Художественный съезд может поговорить и порешить многое о великих кладах красоты, минуя все обыденное.
Если не будет разговоров зря, то этот обмен мнениями, а главное, фактами, пойдет впрок русскому искусству.
Русло неонационализма чувствуется.
Придумаем движению лучшее название.
Слова отрицания и незнания заменим изумлением и восхищением.
Сейчас необходимо строительство
Церковь Ильи Пророка в Ярославле
Любящий и знающий искусство человек только что пишет мне:
— Нужно написать что-либо по поводу опасности разрушения, грозящего церкви Ильи Пророка в Ярославле. Неужели и этот памятник погибнет?
Новых сведений о несчастьях церкви Ильи Пророка у меня нет, но то состояние, в каком я видел храм два года назад, вызвало серьезные опасения. Если же за это время трещины в сводах не остановились, то недолго и до серьезного разрушения.
В недавнее время сильно пострадали две выдающиеся церкви Ярославля — Николы Мокрого и Ивана Предтечи. У Николы выкрасили желтой масляной краской чудесную белую с зелеными изразцами колокольню. Неслыханное безобразие! Церковь Ивана Предтечи внутри п р о м ы л и; чистили так свирепо, что снесли все нежные налеты красок. Навсегда пропал чудный лазоревый фон и матово-золотистая охра.
Не верю, чтобы после двух обидных недосмотров (выражаясь мягко) и третьему замечательному памятнику Ярославля грозила бы беда разрушения или смывки.
Деньги на поддержание церкви Ильи Пророка должны найтись в изобилии; ведь не оскудел еще Ярославль богатыми людьми. Самое исполнение работ должно быть безотлагательно поручено знающим и понимающим красоту старины людям. Не жестоким старателям и не холодным чиновникам. Теперь с каждым годом все пристальнее следят за памятниками старины тысячи любящих глаз.
Церковь Ильи Пророка не должна погибнуть. Прекрасные стены в теплых радостных красках, затканные чудесной живописью, должны стоять. Мы должны знать, что глупое темное время, когда расхищались, разрушались народные сокровища, ушло навсегда.
Ярославцы не осрамятся, не забудут про Илью Пророка.
Собрались ставить во Пскове памятник княгине Ольге. Идут разговоры. Что важнее всего, имеются в наличности деньги. Дело оформилось, и можно о нем сказать.
При обсуждении подробностей памятника возникает масса трудных вопросов. Как решить, какой именно следует поставить памятник? На кого возложить ответственность? Кто поручится, что по близости поэтичного Детинца не окажется пренеприятное сооружение? Кого призвать к исполнению? Которое место счесть лучшим для памятника?
Открывается бездна хлопотливых соображений; в результате, может быть, тихий забытый Псков "украсится" посредственной фигурой. Вместо празднества произойдут скучные бесконечные нарекания.
Досадно, что предпринимается нечто трудно выполнимое в то время, когда в Пскове уже создался интересный памятник, драгоценный для города, типичный для края. Этот уже сложившийся памятник может быть посвящен св. Ольге.
Говорю об известных собраниях Плюшкина. О всем том, что собрано в сорокалетнем труде рукою псковича, спасшего многие вещи от уничтожения. Несмотря на предметы малой ценности, которые неминуемо нередко попадают в частные собрания, в коллекциях Плюшкина имеются и прекрасные вещи. Из них может составиться целый отдел областного музея и то, что так спорно для приобретения в Петербурге, сейчас легко может остаться в Пскове.
Культурное дело древнехранилища имени св. Ольги вполне достойно дел первой княгини. Собранное Плюшкиным ценно именно для псковского края. Начиная от первобытных древностей и кончая обиходными предметами из исчезающих домов псковского дворянства, все складывает для зрителя поучительную картину, ценный документ. В таком собрании, сложенном самой жизнью без предвзятой идеи, можно установить любопытные наслоения русской областной жизни. Во всем богатстве развернется перед исследователем пестрый конгломерат достижений высокой утонченности и полуформенного детского лепета. Яркая русская картина.
Уже немецкие и английские предложения будто бы приближаются к собраниям Плюшкина, вывоз русских вещей за границу, может быть, опять становится возможным, к общему нашему смущению. Денег на приобретение собраний ждать нечего и тут же рядом будет лежать капитал для ольгинского памятника!
Памятники должны вполне отвечать сущности лица, которому они посвящены.
Разве может ответить широко думавшей княгине Ольге памятник-фигура, конечно, вовсе не схожая с оригиналом? Только памятник-музей, который в будущем запечатлеет всю жизнь родного края, может быть достойным памяти св. Ольги.
Памятник-музей приличествует св. Ольге, собирательнице земли. Музей трудно собрать, и надо думать, само время подготовило такой памятник во Пскове. Подумайте и решите!
Общество архитекторов-художников согласилось с моим предложением. Решено открыть всероссийскую подписку на исследование древнейших русских городов, Новгорода и Киева. Признано, что в деле общекультурных устоев страны уже пора обращаться не только к правительственным учреждениям, но прежде всего к народу. Уже надлежит народу знать свою историю, знать свои сокровища, беречь свои богатства.
Встретились два приятеля.
— Слышали, будете собирать деньги на исследование городов?
— Будем. Скоро начнем. Уже слышим сочувственные отклики.
— Только вам на эти дела не дадут денег-то.
— Отчего? Разве на худое подбиваем?
— Кому какое дело до исследования прошлой жизни? Кому надо знать прошлые культуры? У нас города без фонарей, без водопровода, без путей сообщения, а вы о раскопках…
— Не клевещите на народ. Из ста тридцати миллионов людей если одна двадцатая часть задумается о значении древности, и то составится крупная сумма. По рублям полмиллиона соберется.
— Хотите держать пари, что ваша подписка плохо пойдет?
— Лет десять назад согласился бы с вами. Но с тех пор страна перешагнула большие культурные грани. Умы задумались над такими неожиданными задачами, что немыслимое мыслимым стало. Уже стало почетным участвовать в исследовании забытой поучительной жизни. Уже поняли былинную красоту древности. Даже грубейшие люди стали понимать, что древности составляют подлинные сокровища.
— Все-таки трудно вам отыскать сочувствующих. Слишком велика страна. Слишком трудно вам найти друг друга.
— В этом вы правы. Нашему спросу и предложению встретиться не легко. Обиднее всего сознавать, что и сейчас, в эту самую минуту, где-то на Руси сидит кто-нибудь и придумывает, к чему бы приложить свои средства.
— А если вы соберете мало, всего тысяч десять, двадцать, разве стоит с такими средствами приниматься за большие дела?
— Всегда стоит. Даже с самыми малыми средствами можно добыть превосходные памятники прошлого. Слишком земля насыщена находками. Кроме того, во время самой работы легче всего могут подойти средства. Первые удачные находки могут всколыхнуть новую волну интереса.
— Значит, уповаете на свое упрямство?
— Именно так. Только кремневым упрямством можно двигать культурные дела. Вспомните, как составился музей в Нюрнберге или как Северный музей в Стокгольме создался лишь частными силами. Одна всенародная лотерея в Швеции дала для музея на наш счет полтора миллиона рублей. Неужели большая Россия, по-вашему, хуже и глупее, нежели маленькая Швеция?
И у нас есть примеры единоличных, сильных начинаний. Хотя бы посмотреть, как быстро двигает музей Академии наук В. В. Радлов. Это дело растет прежде всего его сильным желанием сделать полезное.
— Конечно, все это так. Но все-таки я опасаюсь за ваше дело.
— Что же, по-вашему, наше дело скверно, нечестно, недостойно, спекулятивно, глупо?
— Конечно, нет. Когда-нибудь поверят, что ваши доводы были своевременны и полезны, а теперь убоятся новых выступлений.
— Наконец-то вы договорились. Вы сказали истинное слово "убоятся". Во все можно уверовать. Всякий спрос найдет предложение. Всякая воля может быть убеждена полезностью дела, но "страх" труднее всего побороть. В нашей русской жизни слишком много страха, маленького серого страха. Мы боимся будней. Мы боимся громко заговорить. Боимся высказать радость. Боимся переставить вещи. Боимся подумать ясно и бесповоротно. Мы легко примиряемся с тем, что нам что-то не суждено. Мы боимся заглянуть вперед. Боимся обернуться назад в беспредельную, поучительную жизнь, нужную для будущего. Но от страха, наконец, нужно лечиться. Пора перестать бояться темноты и призраков, в ней живущих. Все-таки я верю, что Россия, неожиданная, незнаемая Россия, готова для бодрой культурной работы.
