И когда говорят: «мне все должны», «мне должны родители, государство, мне должны пенсию», — это означает, что человек не согласен платить за что-то материальное, за какие-то социальные условия проживания. Он не согласен платить вообще и пытается посадить на долги того, кто это имеет, того, кто располагает ресурсами.
Постепенно сознание перетекает в новые формы — то в нежелание отношений, то в страх отношений, недопущение отношений, боль отношений, а теперь вот — жадность отношений. И приходит понимание, что это не моя программа работает. Вот я ее вижу, наблюдаю и делаю предложение выдвинуть ее из своего поля сознания. Она не выделяется. Я обнаруживаю, что она находится в поле сознания людей. И есть условные стенки, через которые эта программа не выходит, свободно плавая в поле осознания людей.
Возник вопрос: а для чего эта программа нужна? Вот как я это понимаю. Она нужна для того, чтобы устанавливать связи между людьми. Для того, чтобы люди не рассыпались по сторонам, чтобы было общество, для того чтобы ощущали себя людьми, именно человеческими телами. Чтобы думали: «Я — человек!» Стирается память о прошлых воплощениях в других телах, и жизнь навязывается именно как отношения между людьми. Происходит цепляние за форму человеческого тела. Цивилизация определяет жадностное отношение друг к другу на этой планете. Оно дано для того, чтобы люди строили именно человеческую цивилизацию и именно здесь, на Земле. Люди, завязанные на отношениях, дают очень много человеческого внимания. Все, что мы делаем, мы делаем для того, чтобы у нас были какие-то отношения, любое действие подразумевает это. Если взять хоть женское тело, хоть мужское, то абсолютно любая сфера деятельности — карьера, красота, одежда, форма тела, семья — все это направлено на то, чтобы поддержать отношения в обществе. А осуждение со стороны общества является для многих индивидов очень страшным наказанием: «А что люди скажут?» А этим людям иногда и невдомек, что у человека такой страх перед их мнением, они этого человека даже не замечают. Именно угроза потерять отношения дает страх, страх потерять межличностные связи, боязнь остаться человеку в социальном вакууме.
Жадностные отношения. Люди восстанавливают их сами. Когда отдельная личность выходит из связки отношений, окружающие начинают усиливать значимость этих отношений. Зачастую начинается такой шантаж: «Либо ты живешь по нашим правилам, либо ты — изгой». Они начинают осуждать этого человека, который вышел из отношений. Осуждение и бойкот. Для того, чтобы показать другим, как это страшно и как будет страдать существо, отказавшееся от отношений с людьми. И сильно увеличивают необходимость отношений: «Как же ты без государства, без мамы и папы, без жены и мужа, как же ты без нас?» Вместо общения возникают жесткие связи зависимости. А ведь изначально было задумано по-другому. Гармонично общаться, дабы получать опыт взаимодействия совершенно разных существ здесь, на Земле. Разные существа, разные иерархии, абсолютно разные линии. Находясь в этом физическом теле, мы несем опыт тех цивилизаций, через которые мы проходили когда-то.
Жесткие отношения. Они жестко устанавливают линии общения. То есть прийти куда-то мы можем только через кого-то. Например, обойти какого-нибудь Ивана Петровича без столкновения невозможно, если он упирается. Жесткость отношений дает именно это. Мы натолкнулись на эгрегоры имени — это тоже связано с жесткостью отношений. Если не можешь пройти через пространство какого-либо существа, значит, оно тебя не пропускает. Он не желает общаться, а это тоже является непро-пусканием. «Я закрою дверь, и ты1 не сможешь вышти, и ты1 зависим от меня. Пока ты1 не будешь заслуживать моего внимания, я не обращу его на тебя, и ты1 не пройдешь». По ходу как-то задействованы структуры внимания. И тогда достучаться невозможно. Он носит имя, допустим Андрей, и сюда подключается эгрегор всех Андреев.
Эгрегор Андреев не пропускает. Возможно, имеется такое основание, на базе которого можно договориться с эгрегором, понять его потребности, понять, как ты там завяз, на каких собственных амбициях и страхах, желаниях и потребностях. Потом выйти из зависимости от этого эгрегора, то есть приходится ра-отождествиться с именем. Затем, пока мы называем себя «я — человек», эти человеческие жадностные отношения будут востребованы структурой ума. И будут опять возобновляться. И даже если действительно выходить из собственных конструкций ума, то будут навязывать общественные. Ты будешь попадать в эту ловушку, поскольку ты находишься в сознании людей, пока ты человек. Надо подумать, как выходить из этого, оставаясь жить в человеческой цивилизации. Возникает вопрос у меня к высшим иерархиям по этому поводу. Как из этого выйти? Перестать ли называть себя человеком, перестать отождествляться со своим именем, изменить ли свое имя, отказаться от причастности к людскому обществу? Святые так делали: они уходили из общества и называли себя сынами Божьими. Сын Божий — это уже не совсем человек. И они выходили из этих общественных связей. Но как это сделать, оставаясь в обществе? Предполагаю, что есть ходы и решения, и вероятно, они простые, но мы их пока не видим.
Глава 17. Записки в ежедневнике
Орон:
— Сидит ж.а на проводах спиной ко мне. Провода — это в символе связь, то есть голой ж...ой на каналах связи сидит.
Смотрим и не поймем, что она там делает.
Лера:
— Я шла по улице, совершенно не думая о потусторонних вещах, и обнаружила усталость. Возникло чувство, будто бы с лица красота уходит и стягивается куда-то. Мне нужно было зайти к одной даме, а она весьма замечательная женщина, то есть хорошо замечает все изменения. И к ней приятно приходить тогда, когда хорошо выглядишь, поскольку она искренне радуется этому. А тут как так, без красоты, зайду к ней? Неприятно человеку будет.
Стала наблюдать, куда стекается вся красота, и увидела некую барышню, которая прячет красоту себе в матку, а она не вмещается. И она создала такой ящик квадратный. Села на него и еще двумя рукам держит эманации красоты в районе своих гениталий. Увидев это, я ей предложила: «Верни мое, а все, что твое, бери и пользуйся». А она в прострации заявляет: «Вся красота, какая есть у тебя, — это все мое». На это я мысленно рассмеялась: «Все будет поровну — есть мое и есть твое».
Этот момент вспомнился мне, когда стали разговаривать с Ороном. Оказалось что барышня одна и та же. Сидит на связи, на телефонной связи, то есть на коммуникации у Орона и на красоте у меня. Начали рассматривать. Действие явное, а смысл не проходит.
Орон:
— Есть такое понятие — жопится. Давай рассмотрим? Жадного человека часто называют ж...ой.
Как-то недавно просматривали проблему с деньгами. Когда человек жадничает, в астрале идет такая картинка — он засовывает деньги себе в задницу.
Что за народ! Ни на танцы идти, ни с эмоциями работать не хочет. Это потому что им надо управлять этим миром, колдовать, делать, чтоб все было по-ихнему. Думают так:
— Научите сразу влиять на реальность, на сознание, получать все удовольствия сразу: деньги, возможности и красоту, и чтоб за это нам ничего плохого не было. Все иметь и чтоб за это ничего не было.
Поэтому и желают убрать свою тяжелую программу, дающую проблему. Убрать геморрой по-легкому и дальше заниматься тем, чем занимались. То есть устранить следствия, не трогая причину, потому что сильно она нравится, причина эта. Хотя окружающим от этого имеется вред и дискомфорт, иначе бы их не регулировали свыше, не останавливали проблемами и болезнями. Ну и нас так же, к нам это тоже относится.
27 сентября. Орон загибается. Лопатку ему ломит так, что крыша от боли съезжает. Молотит Някова его через прошлое, веретено под лопатку засунула, и смерть делает, и разрушение. Помаленьку одыбался, окрысился и решил посмотреть: чего они меня достают, чего привязались девки, блин.
Вышел на свой большой терминал — черный властелин сидящий. Шапочка такая же, как у Яткова, с ушками отогнутыми, гладкая. Управляю ими там, они как собаки бегают, служат. Оторвал от себя белую и пушистую часть и бросил в миры, они и погнались за ней. Рвут, кусают, присваивают. Эта часть — Орон. Маленькая, белая и пушистая. И когда они ее обратно властелину приносят, он ее вкладывает в правый рукав, она поднимается по руке и устраивается где-то в районе правой лопатки. Больно при этом становится, сильно больно.
Холдинг — концерн — условный ангар — перепрограммирование. Девочки, живущие с Лилой, пытаются перепрограммировать ее. Сваливая все шишки на других, занимая место хозяйки и не уступая его. Лила не может найти себе место, а те сидят и не шелохнутся. Видны какие-то силовые линии, силовые структуры. Меняют, в общем, ее потихоньку.
