— Нет ничего сухого…
— Господи, Крот! Мухомор может умереть, ты это понимаешь?! Делай хоть что-нибудь!!!
Ирина кричала, и мне было больно слышать её надрывный обеспокоенный голос. Жанна, похоже, не могла ничего делать и продолжала плакать.
Странно, что я за всю свою жизнь не выучила ни одной молитвы. Пытаясь разобраться, кто Бог, а кто не Бог, я совсем забыла об этом. Поэтому молилась я всегда спонтанно.
— Кто бы ты там ни был, Автор ли, Типограф или может, Идиот… помоги, пожалуйста, Мухомору… Спаси его… — прошептала я несколько раз.
Вдруг я почувствовала, что перемещаюсь — кто-то схватил рюкзак. Некоторое время нас с Тюбиком потрясло, а затем раздался голос Крота:
— В мухоморовом рюкзаке только карта Знахаря. Годится?
— Н-нет, — неуверенно ответила Ирина. — Ищи ещё, если ничего не найдёшь, то тогда карту. Найди мой рюкзак, там фляга с абсентом.
— В моём посмотрите, — наконец, откликнулась Жанна. — Там была зажигалка.
Неожиданно меня ослепил яркий свет. Зажмурившись, я крикнула:
— Тюбик, Моё Солнышко! Что происходит?
— К-крот открыл к-карман, где мы ж-живём. М-молись. Г-громче!
— Зубная паста не подойдёт? Ага, тут Книжка. Сгодится.
Незнакомая рука вытащила меня из рюкзака, подняла повыше. Я открыла глаза и на один миг увидела изумительную картину… Этот миг навечно зафиксировался в моей памяти.
Крот с любопытством осматривал меня. Внизу находился рюкзак, а чуть дальше от него — приоткрытая туристическая палатка, такая же, какую Мухомор возводил у себя в комнате, чтобы показать гостям. Я увидела тень Ирины в ней, оглянулась вокруг.
Лес после бури. Вывороченные с корнем, поваленные деревья. Запах воды, повсюду вода, несколько её капель-уколов упали с веток прямо на странички. На земле — различные Существа, посуда, тряпки, дрова, одежда. Повсюду грязь. Тёмный силуэт Динозавра держит в руках оранжевый рюкзак, идёт сюда. Незнакомый, но такой сильный и яркий аромат свежести, природы, деревьев… от него задрожали странички, помутнело в глазах.
— Денис нашёл твой рюкзак! — крикнул Крот.
— Несите сюда, скорее, — голос Ирины.
Я снова посмотрела вниз и увидела какое-то Существо в траве, пригляделась… это был Манополюс. Тем временем Крот убрал меня в карман своей куртки и шагнул к палатке.
— Манополюс!!! Настольная Игра Шахматы! — закричала я изо всех книжных сил.
— Безусловная Любовь! — услышала я.
— Спасибо тебе!!! За передвинутый рюкзак!!!
— …
— Что?! Я не расслышала…
— … встречи!
— До встречи…
Подошёл Динозавр, передал оранжевый рюкзак внутрь палатки. Я пыталась заглянуть туда, но, видимо, Мухомор лежал с другого края. Из палатки высунулась голова Жанны, лицо её было заплаканным, а волосы — мокрыми. Она что-то передала Кроту. А тот вновь достал меня из кармана и произнёс:
— Скажи Ире, что огонь скоро будет.
— Но это же Книга! — сказала Жанна.
— Будет жить — новую купит, — сказал Крот.
Я даже не сразу поняла, что происходит. Я не привыкла к тому, что разговоры людей касаются меня. Но был ли у меня выбор? КАК я могу повлиять на людей, которые меня даже не читали? Был бы в сознании Мухомор…
Голос Динозавра:
— Нашёл относительно сухие щепки, там, под полиэтиленом, на земле. Наш тент унесло и придавило упавшей сосной.
— Быстрее давай, — голос Крота.
Со мной в руке он зашагал в сторону от палатки, нагнулся и подобрал несколько еловых веток. Затем вернулся.
Что он собирается со мной делать? Зачем я ему?! О чём они говорят?! Боже мой…
Крот открыл меня, и я не успела по-настоящему испугаться. Резкая пронзительная боль обрушилась на меня, заставив отключить зрение, слух и обоняние. Одним движением руки Крот вырвал из моей середины несколько центральных страничек…
Картина реального мира — лес, люди, палатка, запах воды — несколько раз мигнула в сознании и с грохотом пропала. Но тело продолжало чувствовать — ведь осязание оставалось. Я не знала, что с ним делать, и решила даже не пытаться отключать. Это странное, неприятное, зловещее ощущение, когда моя часть, ещё живая, уже мне не принадлежит. Истекало болью только место разрыва, а лишённые тела пять страничек… они жили до тех пор, пока к ним не прикоснулось пламя от зажигалки.
Они сжигали меня по частям.
ЗАЧЕМ?!
Ведь я не сделала им ничего плохого!
Ведь я… только начала жить, хотела вернуться в Библиотеку, хотела к новым друзьям… мой путь… разве он может быть таким коротким… Господи, Автор мой, спаси и сохрани…
Пламя коснулась вырванных страничек, и я снова включила зрение и слух, потому что не хотела умирать бесчувственным куском бумаги. Но вот только не увидела Крота и огня… я оказалась на горе, рядом с крестом. Неужели боль была настолько сильной, что лишь спасительное видение могло помочь не потерять восприятия?
Учителя уже прибили к кресту. Неподалёку толпились люди в хитонах и стражники в доспехах. Рядом с крестом, на котором распинали Иисуса, вбили ещё несколько крестов, на них страдали незнакомые люди. Лицо моё почему-то было заплаканным. Я утёрла слёзы рукавом, оглянулась по сторонам, заметила Марию из Магдалы. Откуда я её знала? Подошла к ней, спросила:
— Что происходит?
— Он отдаёт жизнь за тебя.
— Что происходит со мной? — я заметила, как низ моего платья задымился.
— Ты… ты горишь, Анна. Ты спасаешь его.
Инстинктивно я повернулась к кресту, и на мгновение увидела на нём Григория. Тряхнула головой. Иисус узнал меня в толпе и улыбнулся с креста.
— Анна! — окликнул знакомый голос.
Я увидела Фому. В тот же миг сердце куда-то провалилось, и на его месте образовалась чёрная дыра. Я едва устояла на ногах — спасибо Марии, которая вовремя поддержала меня за руку.
Он быстро подошёл ко мне. Других учеников почему-то не было, и я не осмелилась спросить Фому. Его взгляд был красноречив, на лице не отражалось ни капли сомнений.
— Это правда? — спросил Фома.
— Зачем тебе мой ответ?
— Потому что Иуда повесился. Все наши братья поверили ему.
— Но почему вы не поверили Учителю? — не поняла я.
— Потому что нам надо решить: кто продолжит его учение на Земле, и будешь ли ты среди Избранных.
— Как он скажет, так и будет.
— Он уже сказал. Он указал всем нам, но мы сомневаемся в тебе.
— Но он не сомневается во мне!
— Это уже неважно. Через несколько минут он умрёт и не сможет помешать Петру убить тебя.
Я оттолкнула стражника и быстро подошла к кресту. У меня на шее висел маленький медный сосуд для масла, я сняла его и поставила на песок. Кровь из ран Учителя закапала в него.
— Что ты делаешь? — вооружённый римлянин подошёл ко мне.
У него было лицо Григория, испуганное и уставшее. Повинуясь незнакомому инстинкту, я взяла маслёнку, промокнула указательный палец в крови и начертила крест на лбу этого человека.
— Живи, — сказала я ему.
— Анна! — Учитель звал меня.
Вооружённый человек растерянно шагнул в сторону, но подошёл Фома.
— Ты хотела о чём-то спросить?
Превозмогая промозглый стыд и беспощадное чувство вины, я подняла взгляд. Иисус смотрел на меня сверху вниз, очень ласково и предельно нежно — так смотрит любящая мать на только что родившееся дитя.
— Учитель, я не предавала тебя. Но мои братья считают иначе. Они хотят покарать меня.
— Они не ведают, что творят. Прости им, как я простил.
— Я должен знать правду, — обратился к распятому Фома.
— Но станет ли тебе легче от неё?
— Станет, Учитель. Ты видишь, здесь только я и Анна. Остальные ученики не пришли.
— Правда в том, что никто не предавал меня, — сказал Иисус.
— Не может быть… я не верю! Иуда сказал перед смертью, что это сделала Анна!
Будто целый мир упал с плеч. Теперь уже было всё равно, что сделают со мной ученики. Мне достаточно искреннего, ясного взора Учителя, чтобы понять его последний урок, и я припала к подножию распятия в молчаливой благодарности за всё… прекрасно понимая, что никакими молитвами мне не выразить этой безумной, всесжигающей, всепрощающей благодарности… за Его Любовь.
Меня тронули за плечо, я оглянулась, но это был не Фома.
— Мария… — прошептала я.
— Пора, Анна, — сказала она. — Пошли. Я спрячу тебя, никто не найдёт.
— А Фома?
— Фома единственный, кто может стать на нашу сторону, и я попытаюсь его уговорить.
— Спасибо.
Я подхватила сосуд с кровью Иисуса, прикрыла его и сунула в руку Марии:
— Сбереги это.
Я не могла не обернуться, чтобы взглянуть на Учителя.
— Мы встретимся, — прошептали его губы, и я была уверена, что никто, кроме меня, не слышал его последних слов.
Платье дымилось и почти совсем сгорело — как я могла не заметить? Но этого не замечал никто вокруг, и Мария вела меня, обнажённую, по улицам города. Я не понимала, как шла, потому что совсем не чувствовала ног. Пару раз я глянула вниз — стоп не существовало, и я просто парила, не касаясь земли.
