— Конечно, — подалась к Миронову Вострецова, — взгляните.
— Эти деньги вы туда уронили, — произнес Миронов, вытаскивая из ложбинки стодолларовую купюру, — или вам их кто-то подкинул? И вообще, — Миронов положил деньги в карман и отодвинул от себя Аллу Юрьевну, — не прижимайтесь ко мне грудью, черт вас подери, иначе я за себя не ручаюсь, могу все ребра вам переломать.
— Стоп, стоп! — подхромал к Миронову и Вострецовой недавно снявший гипс с ноги режиссер городского театра Фагодеев-Ступинский. — Этого нет в тексте, — потряс он в воздухе сценарием. — Вы, Сергей Антонович, должны были сказать: «Не прижимайтесь ко мне, иначе я не устою», а вы, Алла Юрьевна, ответить: «Я люблю вас, я ваша». И вообще, мы репетируем Мольера, при чем здесь марсиане?
— Они при всем, — похлопал режиссера по плечу Миронов. — Не ори, Леонид Лавадеевич, репетируем дальше, деньги-то мы платим.
— Ну да, — взбодрился режиссер, — черт с ним, с Мольером, если деньги платят. Давайте тогда лучше водки выпьем, потанцуем и разбежимся. Как вы на это смотрите, господа самодеятельные артисты?
— В принципе, — снисходительно взглянул на него сверху вниз Миронов, — это идея.
Алла Юрьевна Вострецова, неплохо зарабатывая на своем ателье мод, решила возродить мещанско-дворянские обычаи города — домашний театр, и наняла Леонида Лавадеевича за двести долларов в неделю ставить и репетировать спектакли в ее доме. Дворян в городе хватало, и поэтому недостатка в артистах не было. Даже ставший первым комильфо города Миронов дал себя уговорить сыграть в домашнем спектакле дома Вострецовых.
А май уже распахнул все форточки и окна города. Влажная нежность сирени Беллисент, кремово-белые запахи сирени Хантинг Тауер, малиново-розовое вдохновение сирени Гайавата и туманно-розово-лиловое сновидение сирени Целия уже украсили все сады и палисадники. Знобкая свежесть душистых вечеров наполнилась радостными всхлипами верящей в свою нескончаемую восторженность близости. Жизнеутверждающая разрушительность юной травы овладела каждой пядью свободной от асфальта городской земли и проникла в мало-мальски пригодные для этого щели самого асфальта. Со всех сторон в город вливались шелестящие звуки воздушных поцелуев, сдуваемых южным ветром с волнующихся ладошек Азовского моря, и стаи невидимых, но отчетливо синих птиц, легких и пушистых как счастье, кружили в небе над вечерним южным городом.
— На самом деле, — Миронов похлопал ладонью девушку чуть ниже спины, — в душе я выгляжу как неаккуратный бородатый мужчина, любящий квашеную капусту пустынник, понимающий язык «плоскастиков». Это такие длинные, двухмерные атланты-«божики».
— Божик ты мой, — отбила девушка ладонь Миронова той частью, по которой он похлопывал. — А вас не смущает, что мне всего пятнадцать лет?
— В принципе, нет. — Миронов уже стоял, чуть ли не в пяти метрах от девушки и раскланивался, помахивая своей шляпой, как киношный мушкетер. — Не смущает, но уже и не вдохновляет, выглядите вы на все сорок…
— Если не на триста, — вышел из-за спины Миронова стоявший до этого в темной подворотне Николай Стромов. — За сколько вы с ней сговорились, Сергей Антонович?
— А-а! — артистично удивился Миронов. — Так она ночная бабочка? Это меняет дело. Отпустите ее, Стромов. Я беру девочку на поруки.
— Типа, — Стромов равнодушно-доброжелательно посмотрел на девушку, — ты одна или на Рогонянов пашешь?
— Я на поруках. А ты зачем по закоулкам прячешься?
— Не твое дело, — огрызнулся Стромов, знавший Типу, Таню Райтик, с самого ее детства. — Люси жду, кое-что спросить надо, не видела?
— Уже три дня на глаза не попадалась, — скорчила ему гримаску Типа. — Спроси у «Рогов», — они должны все знать.
Оперативник кивнул головой и пошел вниз по улице, к морю.
Полковник Самсонов посмотрел на Игоря Баркалова и Степу Басенка, затем на телефон, соединяющий его с резиденцией полпреда. Немного помолчав, он спросил у Степы:
— Почему у тебя помятое лицо?
— Вчера, — ответил Степа, — выпили с отцом Савоева за то, чтобы его сын оказался жив-здоров.
— Это хорошо, — непонятно выразился Самсонов. — А ты в «Ночную газету» звонил, разговаривал с главным редактором, узнавал, зачем он к нам корреспондентов посылает, которые мало того, что сами умирают от наркотиков, так еще и толпу трупов вокруг собирают?
— Я звонил, — вмешался Игорь Баркалов. — Он меня послал подальше и сказал, что мы тут все мафия и что журналисты Москвы и мира отомстят нам жесточайшим образом.
— Мафия? — удивился репликам главного редактора Самсонов. — Мы же не Америка. У нас все, включая журналистов, мафия. Мы сами по себе народ-мафия. Ну да ладно. Как дела продвигаются? Фелюга вернулась с моря?
— Фелюга вернулась, рыбаки из Мержаново перехватили ее на фарватере, — доложил Степа, — а Найденов нет, как мы и думали.
— Итак, инфаркт, доказанный медициной. — повеселевший Самсонов стал загибать пальцы, — самовес Мукасей, доказанный экспертизой, два передоза, тоже доказанные медициной, и один с моря не вернулся, тут даже доказывать ничего не надо, море есть море, зевать не надо. Можно дело закрывать. — Самсонов осторожно взглянул на оперативников. — Состава преступления нет.
— Можно и закрывать, — пожал плечами Степа Басенок. — Да только оно не закроется. В город уже целый десант журналистов выбросился. Мы теперь из живописной заштатной приморской дыры превращаемся в центр бафометино-добывающей промышленности…
И тут, словно подтверждая опасения Степы Басенка, на столе у Самсонова тренькнул властный телефон.
— Але, — произнес полковник. — Начальник городского отдела внутренних дел полковник Самсонов у телефона.
— Н-да, — сообщили в трубку полковнику и сразу же поинтересовались голосом начальника регионального управления МВД России генерал-майора Агапова: — Ну и что там у тебя с обгероиненным журналистом, узнал, почему он в женском платье был?
Самсонов внимательно посмотрел на Игоря и Степу и нажал на клавишу вывода звука через маленький динамик на кабинетное всеуслышание, самопально установленную местными умельцами.
— Все дело в месторождении «бафометина», товарищ генерал-майор, а платье просто неумная маскировка. Что-то он хотел пронести под ним и, судя по фасону, хотел выглядеть женщиной мусульманского толка. Да только вот, — Самсонов настолько увлекся озвучиванием только что пришедшей ему в голову версии, что забыл, с кем разговаривает, — ни хрена у него не выплясало. Надо было под проститутку косить, если к ингушам или азерам хотел проникнуть, а под их баб маскироваться бесполезно, раскусят в первую же секунду. Он героин не по своей воле в кровь вогнал, его ему под видом какого-то другого лекарства вкатили, и, судя по всему, остальных тоже врачи поубивали, да и самоубийцу, наверное, какими-нибудь психотропами накачали. Мафия, что с них возьмешь… — На этом месте Самсонов вспомнил, с кем разговаривает, и, не сбившись ни на мгновение, продолжил: — Но раз вы теперь во главе региона, мы этой мафии быстро рога обломаем. Между прочим, товарищ генерал-майор, я ваш учебник «Классификация ОПГ» постоянно перечитываю, два раза в месяц. Это, конечно, настольная книга всех сыщиков двадцать первого века. Какие будут указания, товарищ генерал-майор?
— Н-да, — веско отозвалась трубка, — вы матерый служака, полковник, я таким же в вашем звании был. Так что работайте и не волнуйтесь, я за вас. Можете громить любую мафию и в хвост и в гриву. А то мне мой друг, замминистра Градов Вовка, хочет на твое место какого-то орденоносца Абрамкина навязать. Я ему прямо сейчас и позвоню, скажу, пусть его куда-нибудь в другое место посылает. Работайте и никого не опасайтесь, а всю мафию под корень, к чертовой матери.
— Значит, так. — Самсонов положил трубку и оглядел мрачно смотревших на него оперативников. — Ищите преступников везде, где только можно и где нельзя. Можете идти. Я на вас надеюсь. Будете выходить, скажите Любовь Антоновне, пусть сбегает в нашу библиотеку и принесет мне учебник Агапова «Классификация ОПГ», надо прочитать. Кстати, — он бросил строгий взгляд на оперативников, — вам тоже прочесть не мешало бы.
Мурад Версалиевич Ледкоев ушел с должности врача-санитара в загородной психиатрической больнице Дарагановка и организовал свое дело. Стал зарабатывать деньги в качестве сексопсихолога, открыв в Таганроге центр «Семьи и брака». Неожиданно для Левкоева дело оказалось выгодным настолько, что он создал при центре АОЗ (Акционерное общество знакомств) «Сваха», которое возглавила Екатерина Семеновна Хрущ, снятая с должности главврача психиатрической больницы Дарагановка за «несоответствие должности» плюс к этому еще и брошенная, за «несоответствие», вяло проявляющимся любовником Фагодеевым-Ступинским, режиссером местного театра. Она сразу же впала в предсорокалетнюю женскую депрессию, стала тратить все деньги на косметику. Мурад Версалиевич извлек ее из депрессии и вовлек в бизнес, который вернул Екатерине Семеновне самоуважение, подкрепленное тремя тысячами долларов заработка в месяц. Екатерина Хрущ теперь вспоминала о своей должности главврача, как не о самом лучшем периоде своей жизни.
