Успех подобной попытки должен быть рассчитан и основан на знании людей, вас окружающих. Оно полностью зависит от социальных и моральных условий людей, при их касании к этим глубочайшим и наиболее сокровенным вопросам, могущим взволновать человеческий ум, о божественных силах в человеке и возможностях, заключающихся в природе. Многие ли, даже среди ваших лучших друзей, тех, которые окружают вас, более, нежели только поверхностно заинтересованы этими непонятными сокровенными проблемами? Вы могли бы их пересчитать по пальцам вашей правой руки. Ваша раса похваляется освобождением в их столетии гения, так долго заключенного в тесный сосуд догматизма и нетерпимости, гения знания, мудрости и свободы мысли. Она говорит, что, в свою очередь, невежественные предрассудки и религиозное изуверство, закупоренные в бутыль наподобие злому джину древности и запечатанные Соломонами от науки, покоятся на дне морском и никогда больше не смогут выбраться на поверхность и царствовать над миром, как это было во дни оные; что общественный разум совершенно свободен и, одним словом, готов воспринять любую указанную истину. Но действительно ли это так, мой уважаемый друг? Опытное знание не совсем ведет начало от 1662 г., когда Бэкон, Роберт Бойль и Епископ Честерский превратили по королевскому указу свой "Невидимый колледж" в Общество поощрения экспериментальной науки. Века прежде, нежели Королевское Общество сделалось реальностью на плане "Пророческих начертаний", врожденное стремление к скрытому, страстная любовь к природе и ее изучению привели людей в каждом поколении к попыткам и проникновению в ее тайны глубже, нежели это делали их предшественники. Roma аntе Romulum fuit – аксиома, преподаваемая в ваших английских школах. Отвлеченные запросы в самые смущающие, запутанные проблемы не возникли в мозгу Архимеда как внезапный, до сих пор незатронутый вопрос. Это было, скорее, размышление прежних запросов в этом же направлении и людьми, отделенными от его дней длинным периодом, гораздо длиннейшим, нежели время, отделяющее вас от Великого Сиракузца. Врил "Наступающей Расы" (роман Э. Бульвера. Прим. ред.) был обычным достоянием рас, уже исчезнувших. А так как сейчас и само существование наших гигантских предков подвергается сомнению, хотя в Гималаях, на территории, принадлежащей вам, мы имеем пещеру, полную скелетами этих великанов, – и огромные размеры их неизменно рассматриваются как единичные причуды природы, то так же и врил (или Акаша, как мы называем) рассматривается, как невозможность – миф. А без совершенного знания Акаши, ее комбинаций и свойств, как может наука объяснить подобные феномены? Мы не сомневаемся, что представители вашей науки открыты убеждениям, тем не менее, факты сначала должны быть доказаны им, должны сделаться их собственностью, должны отвечать, подчиняться их способам исследования, только тогда они сочтут их допустимыми в качестве фактов. Если вы только заглянете в предисловие к "Микрографии", вы найдете в предпосылках Хука, что внутренняя связь предметов имеет меньше значения в его глазах, нежели их внешнее воздействие на чувства, а прекрасные открытия Ньютона нашли в нем величайшего противника. Современных Хуков много. Подобно этому ученому, но невежественному человеку былых дней, ваши современные ученые менее беспокоятся отыскать физическую связь фактов, которая могла бы открыть им многие оккультные силы в природе, нежели установить удобную "классификацию научных экспериментов"; таким образом, по их мнению, самое важное качество каждой гипотезы не в том, чтобы она была истинной, но лишь правдоподобной.
Это относится и к науке, насколько мы ознакомлены с нею. Что же касается человеческой природы вообще, она такая же сейчас, какою она была миллионы лет тому назад: предрассудки, основанные на себялюбии, общее нежелание отказаться от установленного порядка вещей ради нового образа жизни и мыслей – а оккультное изучение требует всего этого и еще гораздо больше; гордость и упрямое сопротивление Истине, если это ниспровергает их прежние понятия вещей. Такова характеристика вашего века, и в особенности среднего и низшего классов. Каковы же будут следствия самых поражающих феноменов, если предположить, что мы согласились произвести их? Несмотря на успех, опасность росла бы пропорционально этому успеху. Скоро не осталось бы выбора, пришлось бы продолжать все усиливая или же вступить в бесконечную борьбу с предрассудками и невежеством, убитыми вашим собственным оружием. Доказательство за доказательством требовались бы и должны были бы быть доставляемы; каждый последующий феномен ожидался бы более чудесным, нежели предыдущий. Ваше ежедневное замечание, что нельзя ожидать, чтобы человек поверил, пока он не сделался очевидцем, но хватило ли бы человеческой жизни, чтобы удовлетворить весь мир скептиков? Могло бы быть легким делом увеличение в Симле числа первых уверовавших до сотни и тысячи, но что же до остальных сотен миллионов, которые не смогли быть очевидцами? Невежды, не будучи в состоянии бороться с невидимыми операторами, в один из дней дали бы выход своей ярости, обрушившись на видимых работающих агентов; высшие и образованные классы продолжали бы, как всегда, упорствовать в неверии, как и раньше разрывая вас на клочки. Подобно многим вы порицаете нас за нашу большую сдержанность, однако мы кое-что знаем о человеческой природе, ибо опыт долгих веков научил нас. И мы знаем, пока наука не научится чему-нибудь, и пока тень догматизма коснеет в сердцах масс, мировые предрассудки должны быть побеждаемы шаг за шагом, а не натиском. Как седая старина имела более, чем одного Сократа, так и туманное будущее даст рождение не одному мученику. Освобожденная наука с презрением отвернула свой лик от мнения Коперника, которое восстанавливало теорию Аристарха Самосского, который утверждал, что "Земля вращалась вокруг своего центра", намного прежде, чем церковь заставила принести Галилея в жертву сожжением во имя Библии. Наиспособнейший математик при дворе Эдуарда VI Роберт Рекрод был замучен голодом в тюрьме своими коллегами, которые издевались над его "Замком Знания", объявляя его открытия "тщетными фантазиями". У. Гилберт Колчестерский, доктор королевы Елизаветы, умер отравленным только потому, что этот истинный основатель опытной науки в Англии имел отважность предварить Галилея, указывая на ошибочное представление Коперника относительно "третьего движения", которое объяснялось параллельностью земной оси вращения. Огромное знание Парацельсов и Агрипп Дейев всегда вызывало сомнение. Наука наложила свою святотатственную руку на великий труд "De Маgnete" – "Небесная белая Дева" (Акаша) и другие. И это был знаменитый "Канцлер Англии и Природы" лорд Верулэм Бэкон, который, завоевав имя "Отца индуктивной философии", позволил себе говорить о вышеперечисленных великих людях как об "алхимиках фантастической философии".
Все это старая история, скажете вы. Истинно так, но хроники наших дней не отличаются слишком существенно от прежних хроник. Мы должны вспомнить недавние преследования медиумов в Англии, сожжение предполагаемых колдуний и колдунов в Южной Америке, России и на границах Испании, чтобы убедиться, что единственное спасение подлинных искусников в оккультных науках заключается в скептицизме общества: шарлатаны и фокусники – естественные щиты Адептов. Общественная безопасность охраняема лишь тем, что мы держим в тайне страшные оружия, которые иначе могли быть употреблены против общества и которые, как вам уже говорилось, становятся смертельными в руках злодея и себялюбца.
Я кончаю, напоминая вам, что феномены, которых вы так жаждете, всегда были сохраняемы как награда для тех, кто посвятили свои жизни служению богине Сарасвати – нашей арийской Изиде. Если бы они были отданы профанам, что осталось бы нашим верным? Многие из ваших предложений весьма обоснованны, и на них будет обращено внимание. Я внимательно прислушивался к беседе, которая происходила в доме мистера Хьюма. Его аргументы совершенны с точки зрения экзотерической мудрости. Но когда настанет время и ему будет позволено заглянуть в мир эзотеризма с его законами, базирующимися на математически точных расчетах будущего, на неизбежных результатах причин, которые мы всегда вольны создавать и формировать, как хотим, но не способны управлять их следствиями, которые, таким образом, становятся нашими властелинами, только тогда и вы и он поймете, почему непосвященным наши действия часто кажутся немудрыми, если не просто безрассудными.
На ваше следующее письмо я не смогу ответить полностью, пока не посоветуюсь с теми, кто имеют дело, главным образом, с европейскими мистиками. Кроме того, настоящее письмо должно удовлетворить вас по многим пунктам, которые в вашем последнем письме были лучше сформулированы, но, несомненно, оно также вас разочарует. В отношении выполнения вновь придуманных и еще более удивительных феноменов, предлагаемых ей совершить с нашей помощью, вы как человек, хорошо знающий стратегию, должны удовлетвориться мыслью, что мало пользы в приобретении новых позиций, пока не закреплены ранее занятые, и ваши враги полностью не осознают ваше право на владение ими. Другими словами, вы имели больше разнообразных феноменов, показанных вам самому и вашим друзьям, чем многие регулярные неофиты видели в течение многих лет. Сначала известите людей о феноменах с запиской, чашкой и разных – опытах с папиросной бумагой, и пусть публика их переваривают. Заставьте их работать над объяснением. И так как, исключая прямое и абсурдное обвинение в обмане, они ничем не будут в состоянии их объяснить, а скептики вполне удовлетворены своею нынешней гипотезой относительно феномена броши – вы принесете действительную пользу делу восстановления истины и справедливости в отношении женщины, которую заставили за это страдать. Как единичный изолированный случай, о котором помещена рецензия в "Пионере", феномен теряет всякую ценность – он становится явно вредным для всех вас: и для вас самого как редактора газеты и для кого-либо другого, если вы простите меня за нечто, похожее на совет. Не будет справедливо ни по отношению к вам, ни к ней, что по причине того, что число очевидцев кажется недостаточным для гарантирования общественного внимания, свидетельство ваше и вашей жены ничего не стоило бы. Так как несколько доказательств совместно усиливают вашу роль правдивого и разумного свидетеля различных случаев, то каждый из них дает вам дополнительное право утверждать то, что вы знаете. Это налагает на вас священный долг информировать публику и готовить ее к будущим возможностям, постепенно открывая глаза людей на истину. Эта благоприятная возможность не должна упускаться из-за недостатка такой же великой уверенности в своем индивидуальном праве утверждения, как у сэра Дональда Стюарта. Показания одного хорошо известного свидетеля значат более, чем показания десяти чужаков, и если в Индии есть человек, которого уважают, как заслуживающего доверия, то этот человек – редактор "Пионера". Помните, что имелась только одна истерическая женщина, на которую указывают, как на присутствовавшую при претендуемом вознесении (на небо), и что этот феномен никогда не был подтвержден повторением. Все же почти 2000 лет бесчисленные миллиарды слепо верили свидетельству этой одной женщины, а она не была слишком заслуживающей доверия.
