Владимир Серкин - Свобода Шамана

— Много бы успел.

— За первые семьдесят люди успевают решить основные задачи.

— Но сделал бы гораздо лучше.

— Ладно, в следующие двадцать пять ты бы еще вырастил детей получше. Хотя это вряд ли. А потом?

— Еще лучше.

— Надоело бы.

— Почему?

— Тебе за пятьдесят. Хочешь решать детские или подростковые проблемы?

— Ну-у, которые не были до конца решены.

— Хорошо, еще за три года ты бы наездился, натрахался и напробовался. А потом?

— Наука, политика, помощь другим.

— Всерьез?

— Да.

— Ладно, даю еще тридцать для помощи другим. (Шаман не улыбнулся.)

— Спасибо. (Я тоже сохранил серьезное выражение лица.)

— А потом?

— А я бы один жил триста лет или с любимой?

— Не бывает триста лет любимых.

— Ну, один или с женщинами?

— Тогда и дети, чтобы долго?

— Да.

— И родители, и друзья?

— Хотелось бы.

— Так ты захочешь, чтобы все жили по триста.

— Да.

— Нет. Психика и тело не выдержат. Да и планета тоже.

— Психика-то почему?

— К старости человек консервативен, не обновляется. Все больше неприятия и противоречий с миром. От этого болезни…

— Так надо что-то делать, чтобы принимать новый мир.

— Говорю же: изменить мировоззрение.

Изменить мировоззрение? Как гусенице окуклиться и вылупиться бабочкой? Но они, кажется, делают это неосознанно, по генетической программе. Интересно, каждой гусенице удается окуклиться или «особо продвинутые» живут в разы дольше других и погибают от морозов, не окуклившись? Таким уже никогда не стать «бабочкой», не полетать. Наверное, гусенице лучше вовремя окуклиться.

Наша смерть — это вообще, или окукливание? На это Шаман откажется отвечать, уже знаю его немного. Ладно, другой аспект: если бы гусеницы жили по два-три сезона при той же продуктивности бабочек, то листвы бы не хватило. Поэтому «планета не выдержит»? То есть потенциальный долгожитель должен не расходовать ресурсы планеты, а беречь и умножать. По крайней мере, воспроизводить больше ресурсов, чем потребляет. В принципе, возможно.

— Почему «планета не выдержит»? Разовьется новая философия, возможности.

— Какие?

— Меньше рожать, расселяться по планетам.

— Будет меньше обновления. Это против законов природы.

— Нет. Живущие будут больше учиться, изменяться.

— Согласятся меньше рожать?

— Ну, некоторые точно.

— А расселяться, осваивать?

— Меньше, но найдутся.

— А больше учиться и изменяться?

— Ну-у, и такие найдутся.

— Вот которые найдутся расселяться и столетиями учиться, готовы жить двести.

Все-таки систематичность моих опросников для Шамана дает возможность выстраивать хоть кусочки последовательных описаний. А если к системе добавлять еще настроение и интуицию… В любом деле должна быть хорошая занудность. Студентам вещаю: «кто не может нормально работать с документами и отчетностью, кончает тем, что роется по помойкам». В более достойном варианте — живет в хижине с печкой, ловит крабов. Потом сдает за «нал» перекупщикам, которые платят на первобытный прожиточный минимум. Зато никаких бумаг.

Следующий аспект опросника: почему тело не выдержит? Что-то я не слышал про учащихся долгожителей.

— Знаешь, я читал в Сети жизнеописания долгожителей-чабанов высокогорья, оленеводов в Якутии, — не слышал, чтобы они всю жизнь учились.

— Они жили в благоприятных неизменных условиях. Но скоро неизменных условий не будет вообще.

— Ну-у, природные условия.

— Ни климатических, ни геологических. Не будет вообще.

— Невозможно будет сохранять один образ жизни?

— Ни тип питания, ни общения, ни конкуренции и отношений…

— Ты для этого живешь иногда в городах?

— Не иногда, а когда образ жизни в городах изменяется.

— А как решаешь, что уже пора?

— Настроение такое складывается. Наверное, по ауре приходящих людей.

— Так и ты не полностью осознаешь свои решения?

— В науке, бизнесе еще бывает «полное» осознание. А в жизни: будешь ждать полного осознания решений — редко будешь успевать.

Прекрасный солнечный день. Тепло, а когда идешь с поклажей по лесу — жарко, деревья задерживают ветерок. Но явные признаки осени: какая-то пронзительная прозрачность в воздухе, под ногами уже много опавших листьев, хотя деревья еще стоят зеленые.

— Кстати, откуда уже пожухлые опавшие листья?

— Кстати, к чему? (Шаман усмехнулся.)

— Да я по своим мыслям. Тепло еще, а листьев полно опавших.

— Разные сроки жизни.

— Да, время листьев прошло.

— Если заметил, не всех листьев.

— Замечал, но не задумывался. Не знаешь, почему большая часть еще зеленые и свежие, а эти повяли и опали?

— Сначала созрели и остановились.

— Но большинство листьев созрели и остановились.

— Нет, зеленые еще не остановились.

— Нельзя останавливаться?

— Не хочешь стареть — продолжай развиваться.

— Как продолжать? Есть биологическая программа, биологические часы.

— Листьям никак. А человек может продолжать с помощью ума и воли.

— Но наступает старость, болезни.

— Болезни, старость — внешние симптомы смерти. Причина глубже.

— В чем?

— Человек не успевает за временем и остается в прошлом.

Идем дальше. Кустарники, стланик, каменная осыпь, лиственницы, стланик, кустарники, болота, кустарник. Шаман быстро ходит. Но и я уже чувствую ритмы ходьбы по разным местностям[14]. Спина, конечно, мокрая под рюкзаком, но иду и могу еще поразмышлять. Хочется остановиться, отдохнуть. Самолюбие мешает предложить перекур Шаману, который намного старше меня. До обеда дотяну. Сколько же в нем здоровья?

— Ты сколько можешь прожить?

— Уже спрашивал[15].

— Но тогда не обсуждали аспект развития.

— Могу неопределенно долго.

— Что главное ты развиваешь?

— Идею самого себя.

Сидим с Шаманом на скамейке для наблюдения за льдами. Загляделся на лунную дорожку на море. Когда «вернулся», почувствовал-понял, что в период наблюдения за лунной дорожкой был полностью свободен, отрешен.

Также понял, что осознав и вербализовав это, я смогу хотя бы на секунды повторять «пойманное» состояние дома.

Шаман, однако, отнесся к моей «технике» без воодушевления и даже несколько скептически.

— Что это дает?

— Состояние свободы.

— От чего?

— Практически от всего.

— Пока не можешь знать, что такое свобода.

— Почему?

— Еще не был свободен.

— Понимаю. Зависимость от законов природы, общества, тела…

— Не был свободен с учетом тела.

— Только что на целые минуты отрешился от тела, общества и всего другого.

— Это шаг. Но говорю не об отрешении, а о свободе действовать.

— Ну, свобода действовать есть только у гегелевского Абсолютного Духа.

— Говорю о свободе действовать в этом теле.

— Видел таких людей?

— Да.

— Расскажи про кого-нибудь?

— Раз в сороковом[16] помог группе бежавших из Колымлага. В ней было аж трое свободных.

— Как определил?

— Была решимость бежать или умереть. То есть выше тела.

— Не совсем понял.

— Они почувствовали, что продолжать смиряться — нанести урон не только телу, но и своему Духу. И не боялись больше за тела.

— Ну, это часто бывает. Например, в бою или даже в драке, споре, экстриме.

— В бою — периодами. В экстриме или споре вообще глупость ради минутной одержимости рисковать телом. Говорю о длительном постоянном состоянии.

— Но так человек быстро угробит свое тело.

— Речь не о глупости, а о жизни с телом не только для тела.

— Так многие религиозные деятели могли?

— Да. Если еще без фанатизма, то были свободны.

— Какая же тут свобода — только одно направление.

— Свобода не во множестве направлений. Она в возможности заниматься тем немногим, что хочет твой Дух.

На занятиях по консультированию я предложил студентам пообсуждать в группе волнующие их, но не слишком значимые проблемы. Одна из тем, обрабатываемых методом Сократовского диалога, была предложена студенткой, снимающей квартиру (фрагмент обсуждения)[17]:

Клиентка: Что делать с соседями, мешающими мне жить?

Консультант: Вы говорите обо всех соседях?

Кл.: Не обо всех, но о многих.

Кон.: Как конкретно они мешают Вам жить?

Кл.: Они ограничивают мою свободу.

Кон.: Как конкретно ограничивают?

Кл.: Я люблю ночью слушать музыку. Но они тут же долбятся и в пол, и в дверь, и в потолок.