нужны ни друзья, ни родные. Когда ему больше не нужно его прошлое. Действительно не нужно. Я не буду пересказывать вам весь этот опыт. Но я все же считаю нужным поделиться с вами одним потрясающим открытием, которое я сделал тогда. В ходе этой практики умирания (или обряда посвящения, как хотите) выяснилось, что расстаться с людьми вовсе не означает действительно расстаться с ними. Точно так же как смерть личности не означает смерть тела.
Расстаться с людьми значит изменить свое отношение к ним. Это значит перестать сужать небо до размеров альбомного листка. Люди открылись мне в своей бесконечности; тогда-то я и понял, что означает: опереться на бесконечность. Я перестал завидовать тем, кто успешнее меня, и жалеть тех, кто несчастнее меня. Я научился быть благодарным за то, что эти люди есть в моей жизни. Просто есть, и все. Надо сказать, что многие мои знакомые слетели со своего пьедестала, на который я их когда-то вознес. Но от этого они, как ни странно, стали не хуже, а лучше. Я получил возможность посмотреть им в глаза.
Ознакомительная версия.
