К сожалению, даже ученые, непосредственно занимающиеся этой проблемой, пока не вполне понимают ее суть. Опасаются они в основном совсем не того, о чем я рассказал. Они боятся, что виртуальные «люди» получат все шансы вытеснить с планеты людей реальных. Ведь в их распоряжении окажутся все ресурсы современного Интернета, играющего все большую роль в экономике, политике и социальной жизни Земли. Как эти создания себя поведут и какая участь ждет их создателей, предвидеть не может никто. Еще раз отмечу коротко, почему это так. Каким бы ни был искусственный разум, каким бы путем его ни пытались создать — копированием мозга или иначе, — он ни в коем случае не будет а) человеческим и б) живым.
Но поспешу вас успокоить: этой антиутопии не суждено осуществиться. Правда, по причинам, пока неведомым научному сообществу. При исчезновении или даже значительном сокращении числа живых разумных существ исчезнет и сам смысл существования нашего мира. «Виртуальная жизнь» — лишь подобие жизни, заменить ее она не сможет!
Председатель, давно уже выражавший нетерпение, решил, что пора поставить точку в этом явно не устраивающем его выступлении.
— Спасибо, профессор! Ваша позиция нам уже знакома. Думаю, что выражу мнение большинства, сказав следующее: ваша позиция все больше и больше расходится с основным курсом нашей организации. Вы практик, а ударились в философствования и уже давно не предлагаете никаких позитивных решений в направлении трансгуманистической трансформации. Мы в курсе вашей трагической ситуации и глубоко вам сочувствуем. Но всему есть пределы. Вы позволяете себе высказывания на грани разглашения конфиденциальных сведений! Даже несмотря на то, что здесь собрались только проверенные члены, это недопустимо! Властью, данной мне моими братьями и сестрами, выношу вам предупреждение... И поскольку я уже фактически взял слово, сделаю небольшое сообщение, посвященное очень важному этапу нашей деятельности.
Как вы знаете, несколько лет назад, воспользовавшись правовым вакуумом в вопросе статуса Антарктиды и при поддержке наших людей в правительственных структурах США и России (да, собственно, от них только и требовалось-то — посмотреть на происходящее сквозь пальцы, то есть то, чем они и так постоянно занимаются), мы провозгласили создание нового государства. Самопровозглашенное княжество Иммортия, расположенное на незаселенной территории материка Антарктида в границах четырехугольника, образованного с одной стороны девяностым градусом долготы, со второй стороны девяносто пятым градусом долготы, с третьей стороны восьмидесятым градусом широты, с четвертой стороны континентальной границей материка Антарктида, стало нашей стартовой площадкой в новое постчеловеческое будущее. Те, кто здесь присутствует, имеют соответствующий допуск и знают, что географическое положение Иммортии не случайно. Но речь сейчас не об этом. Счастлив сообщить, что благодаря усилиям наших немецких братьев из Новой Швабии на днях начат уникальный масштабный эксперимент, полигоном для которого сейчас служит вся территория Иммортии. Да, речь идет о «технологической сингулярности»[51]!
Кратко напомню историю вопроса.
Сам термин первым предложил ученый и писатель-фантаст Вернор Виндж. Технологической сингулярностью он назвал гипотетический момент в будущем, когда технологическое развитие настолько ускорится, что график технического прогресса станет практически вертикальным. Если, по мнению Винджа, мы сумеем избежать гибели цивилизации до этого, то сингулярность произойдет из-за прогресса в области искусственного интеллекта, интеграции человека с компьютером или других методов увеличения разума. Виндж считает, что усиление разума в какой-то момент приведет к положительной обратной связи: разумные системы могут создать еще более разумные системы, сделав это быстрее, чем первоначальные конструкторы-люди. Эта положительная обратная связь скорее всего окажется столь сильной, что в течение очень короткого промежутка времени (месяцы, дни или даже всего лишь часы) мир преобразится больше, чем можно себе представить, и внезапно окажется населен сверхразумными созданиями — постлюдьми!
С понятием сингулярности часто связывают идею о невозможности предсказать, что будет после нее. То есть постчеловеческий мир, который в результате появится, может оказаться столь чуждым для нынешних людей, что сейчас о нем ничего нельзя сказать определенно. Единственное, на что можно уповать, — это на неизменность фундаментальных законов природы. Но даже тут допускается существование еще не открытых областей (в основном в квантовой физике) или не до конца понятых следствий из известных законов (путешествия через пространственные червоточины, создание «вселенных-младенцев», путешествия во времени и т. п.), с помощью которых мы с вами, став постлюдьми, сможем делать то, что сейчас принято считать физически невозможным.
То, что в некий момент непредсказуемо, может стать предсказуемым по мере приближения к событию. Человек, живший в пятидесятые годы двадцатого века, мог предвидеть сегодняшний мир в больших деталях, чем человек эпохи Возрождения, который, в свою очередь, мог предвидеть гораздо больше, чем какой-нибудь дикарь из каменного века. Поскольку горизонт предсказуемости отступает по мере нашего движения вперед во времени, мы верим, что полного прыжка в неизвестность не будет никогда. На каждом этапе мы можем предвидеть многое из того, что должно произойти на следующем шаге, хотя конечный результат мог быть полностью скрыт от нас, когда мы смотрели с начальной точки.
Председатель сделал небольшую паузу. И тут профессор Ч., который, спустившись со сцены после вынесения ему предупреждения, все это время стоял у колонны и молча жевал свою роскошную бороду, испепеляя говорившего взглядом, неожиданно решил высказать свое мнение.
— Но предвидеть — не значит иметь возможность предотвратить! Падая с крыши, мы легко можем предвидеть будущее — облегчит ли нам это предвиденье последние секунды жизни? Сейчас человечество уже занесло ногу для шага. Мы предотвратили гибель в топке ядерной войны, а теперь готовимся прыгнуть в сингулярность... Идиоты!
Председатель невозмутимо продолжил:
— Участники трансгуманистического движения сильно расходятся в оценке вероятности сценария Винджа. Но практически все согласны с тем, что если сингулярность наступит, то произойдет это, скорее всего, в течение ближайших десятилетий.
А теперь я отвечу на выпад уважаемого профессора Ч. Вопрос предсказуемости важен, поскольку, не имея возможности предсказать хотя бы некоторые последствия наших действий, нет никакого смысла в том, чтобы пытаться двигаться дальше. И лучше всего, если предсказание опирается на опытные данные. Именно в этом и состоит суть антарктического эксперимента. В масштабах замкнутой цивилизации Новой Швабии, которая, как вы знаете, значительно опережает в своем развитии общепланетарную цивилизацию, посмотреть, что произойдет в момент сингулярности и после. Наши немецкие братья со свойственным им мужеством кладут свои жизни на алтарь научно-технического прогресса. Сейчас их общество по уровню технологии вплотную подошло к сингулярности, и мы надеемся, что очень скоро на планете возникнет постчеловечество в миниатюре! С другой стороны, если что-то пойдет не так, у нас остается возможность серией ядерных ударов уничтожить Новую Швабию, что почти не затронет остальное человечество.
Но профессора Ч. не так-то легко было убедить.
— Новая Швабия! Так вот в чем истинный смысл этой смехотворной затеи с Иммортией! Понимаете ли вы, с каким огнем играете? Ваш чудесный эксперимент приведет либо к реальному появлению на планете расы господ в виде потомков фашистских недобитков, прячущихся уже шестьдесят лет подо льдом, либо к всемирному потопу в результате ядерного лета в Антарктике!
Реакция председателя оказалась крайне жесткой.
— Профессор Ч.! Делаю вам последнее предупреждение и прошу покинуть заседание. Ваши выходки мешают присутствующим осознать торжественность происходящего! И еще. На всякий случай напоминаю: вы давали подписку о неразглашении тайны. Со всеми вытекающими последствиями.
Профессор Ч., зарычав от ярости, сорвал с себя серый колпак и, скомкав, швырнул его в лицо председателя. Затем развернулся и быстрыми шагами покинул зал, не проронив больше ни слова. А председатель продолжил:
— Теперь, когда инцидент исчерпан, и в зале, я очень надеюсь, остались только единомышленники, предлагаю завершить первую часть заседания торжественным построением. Итак, пусть каждый займет место в своей десятке!
И тут мы с Джейн поняли, что неприятности все же начались. Эта секта имела жесткую иерархическую структуру. Возглавлял ее председатель. Он же был десятником правления, состоявшего из десяти его заместителей. Каждый заместитель, в свою очередь, тоже возглавлял десятку—и так далее, до самого низа. Таким образом, любой посторонний во время построения сразу будет выявлен — ему просто некуда будет приткнуться: члены каждой десятки прекрасно знали друг друга и своего десятника.
