Первая сутра — приготовление:
Богам бессмертным поклонись
и защищай затем ты веру.
Лорд Бэкон, великий ученый, в своей знаменитой книге «Новум органум» написал, что Пифагор был большим фанатиком. Нет, это полная ерунда. Книга Бэкона действительно великая; за исключением одного этого утверждения, эта книга чрезвычайно ценная.
Говорят, что в мире есть три великие книги. Первая — «Органум» Аристотеля; «органум» означает принцип. Вторая — «Новум органум» Бэкона, новый принцип. И третья — «Терциум Органум» Успенского, третий принцип. Это действительно великие книги, особенные.
Однако в высшей степени удивительно, как Бэкон мог прийти к выводу, что Пифагор был фанатиком — Пифагор был прямой противоположностью, абсолютной противоположностью фанатика. Если бы он был фанатиком, он не вступал бы во всевозможные эзотерические школы. Если бы он был фанатиком, он не был бы таким открытым для обучения. На самом деле, фанатизм никогда не был свойствен греческому уму.
Философский ум не может быть фанатичным, не может быть догматичным. Это обязательное условие философии — вы должны быть открытым, вы должны спрашивать, вы должны сомневаться, вы должны исследовать, и вы должны быть доступны для истины, в какой бы форме она ни проявлялась. Вы ничего не решаете заранее, у вас не должно быть такого склада ума, который делает заключение, не узнав. Вы не будете жертвой ошибки априоризма — когда вы принимаете нечто с самого начала без исследования, без знания, без испытания.
Я изо всех сил пытался понять, почему Бэкон мог назвать Пифагора фанатиком. Фанатизм присущ еврейскому уму, он никогда не был свойствен индийскому уму, или китайскому уму, или греческому уму. Он пришел от евреев. И он распространился в христианстве и мусульманстве, потому что обе эти религии — ветви иудаизма.
Идея «Мы — избранный народ божий» — опасна. Она порождает фанатиков. Эти идеи: «Истина только наша, и больше ничья», «Есть только один Бог, и нет других богов» — опасны, потому что этот «один Бог» становится «моим Богом». А что тогда произойдет с «вашим Богом»? Тогда вы неправы, тогда вы — грешник. Тогда вас следует переубедить. Если вы легко согласитесь, хорошо; иначе придется вас принуждать, заставлять, чтобы вы отказались от ложных богов.
Пифагор жил в таком количестве стран с таким множеством различных взглядов на жизнь, с таким множеством философских представлений, с таким множеством религий — он не мог быть фанатиком. Вероятно, Бэкон ничего не знал о Пифагоре.
В первой сутре говорится:
Богам бессмертным...
Он говорит «Боги», а не «Бог» — это важно. Это позиция нефанатичного ума. «Боги» — почему множественное число? Почему не «Бог»? Потому что в тот момент, когда вы говорите «Бог», вы попадаете в опасную ловушку... тогда что произойдет с Богами других людей?
Пифагор — не монотеист, он не верит в одного Бога. Он говорит: «Все люди в мире правы, и их представления правильны». И он знает это, ибо он следовал многими и многими путями, Пифагор следовал почти всеми существующими путями. И всегда он приходил к одной и той же вершине.
Есть много путей, которые приводят к вершине. На горе много путей, но все они приводят к одной и той же вершине. Вы можете идти с юга или с севера, с востока или с запада... Вы можете идти по каменистой дороге или найти какую-то другую тропинку. Вариантов много.
Пифагор знает, что истина одна, но не говорит этого. Истина — это нечто непроизносимое. Если вы называете ее, пожалуйста, не употребляйте единственное число; тогда уж лучше пользуйтесь множественным. В Ведах говорится: «Истина одна, но мудрые люди описывали ее многими способами».
Богам бессмертным поклонись...
Пифагор жил со многими людьми, почитающими разных богов. Он говорит своим ученикам: «Если вы идете в храм, поклоняйтесь Богу этого храма и поклоняйтесь так же, как поклоняются там люди. Уважайте людей, которые поклоняются и молятся. А когда вы идете в мечеть, поклоняйтесь так же, как поклоняются люди там. И когда вы идете в церковь или синагогу, поклоняйтесь тем же образом, каким поклоняются люди там».
Это также и мой метод. Все молитвы хороши. Все молитвы достигают Его, и все пути, в конечном счете, растворяются в нем. Нет нужды создавать какое-то противостояние. Это мое послание саньясинам: если вы хотите побыть в тихом изолированном месте, храме, или в церкви, или в мечети — тогда идите в тот, что расположен поближе. Все храмы, все церкви и все мечети — ваши. Провозглашайте: «Всякое место, посвященное Богу, — наше. И Иерусалим, и Кааба, и Кайлаш, и Гирнар — наши». Я завещаю вам все храмы мира, поскольку они ваши, и все писания мира, поскольку они — ваши.
Пифагор говорит своим ученикам: «Где бы вы ни были, наблюдайте людей, уважайте их молитвы, уважайте их Бога, уважайте их представления. Возможно, это только одно проявление, но это проявление Бога как он есть. Это может быть только одно лицо — у Бога много лиц, — но это все его проявления. Одним способом он снисходит через Кришну, по-другому он снисходит через Христа, и еще иначе он снисходит через Моисея. Все пророки — его, все посланники — его».
Богам бессмертным поклонись...
И во что бы вы ни верили, не просто верьте в это — посвятите себя этому полностью. Пусть это не будет только интеллектуальным верованием, это должно стать экзистенциальным опытом, тем, что вы сами испытали. Тогда это — священно, тогда вы сделаете это святым, божественным.
Верования, если они существуют только в мыслях, бесполезны. Пока они не станут вашей плотью и кровью, пока вы не живете ими... если вы чувствуете, что нечто истинно, живите этим! Потому что только так можно доказать, что ваше чувство истинно. Других доказательств нет. Только ваша жизнь — доказательство вашей веры.
Но это не означает, что вам следует принять какую-нибудь веру. Это не значит, что вам нужно надеть на себя какую-то веру и личину. Это не сделает ее священной, это будет лицемерием. А как лицемерие может быть святым? Живите этим: не от внешнего к внутреннему, но как раз наоборот — от внутреннего к внешнему. Сначала узнайте, что такое истина, на собственном опыте...
Например, я говорю — медитируйте. И вы можете просто поверить, что медитировать — это хорошо, что в медитации содержатся великие истины, что теперь вы можете поспорить с другими о красотах, о тайнах медитации. Вы никогда не медитировали сами, и вам не хватает времени из-за споров, из-за размышлений, из-за чтения о медитации... и вы совершенно забыли, что медитацию нужно попробовать, а не спорить о ней.
Или же вы можете принять насильственно какую- либо медитативную позу. Вы можете тихо сидеть, как Будда, хотя внутри вас не будет ничего похожего на Будду: не будет тишины, не будет чистоты, невинности. Внутренний разговор продолжится, но при этом вы можете сидеть, как каменная статуя. Это лицемерие: вы просто притворяетесь. Это не путь к святости. Это не способ сделать что-либо святым.
Вы должны действительно идти в медитацию, а не притворяться. И, когда вы живете истиной, истина становится священной.
Богам бессмертным поклонись...
Что бы вы ни знали, пожертвуйте это Богу, продолжайте жертвовать это Богу — что бы вы ни знали. Что бы вы ни пережили — истину, красоту, любовь — продолжайте жертвовать это Богу, продолжайте отдавать с глубокой признательностью.
...и защищай затем ты веру.
Но не говорите об этом людям. Защищайте это. Жертвуйте это Богу, но не говорите об этом, иначе вы окажетесь в опасности. Толпа глупа. Толпа не может понять. Это за пределами ее понимания. Охраняйте! Держите веру в секрете, глубоко в вашем сердце. Откройте свое сердце Богу. Откройте сердце своему мастеру, откройте свое сердце друзьям, следующим этим же путем, попутчикам, товарищам по поиску. Но не открывайте свое сердце миру — вы не будете поняты.
И это непонимание создаст в вас беспокойство, оно будет отвлекать вас от поиска, оно разрушит вашу энергию. Оно вызовет в вас сумятицу. Истину можно сообщить только тем людям, у которых есть какое-то понимание.
...и защищай затем ты веру.
И какая бы вера ни возникла в вас, какое бы понимание ни родилось в вас, храните это в секрете. Это должно стать зерном в вашем сердце. Если вы просто бросите зерно на землю, оно не прорастет и не станет деревом, так как оно осталось на поверхности. Оно должно глубоко проникнуть в лоно земли, в темноту земли. Там оно исчезнет, растворится — и только тогда родится дерево.
Какое бы понимание ни возникло в вас, пускай оно станет зерном в вашем сердце, пускай оно исчезнет в почве вашего сердца. Там оно вырастет в большое дерево. Да, однажды это произойдет: вы не сможете больше вмещать его, но что тогда остается делать? Будьте вместилищем, пока вы в состоянии вмещать. Держите его в секрете, пока вы можете его скрывать. Точно так же, как ребенок девять месяцев скрыт в утробе матери, но однажды мать больше не может вмещать его... Ребенок вырос, теперь ребенок готов родиться; теперь все в полном порядке.
