В 333 году до н. э. к Эфесу подошла армия Александра Македонского. Посетив развалины храма Артемиды, где уже началась расчистка пепелища, царь предложил оплатить все расходы по восстановлению. Свое предложение он мотивировал тем, что косвенно виноват в случившемся несчастье, ведь первый мраморный Артемисион сгорел, когда Артемида улетала помогать при родах матери будущего завоевателя, Олимпиаде, и не имела возможности защитить свой храм. Но у жителей крупного торгового города, имевшего морской порт и собственный монетный двор были и свои средства на строительство. К тому же на храм собирали всем миром. Связывать же себя какими-либо обязательствами с воинственным юнцом они не хотели. Поэтому эфесцы денежную помощь отклонили. Страбон передает их отказ следующим образом: «Негоже одному богу строить храм, посвященный другому богу». Конечно, македонского царя все просто боялись — доказательством того служит восстановление Артемидова святилища сразу же по смерти Завоевателя самими жителями города в полном соответствии с оригиналом. Легенда же гласит, что польщенный такими словами, македонский царь покинул Эфес, предложив своего придворного зодчего Динократа в качестве главного архитектора.
На этот раз строительство заняло считанные годы. Благодаря давно умершему Херсифрону оригинальные технические решения уже были не нужны, путь был проторен. Динократ воскресил величественное великолепие храма в еще больших масштабах, внеся некоторые поправки в первоначальный проект. Он увеличил габариты и общий вес ступенчатого основания, которое стало выше на два метра. По периметру старый фундамент был окружен дополнительной террасой пятиметровой ширины, сложенной из циклопических каменных блоков.
Получились две ступенчатые террасы, облицованные мраморными плитами-ортостатами. Новый храм достигал 109 м в длину, 50 — в ширину. Количество колонн увеличилось до 127, установленных в 8 рядов: по преданию, каждая являлась даром одного из 127 царей, почему и пришлось несколько «улучшить» оригинал: никто не желал остаться вне списков дарителей храма. Второй вариант храма имел уже не деревянную, а массивную каменную кровлю, чтобы какой-нибудь безумец не смог снова ее поджечь.
Изнутри храм тоже облицевали мраморными плитами. В святилище вновь установили 15-метровую статую многогрудой Артемиды Эфесской. Чудом уцелевшее изваяние облицевали золотыми пластинами и драгоценными камнями. Внутреннее убранство дополнили замечательными статуями работы Праксителя — величайшего скульптора Древней Греции, а также рельефами не менее знаменитого Скопаса. Но даже их превзошли своим великолепием украшавшие храм живописные полотна. На одном из них, выполненном по заказу зфесцев художником Апеллесом, изображался Александр Великий «с молнией в руках, подобный Зевсу». Когда заказчики пришли принимать полотно, их столь поразили техническое совершенство картины и ее оптические эффекты (казалось, что рука полководца с молнией выступает из полотна, а гроздья обрамляющего портрет сочного винограда пытались поклевать птицы со всей округи), что заплатили автору, не торгуясь, двадцать пять золотых талантов. Слухи о несравненной красоте, стройности, грандиозности и богатстве восстановленного храма распространились по всей Ойкумене. Неудивительно, что храм Артемиды в Эфесе был признан одним из семи чудес света.
Увы, такое сооружение слишком заметно, чтобы долго оставаться в целости. Начал опустошать храмовую сокровищницу в 63 году Нерон, а в 263 году храм был дочиста разграблен и разрушен готами. В 391–392 годах император Феодосий I запретил все языческие культы, и храм Артемиды в Эфесе официально закрыли. На его месте была построена церковь, которая тоже вскоре разрушилась — древняя богиня не хотела уступать место конкуренту. В VI веке камни и колонны с руин использовались при возведении храма Святой Софии в Константинополе. Довершила гибель храма болотистая почва и река Каистра. Покореженный фундамент перестал защищать сооружение от наступления болота: оно поднималось все выше и выше, жадно засасывая падающие части, постепенно поглощая огромное здание. Через несколько десятилетий под жижей и наносами Каистры скрылись последние следы одного из лучших храмов Эллады и почти всего древнего города. Даже место, где он некогда стоял, постепенно ушло из памяти людей.
Обнаружили руины легендарного храма лишь в XIX веке. Целых семь лет потребовалось английскому инженеру-железнодорожнику и по совместительству — археологу-любителю Дж. Т. Вуду, чтобы отыскать его следы. Его упорство оказалось вознаграждено 31 октября 1869 года: он натолкнулся на древние остатки. Впрочем, полностью фундамент позднего храма вскрыли лишь в XX веке. Под ним потом нашли и руины предыдущего храма, сожженного Геростратом, и самых первых святилищ, относящихся еще к микенскому периоду. Но сейчас на месте строения, в четыре раза большего, чем афинский Парфенон, стоит лишь одинокая колонна, восстановленная из обломков былого величия.
Еще один знаменитый эфесец, чье имя восходит к верховной богине Гере, — Гераклит Эфесский из рода Катридов (544–483 годы до н. э.). Любовь к афоризмам и аллегориям при изложении глубокомысленных теорий создала ему репутацию одного из самых мудрых, но непонятных философов и принесла прозвище «Темный». Именно Гераклит первым стал утверждать, что «все течет, все меняется» (panta rhei).
По своим политическим взглядам Гераклит был ярым противником демократии. Он отнюдь не считал народные массы источником мудрости. По мнению философа, «звери, живя вместе с людьми, становятся ручными, а люди, взаимодействуя друг с другом, дичают».
Во время своего третьего миссионерского путешествия апостол Павел около трех лет провел в Эфесе, население которого в то время составляло по меньшей мере четверть миллиона жителей. Эфесский порт служил главным связующим звеном в морской торговле Запада с Востоком. Судя по многочисленным литературным и документальным свидетельствам, это был богатейший город.
Павел неустанно проповедовал христианство. Именно он основал весьма влиятельную в будущем Эфесскую церковь. «Страшное препятствие для новой проповеди представлял храм Артемиды, — пишет в историческом труде “Апостол Павел” французский писатель и историк Жозеф Эрнест Ренан. — Это гигантское учреждение, одно из семи чудес света, было жизнью и существеннейшим нервом всего города, по своим колоссальным богатствам, по числу привлекаемых им иностранцев, по преимуществам и известности, которые он давал городу, по богатым празднествам, центром которых оно было, и по промыслам, которые оно поддерживало…
Одним из промыслов города Эфеса был промысел ювелиров, делавших маленькие naos[48] Артемиды. Иностранцы увозили с собой эти предметы… Над этим работало очень много людей. Подобно всем живущим на счет благочестия паломников эти рабочие были очень фанатичны. Проповедовать культ, подрывающий значение того, который обеспечивал их, казалось им ужасным святотатством… Начальник их, некий Димитрий, подстрекнул их произвести резкую манифестацию, утверждая, что дело идет прежде всего о чести храма, почитаемого Азией и всем миром. Рабочие бросились на улицы с криком “Да здравствует великая Артемида Эфесская!” — и скоро весь город пришел в смятение. Толпа хлынула к театру, обычному месту сборищ. Высокие ступени шли по поверхности холма, и по ним огромная толпа могла хлынуть сверху и в один момент все наводнить… Беспорядок сразу достиг высшего напряжения: двое фессалоникийских христиан, Гай и Аристарх, присоединившихся к Павлу в Эфесе и приставших к нему в качестве товарищей, находились в руках бушующей толпы… Павел хотел войти в театр и увещевать народ: ученики умоляли его не делать этого… Павел, назначивший свой отъезд на несколько дней позже, не захотел затягивать такого опасного положения. Он решил уехать как можно скорее».
И уехал. Так Артемида изгнала из Эфеса апостола Павла. А арена, ставшая свидетельницей его бегства, и сегодня производит мощное впечатление. Эфесский театр, огромная воронка которого и сейчас видна на склонах горы Прион, был чуть ли не самым большим театром античного мира. В нем должно было помещаться по меньшей мере 56 тыс. зрителей. Свой нынешний вид театр получил в годы правления императоров Нерона и Домициана. Многочисленные землетрясения и неумолимое время изрядно поработали над ним, но он и сегодня способен вместить как минимум 24 тыс. человек.
Народные собрания, участниками которых являлись все свободные граждане Эфеса, проводились именно здесь, а не на агоре[49], как в других полисах. А вот для концертов использовали амфитеатр поменьше — Одеон. Там же, в Одеоне, проводились и заседания городского совета: в таких случаях амфитеатр называли по-другому — Булетерион, поскольку орган местного самоуправления из 300 человек назывался «буле».
