Но занимались брахманы в Арьяварде не только запоминаниям священных текстов и проведением обрядов, но и, как это называлось в ту пору, накоплением религиозных заслуг. (Замечательное выражение древних ариев!) Это же занятие, впрочем, поощрялось и для представителей остальных варн. Согласно законам Ману, жизнь человека (разумеется, мужчины) в Арьяварде делилась на 4 периода: первый — от рождения через воспитание и ученичество вплоть до женитьбы и обзаведения собственной семьёй, собственным домом. Второй так и назван периодом домохозяина. Иначе говоря, это — нормальная семейная жизнь, связанная с рождением и воспитанием детей. Аналогичным образом у нас говорят, что всякий мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына.
И вот, когда этот сын вырастал и женился, то есть становился способен, заменив отца, возглавить семью, тогда отец получал право, как бы выразились у нас, всерьёз помыслить о душе. Для него наступал третий жизненный этап — период муни, или отшельничества. Человек бросал дом, уходил в лес, в горы — в общем, подальше от родных и близких, селился в самой примитивной хижине, шалаше или пещере и всё своё время посвящал теперь аскезе, йоге, молитве или каким-то религиозным подвигам. А то шёл с дарами к какому-то продвинутому учителю и, если повезёт, становился его учеником. Проведя какой-то срок в положении отшельника (обычно 12 лет), но не достигнув удовлетворяющих его результатов, — а к тому времени срок нынешнего его воплощения, как мы понимаем, близился уже к концу, — человек мог опробовать последнее и самоё мощное средство, перейдя на завершающий, четвёртый, жизненный этап, то есть вступив в период саньясы.
Становясь саньясином, или нищим странником, бродягой, человек оставлял всё, даже собственное имя. И вся его жизнь теперь проходила в непрерывных скитаниях. Человек брёл по земле: от деревни к деревне, от одних совершенно незнакомых людей к другим. (Кажется, в больших селениях он мог задерживаться не долее, чем на три дня, а в малых — только на один день.) У него не было абсолютно никакою собственности, а в качестве подаяния он принимал лишь необходимую пищу и, если потребуется, что-нибудь из одежды. Пил только чистую воду. Ни собственности, ни имени, ни друзей, ни врагов и никаких привязанностей к чему бы то ни было...
Кстати, «Глыба» и «Матёрый человечище»[3] отечественной литературы, граф Лев Николаевич совершил на склоне лет свой одиозный побег из Ясной Поляны не под влиянием ли книжек Вивекананды, которыми в начале XX века зачитывался не он один?[4] А Вивекананда, в миру — Нарендранатх Датта, возглавляя «Миссию Рамакришны», считался Свами, то есть примыкал к движению неосаньясы. В общем, у меня предсмертный рывок «от жены, от детей» графа Толстого особого удивления не вызывает. Будучи уже в очень преклонном возрасте, почувствовал человек, что интеллектуальное богоискательство ему лично особенных духовных дивидендов не приносит, и ринулся в скитания, распропагандированные индусами.
И, кстати, уход из родного дома царевича Сиддхартхи (исторического Будды), оставившего жену с детьми и собственных венценосных родителей, не являлся чем-то из рада вон выходящим в ту пору. Разве что, несколько поспешил царевич с уходом на духовное поприще, но в принципе избрал вполне достойный путь.
Так вот, свои религиозные заслуги арии зачастую накапливали совершенно дикими, на взгляд современного человека, методами, среди которых многодневные голодания, обеты молчания и жизнь в абсолютной темноте являлись едва ли не самыми «мягкими» приёмами.
Между прочим, Г.И.Гурджиев, перечисляя возможные принципы трансформации человека, а таковых он насчитывал четыре, — прежде трёх остальных, возможно, более поздних, указывал этот, назвав его путём факира. Таким образом, путь факира, по Гурджиеву, это — разжигание в своей психике особого рода душевного огня, «жара сердечного», при помощи добровольных страданий, нередко физических.
Имеется в санскрите такое слово — «тапас». Пожалуй, всего точнее будет его перевести как внутренний накал, духовный жар. В Ригведе сказано: «Из пламени Тапаса рождены были порядок вещей и истина» («Ригведа» 10,190,1). Для большинства восточных мистических традиций — от классической йоги до различных течений и школ веданты, джайнизма или буддизма — тапас признаётся обязательным качеством послушника, которое следует всячески развивать. Последнее достигается просто. Например, возьмём тибетского юношу, которого ещё подростком родители определили в буддийский монастырь — случай самый заурядный. Питается он двумя-тремя горстками риса в день, спит в среднем часа по три, от силы по три с половиной в сутки, причём непременно на жёстком полу. На особ противоположного пола старается не смотреть, даже если и выпадет когда такая возможность (а коли и посмотрит, так ему же в итоге только хуже будет) — в общем, парень постоянно подвергается всевозможным лишениям, постоянно подавляет свои естественные желания, которые в юном возрасте — ого-го! И весь жар его хронического душевного неудовлетворения направлен на достижение целей, которые предлагают ему наставники.
Конечно, данная схема идеальна. Но и настоящими магами даже на Востоке становятся далеко не все желающие — лишь те, что действительно идут на серьёзные жертвы и испытания. Именно это и называется у индусов накоплением религиозных заслуг.
В тибетской традиции чуть ли не все исторические чудотворцы-налджорпа — а таковых там немало, только махасиддхов («великих чудотворцев», по-русски) канон насчитывает целых 84 персоны — в период собственного ученичества подвергались, по нашим меркам, прямо-таки чудовищным истязаниям. Те из вас, кто прочитал жизнеописания Наропы (на санскрите — Нароты), возможно, в кошмарных снах теперь видят его исхудалые руки с иглами под ногтями и слышат жуткий смех его великого и страшного учителя. В конце концов, раскройте биографию любого тибетского мистика — предположим, Миларэпы (Миларайпы), или даже самого Тилопы-бенгальца — и вы быстро убедитесь, что эта книга не годится для слабонервных. Однако уже само прочувствованное её прочтение будит в нас этот самый тапас.
Между прочим, и в христианстве существует аналогичное понятие — сердечный жар, или сердечный огонь, который отцы церкви рекомендуют нам разжигать, раздувать и всячески лелеять.
Да-да, несколько позже ариев — на тысячелетие, другое — появившиеся на Юге Европы первые христиане тоже воспользовались старинным принципом, или путём факира, по Гурджиеву. Я имею в виду всевозможных отшельников, столпников, носителей тяжеленных вериг и прочих самоистязателей во славу Божию.
Представьте себе какого-нибудь первохристианского столпника. Сидит себе мужик на жёрдочке год, и другой, и третий... Руки и ноги у него затекли, а спина уже разучилась и болеть... На теле — какая-нибудь власяница жуткого фасона, а под ней ползают насекомые, которых и придавить нельзя, поскольку будет это не по-христиански. Но, главное, в любую минуту столпник волен со своей жёрдочки соскочить и, как минимум, вымыться. И так — годы, представляете?
Я уже и не говорю о всевозможных веригах, полосовании собственной спины плёткой и прочем членовредительстве некоторых ранних христиан, движимых собственным энтузиазмом и верой. Зато некоторые из тех подвижников, судя по писаниям, действительно трансформировались в могущественных магов, которым подстать было повелевать не то, что людьми, но природными стихиями и даже окрестными горами. Только было это очень давно.
Сегодня подобный принцип обретения силы, мягко говоря, устарел. Взамен ему появились психологические методы наполнения себя внутренним жаром, тапасом, без каких-либо физических мучений и душевных терзаний — вообще без эмоций. Один из них, простейший, психотренинг «Растворение во тьме», мы с вами сейчас и рассмотрим подробно.
Тренинг этот относится к группе психо-волевых развивающих упражнений. В «Психодинамике колдовства» и последующих книгах те из вас, кто их читал, могли уже с ним познакомиться. Однако сейчас мы с вами разберём его подробнее и, надеюсь, с большей пользой.
Но прежде коснёмся вскользь самого понятия «тьма». Что это за штука такая по большому-то счёту? По представлениям магов, сила, или тапас, есть проявление тьмы. В Библии сказано: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною...» (Бытие, 1,2). То есть тьма изначальна, и свет — это тоже проявление тьмы, так сказать, её оборотная сторона. «И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы» (Бытие, 1,4). А это значит, что в начале акта творения свет и тьма были неразделимы. Изначальность тьмы по отношению ко всему сущему подчёркнута и в древнеиндийских Ведах, и в суфийской традиции. Буддисты рассматривают тьму в качестве одной из форм изначального «Ясного света».
