— Мы как только ни упрашивали! — поддержала сестру Мари. — Смеются, и все! Говорят, давайте мы вам тут все легенды расскажем. Вот сейчас и вы нас бросите…
— Я что-то не понял, к чему эти проникновенные речи? — улыбнулся Барт. — Кажется, мы договорились? Вместе до Бандиагары, а там — у каждого свои дела.
— Конечно, — уныло насупилась Мари. — Вот оно, ущемление по половому признаку!
— Профессор, а вы когда у нас экзамен принимать будете, сделаете на это скидку?
— Ну, насколько я понимаю, догонов и их культуры в моем курсе нет. Значит, и снисхождение вам не понадобится. — Макс плавно вырулил на круглую площадь.
Здесь, в центре поселка, где между острыми соломенными крышами традиционных догонских жилищ, как особняки новых русских в тверской деревне, возвышались несколько добротных двухэтажных домов: два из камня и штук пять — из главного малийского стройматериала — банко — смеси глины и соломы. Примерно из такого же в России строили послевоенные мазанки. Еще во время самой первой студенческой практики на Брянщине Максу с товарищем довелось провести лето в таком жилище. Коренной ленинградец Барт поначалу чувствовал себя крайне неуютно в приземистой избушке с нависающим, надтреснутым потолком, а его приятель, чеченец Адам, наоборот радовался, говорил, что очень похоже на домик для гостей в горной деревушке его деда…
Сколько же лет назад это было? Двадцать пять? Да какой там! Уже все тридцать с хвостиком! Интересно, где сейчас Адам? Жив ли после этой бесконечной и циничной войны? Последний раз они виделись как раз перед тем, как взяли Грозный… И все. Друг пропал. Как ни пытался Макс навести справки через знакомых чеченцев — бесполезно. А ведь ближе Адама и Моду у Макса в студенчестве никого и не было! Четыре года они прожили в одной комнате втроем — чеченец, малиец и русский. Моду даже пытался разыскать Адама через международных эмиссаров, работающих в Чечне, — не вышло. Жаль. Барт много раз представлял себе их встречу втроем, как в давние годы…
— Профессор, по-моему, это зовут вас, — тронула его за плечо Мари.
Барт повернул голову и увидел цветущую белоснежной улыбкой радостную физиономию владельца местного «отеля» — нигерийца Фестуса. В ярко-синей с золотом рубахе, с белым тюрбаном на голове, Фестус смотрелся на фоне собственного дома, сложенного из малийского розового песчаника, как картинка из энциклопедии «Страны и народы». Высокий, ладный, с лоснящейся синевато-коричневой кожей, местный гостиничный монополист призывно махал Максу обеими руками.
— Фестус, привет! — обнял его обрадованный Барт. — А Моду где?
— Моду? — удивился африканец. — Не знаю. Вы же тогда вместе уехали. Я его больше не видел.
— Как — не видел? — Барт оторопел. — Он что, не у тебя остановился? Неужели сразу пошел наверх?
— Нет, — по-прежнему улыбаясь, качнул головой Фестус. — Он вообще не приезжал. Я бы знал.
— Странно, — Макс задумался. — Он мне сказал, что будет ждать в Бандиагаре.
— Значит, приедет завтра! — обрадованно успокоил Барта нигериец. — Будет встреча по-русски! А это — твои дочери? — Он кивнул на француженок. — Или жены?
— Это мои студентки, — веско ответил Барт.
— Очень, очень хорошо! Значит, у нас сегодня будет русская вечеринка! Один твой коллега тоже приехал сегодня, сейчас отдыхает.
— Коллега? — поразился Барт. — Путешественник?
— Ученый, — уважительно поднял фиолетовый палец Фестус. — Такой, как ты, только богатый. Не торгуется!
— Ладно-ладно! — замахал руками Барт, зная предприимчивость местных «бизнесменов». — И не мечтай. Твердый тариф. Или сейчас уеду в Дуру.
Упоминание о Дуру — соседней деревне, где было целых три «отеля», — мгновенно охладило пыл хозяина гостиницы. Он подобострастно отступил в сторону, отворяя дверь, и весело сказал по-русски: «Добром пожяловас». Этой фразе несколько лет назад обучил его Макс.
— Эй, феминистки, — крикнул Барт. — Вылезайте! Пойдем осваивать апартаменты.
Девчонки выкатились из машины, одарили ослепительными улыбками тут же растаявшего, как шоколадка на солнце, Фестуса, шмыгнули за Бартом внутрь.
— Первый этаж — ваш, — обвел руками пространство убогой комнаты Макс.
— А вы? — хором закричали близняшки, всерьез опасаясь, что, пристроив их на ночлег, коварный профессор в одиночку двинет дальше.
— А я — наверх, — важно задрал голову к потолку Макс. — Тут, у догонов, все по правилам: женщина, знай свое место и не мешай мужчине наслаждаться жизнью. Лестницы снаружи видели? Они ведут в одноместные люксы с кондиционером и прекрасным видом на горы.
— Да? — девчонки просто задохнулись от возмущения. — Мы же говорили — дискриминация!
— Пойдемте, я вам покажу свой люкс, — предложил Барт.
Обиженно фыркая, сестры, как кошки, взлетели по лестнице и застыли в дичайшем изумлении: второй этаж представлял собой открытую террасу без крыши. Лишь сбоку над жалким серым матрацем нависал соломенный козырек — защита от дождя.
Пространство наверху было разгорожено на небольшие клетушки — одноместные номера.
— Ну, как? — весело спросил Барт. — Нравится? Хотите, поменяемся?
— Н-нет, — замотали головой сестры. — Мы лучше внизу.
— Тогда переодевайтесь и пойдем в ресторан, ужинать.
— В ресторан? — обрадовалась Лиза. — Здорово! А далеко идти?
— До Парижа, — дернула ее за рукав Мари. — Ты что, не поняла? Вон три камышовых столика стоят, видишь? Это и есть ресторан.
— Мари, считай, что ползачета у тебя уже есть. За сообразительность, — хмыкнул Макс.
— Я смотрю, у нас гости? — послышалась французская речь из ближнего одноместного «люкса». — Да еще какие милые! — Вслед за голосом выплыл его обладатель — небольшого роста мужчина с крупной, продолговатой головой, обритой наголо, и короткими сильными ногами. — Давайте знакомиться!
Не обращая внимания на Барта, француз направился сразу к девушкам, радушно протянул руку.
Не может быть! — остановил себя Барт. — Нет! Таких совпадений просто не бывает. Здесь, в Бандиагаре…
Незнакомец, наконец, облобызал девичьи ладошки и поворотился к Максу.
— А…
— Адам!
— Макс? Не может быть…
* * *
— Лелька! — от самой двери кинулась к подруге Машка. — Маленькая моя! Исхудала до костей, и вся зеленая! Досталось тебе, да? Но ничего, ничего! Мы всю ночь твоего звонка ждали, а сейчас Витька на работу поехал, говорит, бери Ольгу и приезжай. Он уже и время для программы нашел.
— Надо позвонить, сказать, чтоб отменил.
— Зачем? Ты что?
— Нет больше программы, Маш.
— Как — нет? А куда делась?
— Украли. Вместе с сумкой. С паспортом, деньгами, телефоном…
— Да ты что? — Подруга ошарашенно уставилась на Ольгу. — Как — украли? Когда?
Безжизненным голосом Славина пересказала события второй половины вчерашней поездки.
— И что? Как теперь? Что милиция говорит?
— Да что и обычно. Будут искать.
— Господи, — Маша сокрушенно качала головой, — да что же напасть на тебя свалилась? Одно за другим…
— Маш, — Ольга решила выяснить мучавший ее вопрос сразу, не откладывая в долгий ящик. — Тебя в прокуратуру вызывали? Про меня спрашивали?
— Да, вызывали, — подруга недоуменно взглянула на Славину. — Но спрашивали не про тебя, а про близнецов, ну, и про все то, что на Сейв-Вэре случилось. Почему я с вами не поехала, раз собиралась, и что мне известно… А что такое, Лель?
Пришлось рассказать о документах, присланных из Мурманска.
— Вот сволочи, — горько выдохнула Маша. — Ты — наркоманка? И я это подтверждаю… Лелька! — в глазах подруги полыхнул злой огонь. — Да я приеду в Мурманск, такое устрою! Мало не покажется!
— Ну и станешь еще одной жертвой.
— Жертвой? С чего бы это? — набычилась подруга. — Я не понимаю, почему из тебя козла отпущения сделали. Это что, из-за ребят? И программу поэтому же зарубили?
— Нет, Маш, — Ольга грустно вздохнула. — Я не рассказала всего тебе там, в Мурманске, потому что не хотела тебя впутывать. Выходит, оказалась права.
— Чего не рассказала? Я и так все знаю!
— Нет, главное тебе как раз неизвестно. То самое, что вошло в программу, и из-за чего ее запретили, а меня выгнали.
— Лель, ты о чем? — насторожилась подруга. — У вас там что-то еще произошло? Кроме всех тех ужасов с близнецами и гибелью семьи Шубиных?
— Да, — кивнула Ольга. — Знаешь, давай я тебе лучше куски программы покажу, они здесь, в компьютере Макса остались, я ведь тут работала, когда увидела, что в моей квартире без меня кто-то побывал…
— У тебя в квартире? — подруга и вовсе оторопела. — Господи, Лелька… А тебе не показалось?
— Нет, Маш. А еще меня пытались утопить в море. И шантажировали… — Славина коротко и, насколько возможно, без эмоций рассказала гостье обо всем, что с ней произошло после отъезда Макса.
