Вы не можете ни противостоять искушению, ни поддаться ему. Вы всегда — «ни то, ни это», вы никогда и ни в чем не бываете тотальны. Если вы тотальны в чем-то, вы немедленно становитесь индивидуальностью. Тотальность сделает вас индивидуальностью. Но вы ничего не делаете до конца. Вы доходите лишь до определенной черты и останавливаетесь. Вы живете вялой, пресной жизнью, в ней нет ни холода, ни жара.
В холодности есть своя красота и в горячности, в огне есть своя красота, но вы — ни то, ни это, вы прохладны, вы безразличны. А безразличная жизнь — очень убогая жизнь. Вы не знаете, что такое интенсивность, глубина, что такое тотальность. Вы не знаете ни одного мгновения, когда бы вы полностью утонули, совершенно бы растворились в чем-либо. Если бы вы узнали такой миг, вы узнали бы молитву. Утонув, опьянев, полностью растворившись — вы бы узнали молитву, ваша жизнь изменилась бы. Вы бы стали новым человеком, вы могли бы возродиться.
Если бы вы узнали абсолютное одиночество, вспоминание — абсолютное вспоминание, просто осознание и больше ничего, стопроцентную осознанность, когда ничто не упускается — тогда вы узнали бы, что такое медитация, и это могло бы изменить вас.
Молитва означает полностью раствориться, полностью утонуть, полностью сдаться, когда ничего не остается позади, когда вы отдаетесь этому на сто процентов — чему угодно — и это становится молитвой. Если вы можете на сто процентов уйти в танец, он становится молитвой. Если, занимаясь любовью, вы можете раствориться в этом на сто процентов, это становится молитвой. Все что угодно! Не имеет значения, что именно... Молитва приходит тогда, когда вы абсолютно забываете себя. Молитва — это пьянящий путь, путь любовников — тех, кто может забыть о себе, кто может раствориться, кто готов исчезнуть. Это путь доверия. Но девяносто девять процентов — бесполезны, и даже девяносто девять и девять десятых — этого недостаточно. Должно быть сто процентов.
А другой полюс — это медитация — стопроцентное вспоминание, ясность ума, осознанность, вы — чистый свет. Это — путь бдительности, осознанности, свидетельствования, вы — наблюдатель. Это — путь одиночества.
Для молитвы нужны двое — любящий и возлюбленная. Вот почему суфии называют Бога «Возлюбленный». В дзен нет никакой идеи Бога. Будда говорит, что Бога нет, что в нем нет необходимости. На пути медитации Бог не нужен, потому что медитация — не отношения, не то что молитва. Молитва — это общение. Медитация — это абсолютная свобода, одиночество, полет от одиночества к одиночеству. Другого нет, поэтому вопрос о растворении себя в ком-то не стоит, но потребуется стопроцентная осознанность — иначе вы не изменитесь. Трансформация случается только тогда, когда вы живы на все сто процентов.
Но в своей обычной жизни люди никогда и ни в чем не выкладываются на сто процентов. Они похожи на рагу, на солянку, в них всегда все перемешано: одна часть движется на юг, другая — на север, и они находятся в постоянном напряжении. Они не могут ни противостоять, ни уступить. А это два пути к совершенству: или противостоять — это путь медитации, или полностью сдаться — это путь любви. Но люди остаются половинчатыми, разделенными. А дом, расколотый изнутри, обречен на падение, рано или поздно.
Бог, ты бы спас его, раскрыв ему глаза...
Это чрезвычайно важное утверждение. Важное потому, что Пифагор не останавливается на нем. На этом заканчивается суфизм, на этом заканчивается путь любви. Пифагор же идет дальше. Он упоминает его, но он не человек молитвы — он медитативный человек. Он — Будда, а не Бахауддин. Он — Маха- вира, а не Мира. Однако он упоминает об этом, он напоминает:
Бог, ты бы спас его, раскрыв ему глаза...
Человек молитвы остановился бы здесь. Ему нет нужды идти дальше. Если бы эти стихи были написаны человеком молитвы, эта сутра была бы последней — тогда больше некуда идти. Молитва — это конец. Весь смысл — в молитве. Это молитва:
Бог, ты бы спас его, раскрыв ему глаза...
Что еще можно сделать? Можно молиться Богу: «Отрой наши глаза. Открой глаза этим людям — они не родились слепыми, но ведут себя так, как если бы они были слепы...»
Путь любви — это молитва, обращенная к существованию: «Только ты можешь что-то сделать. Мы — маленькие, ничтожные частички, сами мы не можем ничего». Но тогда человек должен полностью, тотально зависеть... и это случается. Тогда человек не должен делать совершенно никаких усилий, тогда он должен просто сдаться. И именно в этой сдаче — это случается. Именно в этой сдаче — трансценденция.
Это не значит, что, когда вы сдаетесь, сдача станет причиной, а трансценденция — ее следствием, нет! В тот момент, когда вы сдаетесь, все случается одновременно. Сдача и трансценденция происходят одновременно, сразу, в один и тот же момент. Между ними нет промежутка.
Но Пифагор — не человек молитвы. Он должен идти дальше. Он говорит:
Увы, лишь люди из божественного рода
могут видеть заблуждения и истину от фальши отличать.
Кажется, он был недостаточно бдителен, когда сказал это:
Бог, ты бы спас его, раскрыв ему глаза...
Как будто бы он потерял бдительность, когда говорил эту фразу. Это чуждо его духу. Или, возможно, он сказал это просто для того, чтобы напомнить: это — тоже путь. Но это не его путь, и поэтому он тут же отвергает его. Он говорит:
Увы, лишь люди из божественного рода
могут видеть заблуждения и истину от фальши отличать.
«Нет, мы не просим тебя, мы не можем тебя просить. Даже если я попрошу, пожалуйста, не делай этого. Мы должны сделать это сами. Мы должны сделать все возможное, чтобы очиститься. Мы должны выкопать глубокий колодец в своем существе, чтобы открыть источник жизни. Пожалуйста, не вмешивайся. Не делай этого».
Будда никогда не молился. Махавира никогда не молился. Молитва не была частью их пути. Они приложили все усилия, какие только может приложить человек, — сто процентов. Они рисковали всем, и через этот риск они пришли к осознанности. Они омылись, очистились. Их бессознательность исчезла, они стали чистым сознанием. В этой сознательности — трансценденция. Они вспомнили себя.
Пифагор принадлежит тому же пути, что и Махавира, Будда, Патанджали, Лао-цзы, Чжуан-цзы. Он не идет по другому пути: Кришны, Заратустры, Иисуса, Магомета, Миры. Но оба эти пути истинны, действенны, и каждый должен выбрать свой собственный путь, каждый должен решить, к какому типу он относится. Каждый должен заглянуть в себя и определить, к чему он склонен.
Есть люди, для которых любовь так естественна, что медитация будет очень трудна. Они будут идти против течения, против своей природы. Не нужно! Для любящих достаточно быть в любви с существованием, быть в молитвенном состоянии с существованием, быть глубоко признательным, благодарным и предоставить все Богу — быть в состоянии отпускания и позволить действовать Богу. И это происходит: если часть позволяет, целое немедленно берет верх. Но это случается также и на другом пути: если усилия части абсолютны, происходит то же самое.
Но помните: это не значит, что медитирующий не получает от существования помощи, нет. Помощь приходит без просьб. Помощь приходит всегда. Она приходит и к любящему, но приходит через просьбу. Вот почему Иисус говорит: «Просите, и дано будет вам. Стучите, и дверь откроется вам». Помощь приходит через просьбу: любящий приглашает, любящий призывает, молит, плачет, кричит. Он как маленький ребенок, взывающий к матери.
Помощь приходит и к медитирующему, но без просьб.
Увы, лишь люди из божественного рода
могут видеть заблуждения
и истину от фальши отличать.
«Тебе не нужно вмешиваться, — говорит Пифагор. — Мы все сделаем сами. Ты дал нам достаточно энергии, ты дал нам достоинство, чтобы добиться этого. Ты дал нам достаточно силы, чтобы открыть себя. Просить твоей помощи неправильно — ты уже дал нам ее, нам осталось только понять это. Ты уже устроил так, что, если мы постараемся, мы узнаем. Поэтому мы не можем просить больше. Это неправильно, это нечестно». Хотя:
Природа служит им...
Он говорит: «Мы не просим, но, несмотря на это, природа всегда служит тем, кто сам прилагает усилия, не прося о помощи. Существование помогает тому, кто помогает себе сам».
Вопрос не в том, спрашивать или не спрашивать. Позвольте мне рассказать вам: существование помогало Будде точно так же, как и Иисусу, ничуть не меньше. Оно помогало Махавире точно так же, как и Мире, ничуть не меньше. Мира просила об этом, Махавира не просил никогда. Путь Махавиры — это путь мужского ума, путь Миры — путь женского ума. Мира просит, и она восприимчива. Махавира не просит никогда, это ниже его достоинства, это противоречит его складу ума. Он будет трудиться сам. Но помощь будет та же самая. Она приходит к тем, кто просит, она приходит к тем, кто не просит.
