Во время припадка, когда у нее начинались судороги, она вдруг принималась кричать, подражая животным – хрюкала, лаяла по-собачьи. Кроме того, в таком состоянии она выкрикивала хулу на христианские святыни и символы. Рвала на себе одежду. Близкие водили ее в церковь, к мощам святых, приглашали священника – ничего не могло помочь.
– Меня это заинтересовало, – рассказывает Шлядинский, – в районе живота и ниже я ощутил у нее нечто вроде странной ауры, некое уплотнение, без температурной характеристики. Очень своеобразное чувство. Субъективно у меня оно ассоциируется с понятием вязкости.
Эта плотность или упругость имеет строго очерченные границы. Переход между местом, где ее нет и где она начинается, очень четок. В других случаях, гораздо реже, такая аура находилась в области сердца или головы.
Это и есть то место, где располагается эта «сущность» – если пользоваться для нее самым нейтральным словом.
Сущность эта, безусловно, разумная, слов нет. Когда я обнаружил впервые такую упругость, ауру у той женщины, я стал копаться в литературе. Меня интересовали методики изгнания, известные в средневековье, хотя бы описательные. В одном из текстов я наткнулся на очень интересную вещь. Дело в том, что сам я некрещеный. И вот один из оккультистов упомянул, что в такой ситуации человек может обрести помощь в каком-то символе церкви, например воспользоваться Библией. При этом Библия должна быть освящена в нескольких церквах.
После этого над ней совершается определенная магическая процедура. Я проделал все это и решил посмотреть, что получится. Как я понимал, процедура могла оказаться успешной, только если на то, что я делал, накладывался припадок. Пытаться изгнать сущность, когда нет припадка, бессмысленное дело. Поэтому я старался вызвать его. Для этого я читал заклинания и совершал те действия, которые требовались для этой цели. В основном это заклинания. Есть на русском, есть на латыни.
Не считая пустых моих визитов, когда припадков не было, в семи случаях у этой женщины мне удалось вызвать приступ. Пребывая в нормальном состоянии, она очень хотела, чтобы мои усилия принесли результат, потому что ужасно мучилась. Но когда шло мое действие и начинался припадок, та сущность, которая была в ней, обретала полный контроль над ее личностью, над волей и всячески противодействовала мне. Так что на каких-то последних этапах близким приходилось ее даже связывать.
Процедура изгнания заключается в том, что я все время нудно повторяю одно и то же, делаю передышки и начинаю все снова. Делаю это до тех пор, пока не наступает припадок. Тогда в ход пускаются другие средства. Это могут быть другие заклинания или другой их порядок. Кроме чтения заклинаний, я постоянно приказываю сущности выйти из своей жертвы. Причем делать это приходилось на повышенных, все возрастающих тонах. В конце даже орать.
Все время, пока я делал это, сущность постоянно общалась со мной. Делала она это через женщину, но говорила всегда не ее, а очень измененным голосом, с другими интонациями и в мужском роде. Пока сущность находится в человеке, с ее стороны это не разговор, а сплошная брань и ругань. Меня и матом посылала она.
Иногда идут угрозы. В некоторых случаях – шантаж. Судя по тому, как делалось это и что называлось, сущность эта знала обо мне все. Естественно, что у каждого человека могут быть какие-то моменты в прошлом, которые не совсем приятны. Мне было обещано все это разгласить. Более того, сказано было, что факты эти даны будут «в документальном подтверждении». Такая лексика.
Обещано было, что убьют всех моих родственников, всех моих знакомых. Само собой, женщина, через уста которой шло все это, не могла знать ни обо мне чего-то, что я никому, понятно, говорить не стал бы, ни об этих людях. И то и другое было совершенно исключено. А ведь она не просто перечисляла их, но называла всех по именам – и родных моих, и знакомых.
Удивительная, необъяснимая осведомленность, которую упоминает Шлядинский, нередко подтверждается и в других многочисленных случаях одержимости. Вспомним хотя бы эпизод с пролитым стаканом, о котором рассказывала В. П. Желиховская. Сущность, пребывавшая в Николае, знала о том, что происходило в тот момент в других, отдаленных помещениях дома. Приведу в этой связи еще один фрагмент из рассказа об одержимой Дуне, о которой я говорил уже: «Иногда бывали и прорицания; устами Дуни говорилось, что делается на больших расстояниях. Я помню, как однажды, когда Свирид Степанович разбунтовался и раскричался, бабушка подошла и спрашивает: „Ты что кричишь, Свирид Степанович? Замолчи!“ Он отвечает: „А как мне молчать, когда сегодня умер твой родной брат, который живет в Новоголке, что недалеко от Александрополя за Кавказом, он болел три недели. Во время поездки в Тифлис простудился, и о его смерти сегодня написали вам письмо, которое получите через две недели“. И действительно, через две недели бабушка получила письмо, которым сообщили ей о смерти ее родного брата и о том, что, ездивши в Тифлис, он получил простуду, заболел и умер.
Много было подобных случаев, о которых я в настоящее время не могу передать подробно, не помня лиц, кому он говорил. Впоследствии Свирид Степанович не стал рассказывать, говоря, что ему запретил один человек, но кто именно – не объяснил».
У народа коми также хорошо известна эта способность сущности или «шевы» знать важные вещи, которые не известны ни самому одержимому, ни окружающим. Во время припадка, когда одержимый начинает говорить не своим голосом и не от своего лица, у него специально спешат собраться знакомые и соседи, чтобы «разговорить» «шеву» и, повернув разговор на нужную тему, узнать то, что интересует. Чаще всего это расспросы либо о будущем, или о пропажах – кто украл, где спрятал.
Знание о разных предметах, дар пророчества и у шаманов связан бывает не с тем, что знает или чего не знает сам шаман, а с тем, что говорит через него сущность или «дух», который находится в нем.
Возможно, в этой связи можно вспомнить слова апостола Павла: «И духи пророческие послушны пророкам».
Случаи, когда именно одержимость, присутствие некой сущности, поселившейся в человеке, делает его исключительно знающим и осведомленным, известны и в православии. Послушник Никита, в будущем епископ Новгородский, в начале своего служения, как сказано о нем в церковном тексте, «впал в соблазн»: «А не можеше никто стязаться с ним книгами Ветхого Завета из уст умеяше – бытие, исход, левити, числа, судии, царства и вся пророчества по чину». Когда же братия пришла к прельщенному и помолилась за него, он утратил полностью эти познания, которые принадлежали не ему, а сущности, обитавшей в нем. «Они вывели его из затвора и спросили о Ветхом Законе, желая что-нибудь услышать от него. Но он с клятвою уверял, что никогда не читал книг. И тот, который прежде знал на память ветхозаветные книги, теперь не знал ни Иова. Преподобные отцы едва научили его грамоте».
Безусловно, не все, имеющие диагноз эпилепсии, населены некой сущностью, но все, кем занимался Шлядинский, в ком обнаруживал такую сущность и изгонял ее, имели такой официальный диагноз. Я приводил примеры необъяснимой осведомленности одержимых. Так вот – такую столь же необъяснимую осведомленность проявляют, по наблюдению врачей, и некоторые больные эпилепсией во время приступа. Около 6% подобных больных в этом состоянии обнаруживают «феномен предвосхищения». Исследователи Н. Р. Брагина и Т. А. Добровольская приводят пример: во время приступа больная говорит: «Я знаю, что сейчас произойдет, кто войдет, кто позвонит по телефону». И действительно, в комнату входит человек, которого она заранее мысленно видела входящим. Когда звонит телефон, в нем звучит голос человека, который она как бы слышала перед этим.
– Такая сущность, – продолжает Шлядинский, – когда она говорит со мной через одержимую, о ней самой, о своей жертве, она говорит о ней в третьем лице, не ассоциируя, не связывая себя с нею: «она», «ей», «у нее» и т. д. Моя задача, моя цель, вступая в контакт, в разговор с сущностью, узнать, как зовут ее, ее имя. Пока я не знаю имени, я не могу подчинить ее себе, заставить выйти. Весь смысл занятий, которые читаю я на этом этапе, смысл того, что я кричу, ору, заключается r том, что я пытаюсь заставить ее сказать главное для меня – ее имя. Но даже когда она называет имя, как правило, это бывает ложью. Я обязательно начинаю проверять. Когда я вижу, что имя срабатывает, значит, я добился этого и могу идти дальше. Имена могут быть самые обычные. Одно было даже Сережа. Но чаще что-то вроде прозвищ. Один назвал себя «Анухидий Думна». Я стал читать другое заклинание уже с этим именем – не срабатывает. Оказалось, ложное. Потом я расшифровал его, оказалось, это анаграмма матерного выражения. Ведь додуматься надо! Как только я узнаю имя, это позволяет мне овладеть ее волей. Таким образом, первая часть того, что я делаю, это – вызвать припадок, вторая – узнать имя, и только третья – собственно само изгнание этой сущности. Все это продолжается много часов подряд.
