На моем лице появилась горестная улыбка. Насладившись действием своих слов, она язвительно произнесла:
– Ах да, ведь там мороз! Ну ладно, пусть оруженосец греется на кухне.
Тепло домашнего уюта пахнуло в лицо, пока мы шумно снимали запорошенные снегом пальто.
В гостиной за широким столом, накрытым белой скатертью, сидела томная брюнетка с интригующим взглядом. Она курила «Беломорканал», закинув ногу на ногу, и, казалось, безучастно наблюдала за происходящим. Я обратил внимание на ее пленительную фигуру и изящные, словно точеные, маленькие руки.
– Здравствуй, очаровательная Натали, – улыбнулся Джи. – Я рад, что красная посвятительная колонна по-прежнему стабильно удерживает вместе с голубой вход в мистерии Изиды.
– Как вы и предсказывали, Кэт стала моей наилучшей подругой, – отвечала она, – хотя вначале я была убеждена, что еще не встречала женщины более мне чуждой. Но оказалось, что в душе мы очень близки.
Я любовался легкого восточного оттенка красотой Натали и собрался сесть рядом, но насмешливый взгляд хозяйки привел меня в замешательство.
– Ну, что застыл в недоумении? – удивился Джи. – Доставай бутылочку «Лидии»!
Я вытащил вино из портфеля и поставил на стол.
– Открывай же ее! – воскликнула Натали, подставляя голубоватые фужеры.
Я обеспокоенно наполнил их терпким вином по самый край.
– Ну и ученичок у тебя, – язвительно заметила Кэт, и в ее глазах вспыхнул презрительный огонь.
Я покраснел и неуклюже сел на стул.
– И где же ты подобрал такого неотесанного ординарца? – усмехнулась она. – Он что, спустился с диких гор?
– С кавказских заснеженных хребтов, – поправил Джи.
– Ну что ж, Витязь в тигровой шкуре, произнеси хотя бы один замечательный тост, – едко улыбнулась Кэт.
– За прекрасных дам, – пробормотал я.
– Банально, но лучше чем ничего, – заметила Кэт.
– А я хочу выпить за появление в нашем городе каравана принцессы Брамбиллы, – сказала с улыбкой Натали.
– Надеюсь, этот визит для меня будет более удачным, – произнесла Кэт ледяным тоном. – Я вас пустила в дом, а когда мой муж превратился в Иоанна Крестителя, вы привезли ко мне Али.
Этот восточный гений навсегда разрушил мой уютный мир, где было все: любовь, семья и внутренняя устойчивость.
– Хоть не лицемерь в моем присутствии, дорогая Кэт, – затянулась сигаретой Натали. – Ведь за твоим мужем стояла нескончаемая очередь поклонниц его великолепной фигуры.
– А тебя никто не просил вмешиваться, – отрезала Кэт.
Джи, как ни в чем не бывало, весело попивал вино, вслушиваясь в напряженные вибрации дамских голосов.
– А какой образ жизни ведете вы? – продолжала Кэт. – Разве прилично человеку вашего возраста и положения бродить по городам, таская за собой всяких идиотов, вроде этого? – и она кивнула в мою сторону.
Я заерзал на стуле от негодования, но все же сдержался.
В это время раздался резкий телефонный звонок, и Кэт вышла из комнаты. Мне сразу стало легче дышать, словно астральная кобра покинула помещение.
– Я думаю, Кэт скоро потеплеет, она столько о вас рассказывала, – помолчав, произнесла Натали, отпивая глоток вина. – Мне вот интересно узнать: ученики в вашей Школе так же быстро меняют внутренний облик, как Кэт под воздействием Адмирала?
– Неужели, дорогая Наташенька, ты стала интересоваться Школой? – удивился Джи.
– Я всегда ею интересовалась, – быстро ответила она. – Только не люблю этого показывать.
– Если взять Касьяна, то он пришел в Школу полным сырых эмоций, – ответил Джи. – Все его страсти должны быть укрощены и просветлены. Он не умеет уживаться с учениками, он постоянно с ними в ссоре, не понимая, что ученики являются для него лишь зеркальным отражением. Отражаясь в них, Касьян наконец-то встретился с неизвестной частью своей ложной личности и открыл очень болезненные для самолюбия моменты. Постепенно он увидит все свои буфера, столкнется, как сегодня, со своей гордыней и обидчивостью. Но все это можно преодолеть в парниковых условиях Школы, которая стабильно поддерживает связь с Небом.
– А мне кажется, что условия в вашей Школе далеко не тепличные, – улыбнулась Натали.
– Ученик в Школе рискует каждый день, – ответил Джи. – Школа-это передняя линия фронта, и тот, кто испугается пуль и снарядов, может потерять шанс реальной трансформации.
Неофит, вступивший в Школу, неуязвим для мира, поскольку в ней он обучается психологическому каратэ. Именно в Школе он получает реальное Посвящение.
Ибо он говорит: «Я хочу изменить себя», – а реально не может. Он говорит: «Я хочу себя познать», – но не может этого сделать до тех пор, пока навязывает другим свои представления. Но если он в резонансе с полем Школы, он наполняется ветром Луча, который определит его суть.
– Я, например, боюсь потерять свою индивидуальность, – заметила Натали.
– Единственное, что ты можешь потерять, – это свою ложную личность. Твоя земная индивидуальность далека от реальной космической индивидуальности, которую, обучаясь в Школе, ты можешь открыть…
В этот момент вошла Кэт и молча села за стол. Разговор тут же прервался. Я стал наблюдать, как ее глаза постепенно превращались в холодную сталь и как в них засветились зрачки кобры.
– Вы опять что-то задумали сделать со мной, – заговорила она, словно выплескивала яд из души. – Я не могу простить вам того, что произошло со мной после вашего появления.
– Но ведь ты сама выбирала свою судьбу, – ответил Джи.
– Долгое обучение у Адмирала разрушило мое сердце, испепелило душу, а также привело квартиру в полную разруху, и теперь необходимо провести дорогой ремонт, а денег уж нет…
Джи выразительно посмотрел на меня и сказал:
– Мой оруженосец отлично ремонтирует квартиры и мог бы тебе помочь.
– Ваша квартира будет в надежных руках, – заверил я, пытаясь любой ценой остаться у Кэт, хоть сам не разбирался в ремонте.
– Тогда принеси еще «Столичной», – сказала она.
Выйдя в коридор, я достал припасенную благодаря совету Джи бутылку и аккуратно разлил водку по рюмкам.
– А теперь садись у моих ног, – повелительно произнесла Кэт и кивком указала мне на пол у своего кресла.
«Какой позор, – подумал я. – На Кавказе только женщины сидят у ног мужчин!»
– Если тебе слабо, то позволь мне присесть возле прекрасной дамы, – сказал Джи.
– А ты что же не следуешь за своим наставником? – съязвила Кэт, и я, покраснев, опустился на пол, осторожно всматриваясь в ее глаза.
– Твои неуклюжие попытки проникнуть в мой мир останутся безуспешными, – усмехнулась Кэт. – Моя гордость не позволит принять твою помощь. Если бы ты немедленно покинул квартиру, то сделал бы мне великое одолжение.
– Ну что ты на него нападаешь? – вступилась Натали.
– Потому что ненавижу его мизерабельность! – воскликнула Кэт. – Хотя тебе он, наверное, успел приглянуться.
– Во всяком случае, я не нахожусь в состоянии войны сама с собой, – натянуто улыбнулась Натали.
– Тебе ли судить об этом, деточка! – вспыхнула Кэт и, переведя взгляд на Джи, заметила:
– Этого молодого альфонса я бы не пустила дальше прихожей, но я не могу пренебречь тем, что великий Маэстро оказывает ему личную протекцию… Что ж, мальчик, можешь жить у меня, но только пореже попадайся мне на глаза.
– Если бы не ваша необычная красота и мое обучение у Джи,
– дерзко произнес я, – то я бы не стал выслушивать ваши дешевые ремарки.
Глаза Кэт широко распахнулись, обдав меня полярным холодом, и она воскликнула:
– Это просто неслыханно! Маэстро, как вы можете водить за собой в приличные дома такого неотесанного грубияна? Почему бы вам не забыть этого выскочку в глухой российской деревне, которые вы так любите посещать? Он просто компрометирует вас своей пошлой убогостью!
– Да, милейшая Кэтрин, вы попали в самую точку, – с выражением полнейшего согласия произнес Джи. – А можете ли вы себе представить, что именно этот человек просит меня о Просветлении?
– Такой тип, как он, способен въехать в рай только на вашей шее, – рассмеялась она. – Надеюсь, дорогой Маэстро, вы прогоните этого пройдоху при первой же возможности.
– Да, – загадочно произнес Джи, – вот я и хочу оставить его у тебя. Я надеюсь, что ты снимешь с него первую стружку. Без твоей помощи мне не справиться с этим провинциалом, возомнившим себя Принцем Датским.
Я чувствовал себя как уж на горячей сковородке. Кэт говорила обо мне как о навязчивом приживале, от которого надо поскорее избавиться! Но, очарованный холодной красотой Кэт, я готов был терпеть все унижения. Никогда еще дама моей мечты не проходилась по мне так безжалостно. Большим усилием воли я заставлял себя молчать, испытывая внутри десятибалльный шторм.
