Елена Коровина - Узнай свое будущее. Заставь Фортуну работать на себя

Ознакомительная версия.

Однако следует помнить: не все перемены могут быть к лучшему. Если вы не смогли с честью выдержать девятилетний цикл, если не развивались духовно, Высшие силы вполне могут вернуть вас к началу, как ту самую старуху к разбитому корыту. Подумайте – оно вам надо?! Срочно меняйтесь к лучшему, творите добро, будьте милосердны – и то же получите от Небесной канцелярии.

Но что же важней – ваш личный годовой цикл девяти (начинается от дня рождения) или универсальный планетарный цикл, который мы только что высчитывали?

Вопрос самый насущный: из чего исходить, если, например, в 2008 году вы живете по личному циклу в 7-м году, а код персонального годового цикла – 1?

Ответ несложен: отдельный год всегда проходит во взаимовлиянии личного и общественного. То есть ваша личная 7 и 1 будут совмещаться в чем-то сходном и отталкиваться в противоположном. Стоит немного задуматься, и вы тут же сообразите, в каком взаимовлиянии пройдет год.

Однако нужно знать: если вы зациклены на себе, значит, ваш личный код станет одерживать верх над кодом персонального года, если же вы открыты миру и живете в его ритмах, код персонального цикла повлияет на вас сильнее, чем личный код цикла девяти.

Мистическая история о том, как незадолго до смерти Моцарта человек, одетый в черное, заказал ему реквием, известна, наверное, всем. И не важно, что впоследствии выяснилось, что этот «черный человек» – вполне реальный управляющий реального богатого вельможи. Важно, что Моцарт воспринял его как некоего посланца Судьбы, почувствовав, что пишет СВОЙ реквием. Реквием по себе.

Но мог ли подумать Бетховен, вдохновенно писавший в 1823 году свою очередную симфонию – ту самую, что завершается знаменитой вселенской «Одой к радости», – что тоже невольно приближается к мистическому рубежу?

Симфония та стала девятой по счету в творчестве Бетховена. И надо сказать, ограничиваться этим числом композитор не собирался. Ведь через некоторое время он принялся за сочинение очередной – десятой – симфонии. Но написать ее не успел. В 1827 году Бетховена не стало.

А годом позже не стало еще одного великого композитора – Франца Шуберта. Казалось бы, простой исторический факт. Но одно обстоятельство не позволяет с этим согласиться: незадолго до смерти Шуберт успел завершить свою наиболее масштабную, так называемую «Большую» симфонию, которая в его творчестве оказалась… девятой.

Впрочем, может быть, это просто любопытное совпадение? Или барьер девятки сработал только в жизни великих композиторов? Ничуть не бывало. Вот, например, современник Бетховена – немецкий композитор Людвиг Шпор, сегодня, правда, малоизвестный, но довольно популярный в те времена, – тоже сочинил только девять симфоний.

Комментарии нумеролога

Но отчего же самая гуманистическая цифра 9 повела себя столь разрушительно? Ведь из нумерологии известно, что 9 – число высших стремлений и наивысших достижений. Однако, если вникнуть глубже, ясно, что при всей своей гармоничности 9 еще и завершает некий цикл, отмечает определенный рубеж, скорее, даже барьер, который придется преодолеть тем, кто стремится к Абсолюту, то есть 10 – числу, превращающемуся в новую 1.

Почему же, однако, именно в симфонии 9 начала превращаться в какой-то мистический барьер, закрывающий путь дальше? И почему этот барьер возник в творчестве Бетховена? Ведь до Бетховена симфонии писали десятками. А Йозеф Гайдн, нередко именуемый «отцом симфонии», и вовсе создал свыше ста произведений в этом жанре. Но в XVIII веке, при Гайдне, музыкальные взгляды были совершенно иными. Тогда к «серьезной» музыке однозначно относили лишь музыку церковную. Симфонии же в большинстве случаев рассматривали как музыку легковесную, почти развлекательную. Неудивительно, что они и похожи были друг на друга, словно современные эстрадные шлягеры. Во всяком случае, об индивидуальности симфоний в XVIII веке заботились крайне редко. Но вот начиная с Бетховена все сильно изменилось. Это ему мы обязаны современным представлением о симфонии как о жанре наиболее серьезном и сложном во всей классической музыке. Симфония стала рассматриваться как индивидуально-философское отражение средствами оркестра широчайшей и разнообразнейшей картины окружающего мира. И каждая вновь написанная симфония воспринималась уже как очередной этап его глубочайшего познания. А раз так, то это, наверное, не могло пройти незамеченным и для Высших сил, установивших для этого познания определенный лимит.

Задумывались ли о проблемах нумерологии композиторы романтической эпохи – неизвестно. Ясно одно: интерес к жанру симфонии у них явно упал. Берлиоз, Шуман и Брамс написали лишь по четыре симфонии, Мендельсон – пять. Вплотную к загадочному рубежу подошли только Чайковский (шесть симфоний и программная симфония «Манфред») и основоположник датского симфонизма Нильс Гаде (восемь симфоний). Иначе говоря – в мистику композиторы, может, и не верили, но судьбу все-таки старались не искушать. Кроме симфоний, есть ведь и другие жанры.

Но нашлись смельчаки, дерзнувшие бросить вызов 9, несмотря на ее итоговый статус. В полной мере это относится к крупнейшему австрийскому симфонисту второй половины XIX века Антону Брукнеру. Хотя может показаться, что это не так. Ведь в различных справочных изданиях обычно указывают, что Брукнер написал одиннадцать (!) симфоний. Однако нельзя забывать, что два первых опуса в данном жанре сам композитор рассматривал как просто ученические опыты и полноценными симфониями не считал. Так что последняя его симфония оказалась девятой. Причем писать ее композитор начал уже тяжелобольным и вполне сознавал, что она может стать последней. Так и вышло – Брукнер не успел довести сочинение до конца.

Комментарии нумеролога

Но почему же человек, дойдя до 9-го числа, не останавливается, зная, что перед ним – барьер, возможно непреодолимый? Не потому ли, что в само число 9 заложены бесстрашие и самопожертвование? Девятка не позволяет своим обладателям мириться с несовершенством этого мира. Она побуждает человека к действию, направленному на его улучшение. И это снова – стремление к Истине, Совершенству, Абсолюту, то есть к 1 – числу Бога-творца. Вот и у Брукнера, не успевшего завершить задуманный им огромный симфонический цикл, последним оказалось развернутое, поистине «божественное» адажио, гениальная музыка которого явилась тем самым итогом, к которому шел композитор на протяжении всего творческого пути. Поэтому закономерным выглядит и посвящение этой симфонии Au bon Dieu. Вдумайтесь, умирающий композитор посвящал свою девятую симфонию самому Господу Богу!

В начале ХХ века на «черный рубеж» вышел австрийский композитор и дирижер Густав Малер. Его девятая симфония появилась на свет в 1909 году (чувствуете магию девятки?). Малер не боялся никакой черноты, ему уже поздно было бояться – он был неизлечимо болен и мог позволить себе осилить строптивую девятку. Основной мыслью и чувством его симфонии стало само прощание с жизнью. Это было в полной мере трагическое сочинение. Но композитор решил пойти дальше – превзойти мистический рубеж. В последнее лето своей жизни он приступил к созданию десятой симфонии, близкой и словно вытекающей из музыки девятой. Но нечто незримое и непреодолимое стояло на страже «заколдованного рубежа». Малер успел лишь набросать общий план симфонии и записать несколько развернутых фрагментов, позволяющих реконструировать только первую и третью части произведения. Причем третью часть Малер назвал «Чистилище» и напрямую связал ее с представлением о страдании и смерти, взяв за основу последние слова распятого Иисуса Христа из Евангелия от Матфея. Он словно понимал, мудрый господин Малер, что со звуками своей незаконченной десятой симфонии отправляется в дальний путь, туда, откуда нет возврата.

Комментарии нумеролога

Итак, 9 хоть и давала осилить свой барьер, но не пропускала дальше. А за 9 был 0 – Ничто. Цикл завершался, и замыкался круг. Но ведь 0 – это только абстракция, наше представление. На самом деле ноля нет. За 9 идет 1. И возможно, где-то там – в Горнем мире – незаконченные десятые симфонии становятся первыми написанными. Только нам не дано об этом узнать…

Мало кто из современников Малера, работавших в разных странах и сочинявших симфонии, отваживался приблизиться к опасной черте. Так, датчанин К. Нильсен написал шесть симфоний, американец Ч. Айвз – семь, финн Я. Сибелиус – столько же. Лишь наш соотечественник А.К. Глазунов в 1910 году начал-таки сочинять свою девятую симфонию. Конечно, нам, россиянам, закон не писан, и мистика – наша родная стихия. Но и Глазунов, споткнувшись как-то ночью и чуть не переломав себе ноги, почуяв явно недоброе, решил отказаться от своего замысла. Так и осталось у Александра Константиновича восемь симфоний.

Ознакомительная версия.