Духовная женщина Японии, «дитя бога», Кихийозе, «женщина, устами которой говорит божество или дух», подзывает души умерших из потустороннего мира. В этом случае говорят о Синикухи, «устах умерших». У душ умерших выспрашивают о предстоящем счастье или несчастье и молят их о раскрытии секретов целения. Души умерших родственников, супругов иди друзей называют целительные снадобья или оказывают, если нужно, местонахождение потерянных предметов. Обычно они описывают свои путешествия издалека назад в родную деревню, осведомляются о жизни оставшихся родственников, благодарят за принесенные жертвоприношения и молитвы и сообщают о будущем. Умершие выражают свои мысли устами медиума и узнаются по голосам, которые напоминают их прошлые земные голоса, что используется родственниками покойных в качестве идентифицирующего признака. Выспрашивания умерших проводятся во время поминок, при этом осуществляется ритуал «открытия умершим дороги». В Северной Японии выспрашивания мертвых проводятся весной и осенью во время равноденствия, поскольку они повсеместно являются общепринятыми празднествами морских легенд. В Амами-Ошима на цепи островов Риукию [157] подготавливают у захоронения Татаwase, «встречу с душой». В отдельных областях Японии [158] ежегодно встречаются окрестные шаманы на праздник Бон, буддистское празднество всех душ, или в день Jizo, бога подземного мира, для вызова душ умерших [159]. Задачей шамана является не только предоставление душе умершего своих уст для высказываний, но он должен быть способен покидать свое тело и лететь в сторону царства мертвых.
Ноаиди, лапландский шаман, использует в путешествии к Ябмеайамо, подземному царству мертвых, различные символические целительные средства, например, saiva guelie, дух рыбы, на котором он скачет верхом; саива ледди, дух птицы, который ведет его; саива сарва, дух самца оленей, который, в случае необходимости, должен сражаться с духами враждебных волшебников. Психические силы шаманов показаны здесь через образно осмысленные мотивы. Они являются не только символическим целительным средством, за этим стоят реальные психические силы. Шаманский символ — это всегда истинный целенаправленный аспект паранормальной транспсихической силы.
Задачей шамана в подземном мире является возвращение пропавшей души пациента, так как причину всех болезней усматривают в потере души. Души могут быть похищены, могут оторваться от тела во время сновидения, охваченные страхом или находясь в состоянии шока или душевного смятения. Душа считается жизненно необходимой сущностью. Она может заблудиться в царстве мертвых, в ложной вере, найти там своё новое отечество. Душа шамана охотится позади и во время «заманивания» должна что-нибудь пожертвовать владычице подземного царства, Кавтэ Акка, чтобы выкупить на волю потерянную душу. Если души других существ противятся возвращению души, шаман должен проявить всю силу убеждения, чтобы суметь извлечь её из царства мертвых. Об обнаружении и поиске души рассказывается так, словно речь идет о действительно трехмерном царстве. Шаман пытается обнаружить в потустороннем ландшафте следы оставшейся души или же отрезает ей, отправившейся в страну душ, дорогу туда, как это происходит у индейцев племени Томпсон Британской Колумбии [160]. В этой стране шаманы должны оставаться лишь самое короткое время и должны торопиться с поиском души. Они либо силой захватывают душу и везут ее домой, либо просят жителей этой области выдать им душу. Существует также опасность, что предстоит бороться с тамошними душами за обладание сбежавшей душой. В этом случае шаманы демонстрируют своё оружие и в качестве доказательства этого столкновения налипшую кровь. Во время сеанса лапландский ноаиди лежит, как мертвый. К нему никто не должен прикасаться. Группа мужчин следит за тем, чтобы к нему никто не подошел близко, а несколько женщин поют в течение всего времени, чтобы напомнить ему о его задании в царстве мертвых и помочь отыскать дорогу к дому из трансового или внетелесного состояния [161]. Условием возможности проведения сеанса является, как говорят эскимосы, способность шамана к Ilimarpoq, то есть, способность летать по воздуху. Он должен уметь устремляться в небесные высоты и к морским глубинам, снимать и надевать собственную кожу. Поэтому во многих культурах шаман связывается с обликом птицы или мухи. Племена сима-сима миттельцерамс называют шамана «манпетуа» [162]. По этой же причине они снимают во время сеанса крышу с дома, чтобы душа шамана могла вылететь наружу, а души умерших с Вельтенберг, «горы мира», могли залететь назад. Способность покидать тело и отправлять душу в странствие — главный признак шаманства. Психология, подобная нашей, когда душа и психика приравнены друг другу, никогда не сможет по-настоящему проникнуть в духовный мир шамана. Мы должны различать душу, энергетическую матрицу, эзотерическое тело, которое составляет морфологическое или жизненное поле материального тела, и психику, продукт отношений, мышления, воспоминаний, ощущений и поведения.
8. Заклинатели духов в Арктике
Используя понятие «заклинание», мы сегодня мало что можем сказать. Примем во внимание следующее: речь идет не столько о взывании к духам, сколько о стимуляции собственной психики. Мы должны быть приведены к готовности к предтрансовому состоянию сознания. Заклинание означает не что иное, как приведение себя самого или целой группы в состояние повышенной ясности восприятия, особой осознанности и концентрации, чтобы с этого высокого уровня внутреннего видения постигать вещи или быть восприимчивее к явлениям, относящимся к шаманскому универсуму. Заклинание духов, или сеанс, — это высшее проявление архаической философии. Это искусственно примененная групповая терапия и групповой катарсис, отчасти имеющие отношение к гипнозу и суггестии. Целью шамана является приведение публики в состояние измененного сознания [163], что позволяет ей воспринимать другие уровни бытия и взаимосвязи, не подлежащие обычной каузальности. Теперь продолжим о заклинании:
«Один из таких дней проходил следующим образом. В воздухе ощущалось растущее беспокойство людей. Загдлорк был величайшим и старейшим заклинателем рода и он сообщил присутствующим, что собирается заклинать духов. Его жена заболела, и он хотел попытаться её исцелить. Дом был построен прямо у моря. Мужчины и женщины собрались поэтому почти на самом краю, на льду. Больная женщина сидела на санях внизу среди людей, а её сын стоял рядом с ней. Наверху, на крыше здания, у окна сидел заклинатель Калэ, который научился своему искусству у старого Загдлорка — поэтому он должен был находиться неподалеку от своего учителя; а сам Загдлорк находился один в доме. Всякие работы на площади прекратились, никто не мог шевелиться. Когда я подошел, мне было сказано остановиться. На лицах было серьезное благоговейное выражение.
Загдлорк был из старинного рода, внушающего всем страх. Его дядя и его племянник были убиты как представляющие опасность пираты, и Загдлорк был единственным ныне живущим, кто, по мнению его соотечественников, унаследовал мудрость отцов. Во всяком случае не было никакого другого заклинателя духов, который мог «вылезать» из своей собственной кожи и затем вновь надевать её. Он же владел этим умением. Каждый, кто увидел бы такого волшебника «обнаженным до мяса», должен был умереть. Таков был Заглорк. Долгое время он не проводил никаких сеансов, так как был болен. В тот день его провезли на санях между домами, так как его ноги не двигались из-за подагры, но несмотря на это, он собирался проводить напряженный сеанс.
Подходя к его дому, я заглянул в окно — он сидел на скамье и бил в барабан. Когда он увидел моё лицо, он прекратил бить, засмеялся и сказал: «Настоящая шутовская проделка, глупый обман! Лживая история всё это!»…
Хорошим тоном считается, если перед началом сеанса шаман принижает свои собственные способности и представляется лгуном или дураком, но только для того, чтобы публика поддержала его и сеанс удался. Наконец в доме устанавливается мертвая тишина. Среди присутствующих нарастает напряжение. Вскоре старый Загдлорк берется вновь за барабан, и после нескольких первых ударов он кричит столь сильным голосом, словно тот выходит из легких нескольких молодых людей: «Perdlugssuark, tornarssugssuark, kravdlunasuit» [164] — слова выходят толчками, без всякой связи и начинают оказывать желаемое магическое воздействие.
Все ждали продолжения. Слова, однако, прервались протяжным жалующимся стоном. Кале хрипло прокричал заклинание; казалось, что Загдлорк принимал свои слова откуда-то издалека, словно перебрасываясь ими с невидимым существом. Затем раздалось протяжное завывание, и, когда напряжение достигло предела, Загдлорк выкрикнул всё предложение. Людям передался какой-то толчок, когда они услышали: «Белые люди принесли с собой злую судьбу, вызывающую болезни духа. Я сам его видел. В моих словах нет неправды, я не лгу, я не лжец. Я сам это видел». Габриэль, гренландец, побледнел при этих словах. «Он имеет в виду нас! — прошептал он при этих словах. — Он причинит нам горе». И все присутствующие посмотрели на нас. Загдлорк заявил нам, что мы якобы встретились со злой судьбой в облике некоего духа и что он раскрасил полосами сани Гаральда Мольтке, поэтому якобы тот и заболел. А у других были заражены собаки, и поэтому распространилась инфекция среди собак.
