– Полный …дец.
И тогда Он пришел к нам.
XXI. НЕ ЗОВИ ЕГО – ПРИДЕТ
Я присел на корточки и нашарил в траве кусочек цемента. Ничего особенного на первый взгляд я не заметил. Но, приглядевшись пристальнее, я увидел микроскопическое существо, вцепившееся в крошку с нижней стороны. Оно было похоже на песчаного краба – из тех, что заставляют песок дышать миллионами воздушных пузырьков, вырывая бесчисленные норки на практически всех тропических пляжах мира. Но эта мелкая фиговина отличалась от краба тем, что у нее… было человеческое лицо, настолько маленькое, что разглядеть его гримасы можно было лишь под увеличительным стеклом. Хотя и без всяких приборов было понятно: оно весьма недовольно тем, что его обнаружили…
Зверски захотелось курить. Все отдал бы за сигариллу COHIBA. Необходимо было ощутить во рту горький вкус табака, словно это помогло бы осознать и принять происходящее. Но табака, разумеется, не было.
Я встал, подошел к тебе и Лоскуту, протянул вам крошку. Вы не сразу, но все же углядели маленького вредителя. Ясно как день: он и еще несколько тысяч сородичей сломали нашу простую систему ориентирования. И ясно – зачем.
– Неорганики… – выдохнул Лоскут.
– Кто? – спросила ты.
– Представители неорганической формы жизни. Один из бесчисленных их видов. Они живут во всех пузырях, обычные сновидящие видят их крайне редко, поскольку слишком увлечены сюжетом и не рассматривают мелкие детали. А неоргаников здесь пруд пруди. И, конечно же, они не очень рады таким, как мы…
Я щелбаном стряхнул с цементного кусочка краба-террориста. Тот с тихим свистом разлетелся в мелкую пыльцу.
– Не самая лучшая реакция на случившееся. – Лоскут неодобрительно покачал головой.
– Предлагаю идти наугад. В любую сторону. Выйдем либо к морю, либо к стене. Рано или поздно найдутся ориентиры, которые приведут нас к двери. – Ты старалась не терять самообладания. Я почувствовал гордость за тебя. Лоскуту стоило бы поучиться такой выдержке.
И мы отправились в очередной поход. Не знаю, сколько шли, но ноги у меня уже гудели от усталости. Сад и впрямь был бескрайний. Мы проходили мимо прудов и беседок, цветников и альпийских горок, пальмовых рощ и причудливо подстриженных кустарников. Шли, шли, шли… Пока наконец не уперлись в стеклянную стену. Я предложил пройти немного вдоль стены, а потом двинуться обратно в глубь сада. Прочесать местность, иначе говоря. И мы опять шли, шли, шли… И, наверное, рано или поздно добрались бы до моря, если бы не очередной fuck up: неожиданно начало темнеть.
В Саду Сирен темнело отнюдь не постепенно. Просто кто-то повернул выключатель с диммером, и за несколько секунд свет погас. Стало темно, как в тропическом лесу ночью. Разве что на небе светили очень странные, совершенно незнакомые созвездия, с обычным земным ночным небосводом не имеющие ничего общего.
– Жалко, что я не увлекался астрономией, – пробормотал Лоскут. – Возможно, мы сейчас смотрим на небо, которое видно с какой-нибудь далекой планеты. А продвинутый астроном на нашем месте смог бы определить, где он находится, и сделать сейчас главное открытие своей жизни… А мы… мы понятия не имеем, что делать дальше. Бессмыслица какая-то. – Лоскут сначала присел, а потом и вовсе растянулся на траве, уставившись на небо. – Предлагаю переждать. В такой темноте мы ничего не найдем.
Он был прав, и мы тоже улеглись.
Где-то неподалеку в темноте журчал ручей. У меня пересохло в горле, и я предложил тебе прогуляться со мной до воды. Я понятия не имел, можно ли во сне утолить жажду, но пить хотелось вполне натурально. Пройдя на звук метров пятнадцать, мы вышли к небольшому пруду. Вода в нем искрилась от мириадов отражений звезд. Красиво. Так красиво, что дух захватывало. Я опустился на колени и зачерпнул воду ладонью. Вода была холодная, сладковатая. Но не как сахар, а как серебряная вода. Как в детстве, в роднике на даче…
– Смотри! – прошептала ты. – Смотри, рыбки! Золотые!
– Угу… золотые. – Пусть там водятся золотые караси, меня это абсолютно не интересовало.
Я напился, мы постояли еще немного у воды и пошли обратно.
– Интересно, а можно ли заснуть во сне? А то, по-моему, я очень хочу спать. И вообще, если честно, я очень устала… – сказала ты, когда мы вернулись к Лоскуту.
– Можно, наверное. Ведь бывают же сны про то, как ты спишь и тебе что-то снится… Но не думаю, что это наш случай. Ощущение усталости совершенно понятно. Ведь на самом деле мы нормально не спим уже двое суток, если не больше… К тому же, мне кажется, лучше не рисковать. Мы понятия не имеем, что может случиться в этом двойном сне.
– А что может случиться здесь, ты знаешь? Нет? Вот и я про то же. Ты как хочешь, а я буду спать. Ночью положено спать нормальным людям. Даже если это ночь в Саду Сирен. – Ты повернулась на бок, обняла меня и сразу погрузилась в самый настоящий мирный сон.
Я же лежал и долго не мог заснуть. Я вспоминал детство. Вкус той самой серебряной воды. И почему-то вспомнились те самые золотые рыбки, которых я ненавидел до сих пор. Именно золотые рыбки казались мне символом уничтожения веры в чудо. И вовсе не случайно именно они населяли местные пруды.
Я лежал на траве и смотрел в небо. На чужие звезды. И думал о том, что все здесь напоминает сказку из детства. А еще я прекрасно сознавал, что все сказки обман. Разводка. Как наперстки, «кукла»… и как золотая рыбка, которую придумал Пушкин. А потому толком в золотую рыбку никто никогда не верил. Все знали, что Пушкин мастак сказки писать, и всерьез его история никем не воспринималась. Однако есть в детстве странный период, когда веришь во все. И в золотую рыбку тоже. Уж не знаю, во сколько лет начинается этот период. Наверное, у каждого по-разному. Но у всех перед тем, как ты пойдешь в школу. И особенно ты веришь в этих самых рыбок, если дед зовет по утрам на рыбалку, будит ни свет ни заря, грубовато потрепав по кудрявым волосам своей огромной, как тогда казалось, рукой. И вот ты нехотя натягиваешь заношенные старшей сестрой спортивные болоньевые штаны и, даже не плеснув в лицо водой, потирая заспанные глаза, спотыкаясь, плетешься за дедом. Выходишь из домика, спускаешься вниз по деревянной лестнице, по тропинке пересекаешь сад – и вот вы уже на пруду. Ты садишься на корточки и дышишь на ладошки, а дед насаживает червя сначала на крючок своей удочки, а потом и твоей.
– На вот, следи, – говорит дед и дает мне тоненькое бамбуковое удилище.
Пластмассовый розовый поплавок пристраивается у хилого ростка камыша и, совсем как я, замирает в полудреме.
Восьмидесятые. Дача. Сад. Маленький двухэтажный домик – хранилище старой мебели, лопат, мотыг, удочек, рассады. Вокруг участка заросли малины и черной смородины. Мы с сестрой могли часами пастись в малиннике, выбирая самые сладкие и спелые ягоды. Нас нередко ругали за то, что мы ели их немытыми, да и животы у нас, случалось, потом болели. Но все равно большего кайфа, чем рыскать по кустам, полным всякой мелкой живности, и, как охотник, выискивать огромные рубиновые ягоды, тогда невозможно было себе представить. В малиннике жили маленькие неприметные мыши и огромные яркие пауки. Мыши при моем появлении с тихим писком исчезали в норках размером не больше, чем след на земле от моей детской удочки, а пауки угрожающе поднимали передние лапки и смотрели на меня своими многочисленными умными глазами. Пауки плели сказочно красивую паутину. Наткнувшись на такой шедевр, я мог застрять подле минут на двадцать, разглядывая причудливый узор и блестящие капли росы, по ошибке попавшиеся в ловушку. Когда я смотрел на паутину, мое маленькое сердце наполнялось ощущением нереальности всего происходящего. Я даже зажмуривался от этого…
Волшебное было время. Наш огромный сад вообще являлся самым загадочным, самым мифическим местом в моей жизни. За каждым поворотом извилистой тропинки меня поджидали удивительные находки. Надо было только научиться понимать этот мир, и мир открывался перед тобой. Лежа в траве и грызя зеленое яблоко, я мог наблюдать за двумя ужами, греющимися на солнце. Или следить за полетом огромной пестрой бабочки, двигаясь за ней маленькими перебежками – так, чтобы не отставать от нее, но и не спугнуть. Я залезал на дерево и, притаившись на раздвоенной ветке, разглядывал семейку воробьев, устроивших себе гнездо в трещине стены нашего дачного домика. Каждый миг был наполнен особым смыслом. Мне казалось, что я понимал бабочек, птиц, змей и жуков. Их мир был настолько ясным и простым, а главное, настолько и неоспоримо сказочным, что существование в дачном пруду золотых рыбок вообще не вызывало у меня никакого сомнения. Да. Заявляю со всей ответственностью: в нашем пруду водились золотые рыбки. И я, сидя на корточках на мостках, построенных специально для купания и рыбалки, терпеливо ждал, когда одна из них попробует на вкус мой маленький рыболовный крючок с наживкой.
