Кроме того, Джадж завоевал поддержку Анни Безант: во время ее путешествия по Америке они стали большими друзьями. Вернувшись в Лондон в конце мая 1891 г. и узнав, что ЕПБ завещала ей возглавить Эзотерическую школу, Анни с готовностью прислушалась к критике, которую Джадж обрушил на голову Олькотта. Незадолго до того Блаватская создала своего рода внутренний кабинет из числа членов Совета Эзотерической школы, Внешней Главой которого была сама ЕПБ, а Внутренними Главами — Махатмы. Выбранный Блаватской Совет Эзотерической школы состоял из самых влиятельных фигур Общества. Он часто конфликтовал с национальными советами и Верховным Советом Теософского Общества. Джадж предложил Анни распустить Совет Эзотерической школы и объявить себя и его Внешними Главами, сосредоточив всю власть в своих руках (с расчетом на то, что в конечном счете он останется один во главе Общества).
Олькотт, которому все это, естественно, не понравилось, тоже принял достаточно остроумное решение. Несколькими годами ранее Синнетт и Хьюм убедили Блаватскую в минуту слабости подписать ордер, назначающий президента. Олькотт, вскоре вернувшийся в Адьяр из своих путешествий, заставил ее аннулировать этот ордер. Возможно, это сомнительное происшествие и послужило основной причиной, по которой ЕПБ пришлось уехать из Индии. И теперь, после ее смерти, полковник не собирался слагать полномочия (а тем более передавать их Джаджу), несмотря на то что Учителя, по-видимому, были против него, поскольку стали появляться письма от Старших Братьев в поддержку Джаджа, который претендовал на прямой доступ к ним. Одна записка такого рода, скрепленная личной печатью Учителя Мории, даже появилась среди личных бумаг Анни. В ней говорилось: "План Джаджа верен". Поначалу Анни приняла сторону Джаджа. Ее так впечатлили эти послания, что она совсем потеряла голову. 30 августа 1891 г., во время своей прощальной речи в Национальном Секулярном Обществе, миссис Безант в присутствии Олькотта объявила, что ЕПБ до сих пор передает письма с того света.
Однако у Олькотта были свои соображения на этот счет. Помчавшись в Лондон, чтобы завоевать поддержку Анни прежде, чем Джадж успеет окончательно настроить ее против него, полковник намеревался разоблачить главу Американского филиала. Во-первых, раньше Джадж неоднократно просил полковника помочь ему связаться с Учителями. Как же случилось, что теперь ему удалось добиться этого самостоятельно? Более того, "печать Учителя Мория" Олькотт сам изготовил в Пенджабе в 1883 г. и подарил Блаватской, а несколько лет спустя она таинственно исчезла. Под угрозой раскрытия этих неоспоримых улик мошенничества Олькотт потребовал, чтобы Джадж прекратил свою кампанию. Джадж в ответ пригрозил отрезать организацию от американских фондов. Кроме того, он намекнул, что если Олькотт поднимет вопрос о письмах Джаджа, члены Общества могут быть шокированы истинным происхождением печати Учителя Мории, которую они — с молчаливого согласия Олькотта — принимали за подлинную.
Скандал разгорался, достигнув полного абсурда, когда Джадж убедил Анни в том, что Олькотт намерен отравить ее. Тогда в январе 1892 г. Джадж и Безант попытались уговорить Олькотта уйти в отставку, то есть сделать шаг, который принес бы Джаджу пост президента. Учитель Мория написал Олькотту письмо с требованием сохранить за собой этот пост, а Учитель Кут Хуми обратился к Джаджу, поддерживая его в борьбе с полковником. Олькотта обвинили в порочных связях, и в конце концов он сперва отказался от поста президента в пользу Джаджа, а затем аннулировал свою отставку. Европейский филиал пригласил Джаджа на пост главы Общества, но также порекомендовал Олькотту оставаться в своей должности. Анни долго колебалась между двумя соперниками, но наконец, после приезда в Индию в ноябре 1893 г., отвернулась от Джаджа, убедившись, что Олькотт прав. После этого она стала преследовать Джаджа обвинениями в шарлатанстве и подлоге и убедила Олькотта созвать юридический комитет Общества, чтобы возбудить дело против Джаджа.
Олькотт еще раз приехал в Лондон в июле в 1894 г., чтобы созвать комитет. Однако члены комитета решили не возбуждать дело на том основании, что Джадж действовал как частное лицо (т. е. не от лица главы Американского филиала) и, следовательно, не подпадает под юрисдикцию Общества. Более того, комитет заявил, что оснований для обвинения нет, поскольку вера в существование Учителей — личное дело каждого, а не часть доктрины Теософского Общества. Стремясь ко всеобщему примирению, Олькотт согласился с этим заявлением, прибавив, что Джадж может вернуться к временно приостановленному исполнению обязанностей вице-президента. Следствием этого решения стала комичная ситуация: было поставлено под сомнение само существование Братства Учителей, на откровениях которого покоилось Теософское Общество. Как заметил один остряк-журналист, "каждый теософ отныне мог в свое удовольствие рассылать приятелям письма от Махатм, и ни один теософ не смел усомниться в их подлинности"[104]. Такая ситуация в корне противоречила изначальной установке Общества на объективность.
Весь этот скандал был настоящим подарком прессе — тем более что повелительные послания, в подделке которых Безант теперь обвиняла Джаджа, были использованы ею самой на лекции 1891 г. в Национальном Секулярном Обществе как свидетельство посмертных сообщений от Блаватской. Недовольные члены Теософского Общества, разгневанные кто на Безант, кто на Джаджа, сообщали журналистам пикантные подробности, а "Вестминстерская газета" опубликовала серию статей под заглавием "Слишком разоблаченная Изида". Стед защищал Анни, а Джадж защищался сам, но волну издевательских статей и сатирических карикатур уже невозможно было остановить.
Так обнаружилась ахиллесова пята в организации Общества: слабо скрепленная туманнейшими социальными и духовными идеалами, теософия оказалась полем ожесточенных личных сражений, замаскированных под оккультные поиски. В годы после смерти Блаватской Теософское Общество будет претерпевать все новые и новые расколы, его лидеры будут то и дело обвинять друг друга в мошенничестве, а затем снимать свои обвинения. Этот абсурд достигнет своей кульминации, когда Анни попытается наладить отношения с Джаджем, смягчив форму обвинения до "облечения в неадекватную материальную форму подлинно принятых сообщений"[105]. Эта уступка не принесла пользы. В конечном итоге Безант и Джадж торжественно изгнали друг друга с поста руководителя Эзотерической школы.
Каковы бы ни были теософские основания для смены курса Анни Безант, за ее разрывом с Джаджем и союзом с Олькоттом стояли серьезные причины. Джадж советовал ей не ездить в Индию, но первый визит Анни в эту страну в 1893 г. стал для нее настоящим откровением и началом большого дела, которому она посвятила всю оставшуюся жизнь. В страданиях индийского народа и в величии его древней культуры миссис Безант наконец увидела цель, достойную самых высоких устремлений. Уверенность Анни в том, что ей удастся с честью осуществить свое служение, подкрепилась приемом, который ей оказали в Индии. В середине ноября она приехала в Коломбо, где ее встретил Олькотт с внушительной свитой, состоявшей из буддистов и крупных британских должностных лиц. Путешествие миссис Безант по субконтиненту напоминало королевский кортеж. Вслед за 18-м съездом Теософского Общества, прошедшим в Мадрасе после Рождества, Олькотт устроил своей гостье экскурсию по индийским теософским ложам, где Анни выступила с многочисленными речами, превратив свое путешествие в настоящий лекционный тур: ее аудитория достигала шести тысяч человек — цифра, сравнимая с численностью всего Американского филиала Общества. Такой роскошный прием пробудил в миссис Безант все миссионерское рвение, которое она некогда посвящала мирским проблемам контрацепции или школьной реформе.
Однако по иронии судьбы ее популярность покоилась на ложных представлениях, общих для Анни и большинства ее публики, а именно на неумении провести грань между индуизмом и индийским национализмом. Проповедь духовного освобождения в терминах местной религии, которую предлагала миссис Безант, казалась ее слушателям призывом к национально-освободительной революции, и она ничуть не старалась это опровергнуть. Имперское правительство Индии и Теософское Общество встревожились в равной степени. Разумеется, теософия неофициально выступала на стороне националистических движений еще со времен прибытия в Индию Олькотта и Блаватской; однако до сих пор она не породила ни одной крупной политической фигуры. Деятельность Олькотта на Цейлоне была локальной, а А.О.Хьюм, беззаветно трудившийся над организацией Конгресса, вышел из Теософского Общества прежде, чем националистическое движение, в котором он участвовал, по-настоящему набрало силу. Однако с Анни Безант избранной наследницей Блаватской и яркой политической деятельницей — все обстояло иначе.
