Они вдруг надругаются! Они
Увлечены волнами пламенного гнева
В неумолимые моря!
Того беда постигнет, кто не сможет
Пройти сквозь беспокойную Завесу!
Преобрази себя суровым нашим делом
В лазурную стрелу,
Взлети из лука Воли!
И радугу узри! Твой выстрел — это пламя,
Которое достигнет Зала Смерти
За Отраженным Именем, где едва
Крест виден Розовый.
ОЛИМП:
Это виденье, значит?
МАРСИЙ:
Да.
ОЛИМП:
Так расскажи об этом!
МАРСИЙ:
Нет! Только не об этом!
Из всех цветов Его полей, мы этого
Не называем. Там на устах наших печать,
Где скрыт
Ключ Лжи Вселенской со своею тайной.
Но знай — эти видения дают
Подсказку равно мимолетную и тонкую,
Которая на мысль наводит, будто есть за ней
Работник более великий, чем работы.
Тому дано, кто препоясал чресла,
Кого не одурачили слова,
Кто жизнь свою, зажав в руке, легко
Отбрасывает по команде Воли,
Узреть это Виденье за Завесой.
Бледны и жалки те видения,
Что я описывал!
Бог вечный Света и Любви
В душе зарей восходит. Зри же!
Великий Бог Могущества и Славы!
Вне чувств и зрения, сияющий огонь
Бьет из его сверкающего взора!
Бесформенные, все миры огня — лишь атомы его!
Адепт захвачен, уничтожен;
Умри, пока не прозвучало Имя!
Сгорает в этом пламени душа.
Одна лишь капля от божественного кубка —
Бескрайнее чем бездна вод,
Бессмертье поглощающая!
Но эго еще ясно, не смотря
На все великолепие Его. И память ковыляет,
Как слепец,
И спотыкается о все былое.
Крошится речь как известковая скала,
В то время как душа уверена в одном —
Что, не смотря на все обманы и ловушки,
Что надо обойти,
Сокрыта в малом Истина — и Бог
Есть Человек.
ОЛИМП:
Учитель! Трепещу и радуюсь!
МАРСИЙ:
Пред Гласом истинным
Сомненья рушатся.
Кидаются клушицы речи врассыпную
Как воробьи пред ястребом.
ОЛИМП:
Именно тогда адепт достиг мистической горы?
Там Свет, Любовь, там Жизнь, они — его?
МАРСИЙ:
Да. И есть там некий Высший, Удалившийся,
Которого я знал, Им будучи. — АГА!
Он скрыл себя рассвета занавесом. Зри! Он —
Песня, ветерок, румянец, розовое пламя
Его глаза — лазурь всей вышины небесной,
А волосы — жасминовая пена газа,
Прекрасней всей пшеницы рая, бледно-золотой.
Бездонных глаз родник!
В колодец этот падает адепт,
И умирает на устах жемчужных,
Захваченной ветвями дня росе!
ОЛИМП:
Так сладко слушать это, что я замираю
В молчании у ног твоих.
МАРСИЙ:
Восстань!
И мне, узнавшему Его, поведать дай,
Что никогда во тьме не исчезает путь.
Ты, потеряв его, и впрямь потерян будешь,
Но Он тебя не потеряет никогда!
ОЛИМП:
Поведай Слово!
МАРСИЙ:
Имей я миллионы песен,
И в каждой песне миллионы слов,
И в каждом слове — миллион значений,
Не смог бы сосчитать я множественный хор
Блаженных райских птиц,
Или собрать крупицы
Восторга урожая! Разве ты
Не слышал наставленья правильно?
Относится к сему оно
Как куб к квадрату, ибо это слово
Истинно и вечно.
ОЛИМП:
Величественный и необыкновенный!
Пылающих колес безбрежный свет!
МАРСИЙ:
Да! Видение колеблется.
Пред тем, как ты узнаешь, надобно постичь.
И в этот час невыразимая печаль
Скует молчаньем губы бойкие.
ОЛИМП:
Затменьем мысли речь всегда была.
МАРСИЙ:
Дабы от тех, кто истину искал,
Идя на ощупь в лабиринтах миражей,
Не скрыть ее, велели мудрецы
Всех царств и всех времен
хранить молчанье.
Со словом обретают зрение, и те, кто видит, немы.
Мы сотни раз искали путь, чтоб мудрость
Поведать нашу. Речь перевирает
Бесстыдно нас настолько, что слова
Похожи на бесформенный кристалл,
Тогда как к сердцу жизни примыкают
Они тесней, чем все искусство!
ОЛИМП:
Все же, говори!
МАРСИЙ:
Ах, если бы я только мог поведать
О вечных истинах Любви и Света!
Есть Павлин;
В его хвосте — бесчисленные перья Пана!
Бессчетные глаза на каждом —
Сотворенных тайн
Корона! И каждую несет
Павлин как Первую.
ОЛИМП:
Как это возможно?
МАРСИЙ:
Ум проклят. Это невозможно. Это есть.
Смотри — нахлынул батальон на батальон! Война на Небесах! Душа еще поет,
Принужденная шпорой Воли,
Но разум нем; его последний крик —
Последний вопль агонии!
ОЛИМП:
Бесспорно, он страдает.
МАРСИЙ:
Невыносимо! Но запомни — разум сильным
Обязан быть, чтоб умереть, ведь разум слабый
Подобен глыбе льда, под жарким солнцем
Вертящейся и тающей. Поэтому
Будь сильным, о Хозяин Мысли! Отыщи
Баланс меж удивленьем и умом,
Потом отбрось
Свой разум прочь,
Его навеки,
С самим собой в балансе, потопи.
Чтоб пик зазубренных он боле не вонзал
В застывший воздух!
То — второй покров. Теперь,
Как мы ума убили атрибуты
На алтаре их Бога,
Так Второй Период
Убьет все мысли,
Для того, чтобы достичь
Того, что есть вне разума.
ОЛИМП:
Того, что есть… — не мысль? Не чувство?
МАРСИЙ:
Знание есть опыт,
Себя познавший. У былой
Хозяйки геометрии, пчелы,
Об этом нет ни слова.
Сметливость мудрости не мать!
За искреннее неуменье объяснять
Зовут безумными поэтому адептов.
Язык рождает мысли ложные, а истинные
Он высиживает долго.
Использование вещи, нам известной,
Нас побудило дать ей имя. В старину
Уподобляли люди разум ветру; дураки
Считают имена вещами и впустую
Кичатся духами и призраками.
Религия идет за слов игрою!
И мы, кто знает Господа,
Безрезультатно
Отыскиваем способ это прояснить.
ОЛИМП:
Отчаяние для людей!
МАРСИЙ:
Человек есть семя
Невообразимого цветка.
Соединив в единстве мысль и деяние,
Он может расцвести тотчас!
ОЛИМП:
Коль в безопасности душа, то истинно ль видение,
Что возникает в ней?
МАРСИЙ:
Хоть кажется она спокойной, вероятно
Иная мысль прокралась в мозг адепта,
Чтоб помешать ему.
Довольно ожидания успеха,
Чтобы рассеять напряженье этой мысли.
Какая разница тогда? — АГА!
«Виденье человека умирает, в божественное канув» или
«Наследному избраннику Небес
Господней милостью дан Свет»?
Все суть пустые тезисы, иссохшие сосцы
Коровы теологии. Но дело это дело.
Единственное, что доподлинно мы знаем —
Что боги требуют достойного зерцала.
Поэтому очисти свою душу!
Пусть будет строг твой волевой контроль,
А остального — жди!
Коль небеса очистились, рассвет
Явиться не замедлит!
ОЛИМП:
Довольно! Это будет сделано.
МАРСИЙ:
Остерегись! Легко сказать «отважиться».
Ведь каждый человек — это Эдип,
Решивший, что имеет силы Сфинкса:
Отвагу, Волю, Мудрость и Молчанье.
Адепты даже, сын мой, с превеликим
Трудом его одолевают!
Подобно сгнившим фруктам, упадают мысли,
Но уничтожить то, что их творит — свое же Я?
Ведь это значит, что свою же душу
Тебе придется выдрать с корнем!
О мальчик, это миф о мандрагоре!
ОЛИМП:
Ты говорил, что Путь был радостью.
МАРСИЙ:
Ложь, чтобы тебя дурачить!
ОЛИМП:
Учитель!
МАРСИЙ:
Боль с радостью — игрушки-близнецы ума.
И даже первые виденья выше их.
ОЛИМП:
Запутанные руны, что зубрил я,
И то мне правды столь понятной не открыли.
О простота непостижимая, я вижу!
Слепой червяк, раздавленный пятою
Всего, чем я являюсь, понимаю,
Что истина моя была ничтожной болью,
Меня, ликующего, ранившей случайно.
МАРСИЙ:
Сперва отмечено жестокостью
Отсутствие ума.
Мученья и восторг терзают душу.
Так происходит разрушение контроля.
Спокойным ястребом парит адепт, и бык
По гладкой тверди не ступает столь спокойно!
Проходят экстатические боли и
Наступает равновесие.
ОЛИМП:
Великолепные, высокие дороги истины!
