Во время войны Успенский уехал в Америку. В связи с необычайным раскрытием возможностей, которое проходило под видом «лекций», я вспомнил, что около 1944 года в Нью-Йорке он дал нам задачу, которая, как он сказал, будет для нас интересна. Этой задачей было «классифицировать науки» в соответствии с принципами, объяснявшимися в системе; классифицировать их в соответствии с мирами, которые они изучают. Он обратился к самой последней классификации наук – Герберта Спенсера – и сказал, что хотя она интересна, но не вполне удовлетворительна ни с нашей точки зрения, ни с точки зрения настоящего времени. Своим друзьям в Англии он также писал об этой задаче, и только несколько лет спустя, когда эта книга была почти полностью закончена, я понял, что на самом деле она является одним из возможных ответов на задачу Успенского.
Успенский вернулся в Англию в январе 1947 года. Он был стар, болен и очень слаб. Но было в нем что-то еще. Он был другим человеком. Так мало осталось от той сильной, эксцентричной, блестящей личности, которую его друзья много лет знали и любили, что многие, встречая его вновь, были шокированы, сбиты с толку или получили еще одно понимание того, что возможно на пути развития.
Ранней весной 1947 года Успенский устроил несколько больших встреч в Лондоне со всеми теми людьми, которые слушали его раньше, и с другими, кто никогда его не слышал. Он говорил с ними совершенно по-новому. Он сказал, что отказался от системы. Он спросил их, чего они хотят, и сказал, что только с этого можно начинать на пути самовоспоминания и сознания.
Трудно передать произведенное впечатление. В Англии до войны на протяжении 20 лет Успенский почти ежедневно объяснял систему. Он говорил, что все должно быть соотнесено с ней, что все вещи могут быть поняты только по отношению к ней. Для тех, кто слушал его, система представляла собой объяснение всех трудностей, указывала путь ко всему хорошему. Ее слова и язык стали им ближе, чем родной язык. Как они могли «отказаться от системы»?
И, тем не менее, те, кто слушал с положительным отношением то, что он хотел сказать, почувствовали, что с них как будто сняли тяжкую ношу. Они поняли, что на пути развития истинное знание должно быть сначала усвоено, а затем отброшено. Что именно то, что позволяет открыть одну дверь, мешает открыть следующую. И некоторые из них впервые начали понимать, где находится тот незамеченный ими ключ, который мог впустить их туда, где был Успенский, но не было их.
Затем Успенский удалился в свой деревенский дом, очень мало виделся с людьми, с трудом разговаривал. Единственное, что он тогда демонстрировал (теперь уже в реальности и в молчании), – это то изменение сознания, теорию которого он объяснял много лет.
Здесь невозможно рассказать всю историю последующих месяцев. На рассвете одного сентябрьского дня, за две недели до своей смерти, Успенский, после какой-то странно долгой подготовки, сказал нескольким друзьям: «Вы должны начать все заново. Вам необходимо новое начало. Вы должны перестроить все для себя – с самого начала».
Это и было истинным смыслом «отказа от системы». Каждая система истины должна быть отвергнута для того, чтобы ее можно было вырастить заново. Успенский освободил их от одного-единственного выражения истины, которое могло превратиться в догму вместо того, чтобы расцвести сотней живых форм, влияющих на все стороны жизни.
Важнее всего то, что «перестройка всего для себя», очевидно, означала «перестройку всего в себе», то есть действительное создание в себе понимания, возможного благодаря системе, и достижение цели, о которой он говорил, – действительное и постоянное преодоление старой личности и приобретение совершенно нового уровня сознания.
Таким образом, если эту книгу считать некой «перестройкой», то это лишь внешняя перестройка – так сказать, представление всех идей, которые были нам даны, в отдельной форме и отдельным языком. Несмотря на ее научный вид, она не имеет значения как собрание научных фактов или даже как новый способ представления этих фактов. Все значение, которое она имеет, состоит в том, что она происходит (хотя через вторые руки) из действительных восприятий высшего сознания, и в том, что она указывает путь, которым к такому сознанию можно приблизиться.
Р. К.
Лин, август 1947 года
Тлалпам, апрель 1953 года
Человек может представить себе Абсолют философски. Такой Абсолют будет включать в себя все возможные измерения как времени, так и пространства. То есть он будет включать в себя не только всю Вселенную, которую человек способен воспринять или вообразить, но и все другие аналогичные вселенные, которые находятся за пределами возможностей человеческого восприятия.
Он будет включать не только настоящий момент всех таких вселенных, но также их прошлое и будущее, что бы это ни означало на их шкале.
Он будет включать не только все совершившееся во всем прошлом, настоящем и будущем во всех вселенных, но также все то, что потенциально в них могло совершиться.
Он будет включать не только все возможности для всех существующих вселенных, но также для всех потенциальных вселенных, даже если они не существуют и никогда не существовали.
Такое понимание является для нас философским. Логически это так и должно быть, но наш разум не способен охватить эту формулу или как-то ее осмыслить.
Когда мы думаем об Абсолюте, мы вынуждены представлять его тем или иным способом видоизменяющимся. Мы должны мыслить его в форме какого-то тела, качества или закона. Такова ограниченность нашего ума.
Воздействие (влияние) одного тела на другое способно происходить тремя различными способами:
а) обратно пропорционально квадрату расстояния между ними – это воздействие мы обозначаем как излучение, или активное воздействие большего на меньшее;
б) прямо пропорционально их массам – это воздействие мы обозначаем как притяжение, или пассивное воздействие большего на меньшее;
в) прямо пропорционально расстоянию между ними – это воздействие мы обозначаем как время, или задержку между испусканием влияния большим и его получением меньшим.
Они составляют в действии три первые видоизменения единства, три первые видоизменения Абсолюта.
Вообразите раскаленный железный шар. Он представляет собой некое единство. Его химический состав, вес, размер, температура и излучение составляют одну вещь, одно бытие. Но его воздействие на окружение осуществляется в соответствии с тремя факторами – он освещает и нагревает окружающее обратно пропорционально квадрату расстояния, он притягивает его прямо пропорционально своей массе, и он действует на него с промедлением, прямо пропорциональным расстоянию. Если его масса и излучение остаются постоянными, тогда этот третий фактор, хотя и присутствующий физически, остается невидимым и не поддающимся измерению. Но для всех объектов, состоящих с излучающим шаром в различных отношениях, совокупное действие этих трех факторов будет различным и особым для каждого. Таким образом, различия во влияниях излучающего единства (вследствие взаимодействия этих трех факторов) становятся бесконечными. Здесь мы утверждаем уже как минимум две вещи – излучающее единство и окружающие его объекты. Давайте теперь представим другой шар, южный полюс которого раскален добела, а температура северного равна абсолютному нулю. Если мы предположим, что этот шар (или сфера) имеет постоянные форму, размер и массу, то чем теплее южный полюс, тем разреженнее материя в его непосредственной близости, и, следовательно, тем большей является плотность около северного полюса. Если этот процесс продолжить в бесконечность, то излучение и масса полностью разделяются: южный полюс будет представлять собой чистое излучение, а северный – чистую массу.
Итак, в один и тот же момент внутри самой сферы эти три фактора – излучение, притяжение и время – создадут бесконечное множество физических состояний, бесконечное множество отношений на каждом полюсе. Три видоизменения единства создадут бесконечные различия.
Каждая точка сферы получит определенное количество излучения от южного полюса, испытает определенную степень притяжения к северному полюсу и будет отделена от обоих полюсов (как в получении импульсов от них, так и в отражении их обратно) определенными периодами времени. Вместе три эти фактора выстроят формулу, которая даст совершенно точное определение каждой отдельной точки на сфере и верно укажет ее природу, возможности и ограничения.
Если мы назовем южный полюс раем, а северный – адом, мы получим образ, представляющий Абсолют в религии. Однако в настоящее время наша задача состоит в том, чтобы применить это понятие к Абсолюту астрофизики, к той картине Целого, которую современная наука с трудом пытается различить сквозь неизмеримые расстояния и невообразимо огромные отрезки времени, открывающиеся перед ней в наши дни.
