Думаю, что мой переход в третью реальность выглядел со стороны пугающе дико. Мне пришлось взломать несколько каких-то мрачных звериных клеток, и самому уподобиться зверю. Потом же оказаться перед ней в человеческом обличие.
Тогда Она сидела в белом, во мраке, на пустующем троне Кощея. Она спросила, зачем я пришел. Я осмелился попросить Ее дать мне почувствовать внутренний мир богов. Она сделала рукой жест согласия. Я вернулся вверх, к костру и снегам, и несколько минут, опираясь телом о ствол дерева, с интересом следил за собой — как возвращается мое восприятие объективного мира. Как возвращаются привычные геометрические понятия, как пространство становится евклидовым, а сила тяжести обретает направление.
Потом во мне появилось чувство свежести, ясности ума, силы, благодати, всепрощения и снисхождения к людям без оскорбления их, и каких либо негативных реакций на все мыслимые людские безобразия. Так продолжалось сутки. Утром следующего дня, преисполненный божественной благодати, я с отстраненной улыбкой понимал, что не могу жить своей обыденной жизнью, ибо делаю то, что недостойно богов. Я общаюсь с теми, к кому боги не станут подходить по их грязи, вступаю в отношения совершенно недостойные. Проблемы обнаруживались в самых простых делах; например, зайти в магазин, взять в руки деньги, или заговорить с кем-либо. За день я устал быть богом, и Марья Моревна отпустила меня обратно в люди. Слава Тебе!
Тогда я не оставил дневниковых записей, и могу воспроизвести этот рассказ лишь в таком кратком виде. Во время другого большого и во многом удачного камлания, старался запоминать все, уже с литературными целями. События фиксировались утром следующего дня. Получившийся рассказ имеет самостоятельное значение, но он приводится как часть этой книги, поскольку может служить и учебным пособием.
58. Итак, для примера — как практиковать шаманизм, здесь описывается двухдневняя экспедиция, в которой участвовали автор этих строк Велимир и ученица Людмила.
Целью экспедиции было постижение духов Бородинского городища, которое находится на правом берегу реки Колыч, вблизи Можйского водохранилища. До городища можно добраться от села Горки, идя верх по Колычи или со стороны Нового Села, перебравшись через Колыч на лодке. Указал на это городище мой друг Дима Баранов, который имеет рядом с городищем землю. Просьба не путать его с известным язычником.
До Можайска добрались на поезде. По стечению обстоятельств, утро первого дня было посвящено изучению языческих надгробных плит, сохранившихся в Лужетском монастыре (Можайск), а с вечера — осмотру городища. Ночь — камланию. Второй день — подведению итогов и отъезду.
Приехав в Можайск и переночевав у реки, нам понадобились дрова для приготовления завтрака. Поскольку на городском берегу все дрова сожжены, я пошел в монастырь поискать доску, которую можно было бы благополучно вынести и порубить на щепу. При этом в монастыре обнаружились экспонаты, имеющие прямое отношение к теме экспедиции. Пришлось провести там два часа и в результате остаться без завтрака.
История Лужецкого монастыря официально начинается с пятнадцатого века. Поставлен он на красивом месте, над Москвой — рекой, и надо думать, что место это задолго до основания монастыря было капищем.
История первых веков христианства на Руси покрыта глубочайшим мраком и ложью официальной церкви. Свидетельством этого являются хранящиеся в монастыре белокаменные, скорее всего, надгробные плиты, на которых трехгранной резьбой выполнен орнамент. Орнамент различный, но в любом случае он несет образ звезды, стоящей на толстом луче или столпе. Из звезды рождаются еще два луча, которые сперва идут оба вверх но потом расходятся вправо и влево и упираются в края плиты. Все вместе напоминает греческую букву гамма. В единственном случае из центральной звезды выходит не два луча, а четыре, и два из них не достигают края плиты — так же оканчиваются звездами.
Плит с такими изображениями много. Основная их часть оказалась под фундаментом древнейшего собора, который на сегодня разрушен. Плиты уложены плашмя и между ними — слой раствора. На боковых гранях некоторых плит есть письмена. Использованы кириллические и местами глаголические буквы. Причесть текст не удается. Один из текстов мы просто раскопали — руками освободили от осыпавшейся известки. Вероятно, они никому не интересны.
Вообще же, как свидетельствуют искусствоведы, плиты покрывались восковым слоем, чтобы не разрушались от контакта с воздухом. Камень привозили из под села Тучково.
Плиту с аналогичным изображением я видел в Москве, в Андронниковском монастыре. В плитах поражает то, что выполнены они техникой трехгранной резьбы. Резьба эта сакральна, но не целесообразна для камня, в силу того, что в него нельзя воткнуть нож и нельзя сделать подрез — для этого камень недостаточно эластичен как, например, дерево. Здесь же видно, что в более поздних плитах (на которых есть и текст) от трехгранки отказались, заменили ее плетеной резьбой, но основную композицию при этом сохранили.
Что означает эта композиция, подобная букве гамма, очень похожая на распад элементарной частицы в пузырьковой камере? Почему ее упорно старались вырезать на могильных плитах? Почему плиты сперва делали для обозрения, но потом их все собрали и спрятали в фундамент собора в 1405 году? Вспомним, что в Новгороде и Пскове в стены вмуровывали кресты, но выставляли их из стен напоказ. Здесь же плиты прятали. Тогда почему их не могли просто разбить, если они не нравились?
Некоторые ответы можно дать сразу. Плиты эти действительно языческого содержания, что с некоторого момента перестало нравиться церкви. Плиты не разбили. Вспомним, например, что принесенные на капища стеклянные кольца, женщины не просто отдавали нави вместе со своими недугами, а ломали их, и потом разносили как можно дальше по капищу, оставляя фрагменты в разных местах.
Сжечь плиты нельзя. Поступать по язычески — разбрасывать по территории будущего монастыря фрагменты заклятых плит, монахи не решились. Просто собрали их в кучу и использовали для основания храма, решив, что их навсегда покроет и задавит «истинная» вера.
Давить капища церквами — дело совершенно типичное. Так и поступили. И, хотя экскурсоводы убеждают посетителей монастыря, что захоронение плит делалось в целях обережения храма, мы видим, что эти обереги безжалостно заливали раствором, который на наше счастье оказался не очень качественным:
59. Я нашел две коротких доски, благополучно вышел из монастыря и порубил их на берегу. Костер развести не успел — приехал на машине Дима и увез нас к своему городищу.
Время наивысшего летнего жара — 5 июля. Конец Купалы. Готовимся к переправе. Едим землянику. Накачиваю лодку. Наконец грузим и за два раза переправляемся на другой берег. Оставляем лодку в высокой траве. Людей здесь нет. На горе в лесу городище. Туда нет подступов. Нужно пробираться через болотистую старицу, кусты и травы, что на заливном лугу по пояс.
Подымаемся в гору, куда указал Дима, и попадаем в мало проходимый лес. Снимаем рюкзаки и идем вглубь — начинаем поиск.
Слева вниз уходит крутой обрыв. Внизу ручей. Черная земля разрыта кабанами. Берем вправо. Через 70 метров нам преграждает дорогу вал. Мы на городище?! Здесь же в окопе заброшенное жилище бомжа. В десяти метрах за валом — второй вал. Идем вправо по валу. Он закругляется и выводит нас к берегу Колычи. Внутри городища, чуть ниже валов, черная грязь засосала родник. Ручеек бежит вниз к Колыче. Изучаю его русло — камешки и не одного черепка. Городище не велико — с учетом валов диаметр около 100 метров, между валами 10–15 метров. Глубина между валами до 4 метров. Почти строго на юг поперек валов есть проход. Городище ископано блиндажами и окопами. С северо-запада на городище ведет тропа, там же есть небольшая терраса, она ниже на треть высоты основной площадки.
Нетрудно понять, что внешний вал очень помог бы осаждающим. Он появился за счет вынутой изо рва земли, которую было бы целесообразно всю поднять на внутренний вал, который должен был быть единственным. Это соображение заставляет думать, что мы оказались не на городище как постоянном месте жительства, а на капище, которое как оборонительный объект не создавалось. Таким образом, нам предстоит ночное камлание на капище.
Жалею, что не взял лопату. Облагораживаю родник — черпаю глину с черной землей плоскостью топора. Над родником дубы. Рублю сухой упавший дуб для мостика и осознаю, что это проща.
Проща — слово языческое, взятое в христианский оборот. В данном случае это сухой дуб над родником, что берет на себя людские страдания. На него молятся — отдают их ему, он сгнивает, его обкладывают ветками и поджигают. Касаться руками его нельзя — все беды на себя возьмешь. Но теперь этот обычай забыт и на прошу никто не молится, можно рубить смело.
