Одно неосторожное движение — и раздался громкий треск, а в воздухе повис терпкий запах трухлого дерева. Ветка оказалась гнилой и сломалась под моим весом. Меня словно из катапульты швырнуло на землю головой вниз. Казалось, я целую вечность летел эти несколько футов. Помню, трава была невероятно зеленая, ярче, чем в жизни. Я видел каждый стебелек с ползающими по нему букашками. Еще я помню божью коровку, которая сорвалась и улетела, напуганная моим падением. И наконец все затопила слепящая боль и вспышка, как бы от разноцветной молнии. Потом все поглотил мрак. Не знаю, как долго я пролежал под ветвями старой ели, скомканный болью, но совершенно неожиданно я почувствовал, что высвобождаюсь из физического тела, и вижу окружающее гораздо яснее, чем когда-либо прежде. Цвета засверкали новыми, поразительно живыми оттенками.
Я осторожно поднялся на ноги и огляделся. Похолодев от ужаса, я увидел, что мое распростертое тело осталось на земле. Крови нигде не было видно, но над правым виском набухала громадная шишка. Я пришел в сильное замешательство, потому что тело хрипло и прерывисто дышало, и по всему было видно, что оно в шоке. Это смерть, — подумал я, — я умер и уже не вернусь назад. Я увидел, что от головы тела тянется тонкая дымчатая нить. В этой нити не было ни движения, ни пульсации, и меня охватила жуткая паника. Я задумался, как мне быть дальше. Я словно прирос к месту то ли от страха, то ли по какой-то иной причине. Затем некое движение, единственное движение в этом моем странном мире привлекло мое внимание, и я чуть не закричал, вернее, закричал бы, если бы имел голос. По траве ко мне приближалась фигура тибетского ламы, облаченная в шафранную мантию ламы высокого звания. Его ноги были в нескольких дюймах над землей, и все же он плавно приближался ко мне. Я взглянул на него в полном ошеломлении.
Подойдя ко мне, он протянул руку и улыбнулся. Он сказал:
— Тебе нечего бояться. И тебе совершенно не о чем беспокоиться.
Мне показалось, что эти слова были сказаны на другом языке, возможно на тибетском, но я все понял, хотя не слышал ни звука. Никаких звуков вообще не было слышно. Я не слышал ни пения птиц, ни шелеста ветра в листве.
— Да, — сказал он, — проникая в мои мысли, — мы пользуемся не речью, а телепатией. И с тобой я общаюсь телепатически.
Мы одновременно взглянули друг на друга, потом на тело, лежащее между нами на земле. Тибетец снова поднял на меня глаза, улыбнулся и сказал:
— Ты удивлен тем, что я здесь? Я здесь потому, что ты притянул меня к себе. Я покинул свое тело в этот самый момент, а притянуло меня к тебе, потому что именно твои вибрации гармонируют с тем, от имени которого я выступаю. Вот я и явился. Явился потому, что мне нужно твое тело для того, кто должен продолжить свою жизнь в Западном мире, ибо перед ним стоит задание, не терпящее никаких помех.
Я в ужасе уставился на него. Этот безумец говорил, что ему нужно мое тело! Но мне оно тоже нужно, ведь это мое тело. Я не потерплю, чтобы у меня отбирали мою собственность за здорово живешь. Я против воли оказался выбитым из физической оболочки и был намерен в нее вернуться. Но тибетец явно опять читал мои мысли. Он сказал:
— Чего тебе здесь ожидать? Безработицы, болезней, несчастий, серой жизни в сером окружении, а потом, в не столь уж отдаленном будущем, смерти — и начинать все сначала. Добился ли ты чего-нибудь в жизни? Совершил ли ты что-нибудь, чем мог бы гордиться? Подумай над этим.
И я подумал. Подумал о прошлом, о разочарованиях, непонимании, несчастливой моей жизни. Он вмешался в мои мысли:
— Будешь ли ты удовлетворен, если я скажу, что твоя Карма стерта начисто, что ты внес материальный вклад в труд, имеющий огромное значение для всего человечества?
Я сказал:
— Ну, об этом я ничего не знаю, не слишком-то добрым было ко мне это человечество. Почему это должно меня волновать? Он сказал:
— Нет, на этой Земле ты слеп и не видишь истинной реальности. Сейчас ты не знаешь, что говоришь, но по прошествии времени и в иной сфере ты осознаешь, какие возможности тобою упущены. Мне нужно твое тело для другого человека.
Я сказал:
— Ну а мне что до этого? Не могу же я все время бродить, как привидение, а в одном теле нам будет тесновато вдвоем.
Видишь ли, я понял все это совершенно буквально. В этом человеке была какая-то неотразимость, какая-то настоящая искренность. Ни на одну минуту я не усомнился в том, что он действительно может взять мое тело, а меня отправить неведомо куда, но я хотел узнать побольше, я хотел знать, что я делаю. Он улыбнулся мне и ободряюще сказал:
— Ты, мой друг, получишь свою награду, ты избегнешь своей Кармы, ты переместишься в иное поле деятельности, и все твои прегрешения будут стерты, благодаря тому, что ты сделаешь. Но твое тело не может быть взято против твоей воли.
Вся эта затея мне совершенно не понравилась. Мое тело верно служило мне вот уже сорок лет, и я к нему уже как-то привязался. Мне вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь влез в мое тело и ушел в нем прочь. Кроме того, что сказала бы моя жена, живя с чужим человеком и ничего об этом не зная? Он снова посмотрел на меня и сказал:
— А ты не подумал о человечестве? Разве ты не желаешь сделать что-нибудь, чтобы искупить собственные ошибки, придать осмысленность всей твоей серой жизни? Ведь от этого ты только выиграешь. Тот, от имени которого я выступаю, продолжит твою нелегкую жизнь.
Я огляделся вокруг, взглянул на лежащее между нами тело и подумал: «а какая, в сущности, разница? Жизнь у меня была тяжелая, и я сыт ею по горло». И я сказал:
— Покажите мне то место, в которое я отправлюсь, и если мне там понравится, я дам согласие.
Передо мной мгновенно предстало полное величественной красоты видение, видение настолько прекрасное, что никакими словами его не описать. Я был вполне удовлетворен и сказал, что желаю, очень желаю получить освобождение и отправиться туда как можно скорее».
Старый лама коротко рассмеялся и сказал:
— Нам пришлось сказать ему, что так скоро это не произойдет, что ты сам еще должен явиться и посмотреть, прежде чем принять окончательное решение. В конечном счете это означает счастливое освобождение для него и трудную жизнь для тебя.
Я посмотрел на них обоих.
— Отлично, — заметил я наконец. — Я вернусь через месяц. Если к тому времени ты отрастишь бороду, и если ты будешь совершенно уверен в том, что хочешь пройти через все это, тогда я освобожу тебя и отправлю по твоему собственному пути.
Он удовлетворенно вздохнул, на лице его появилась блаженная улыбка, и он стал медленно возвращаться в физическое тело. Мы со старым ламой поднялись и вернулись в Тибет.
Солнце ярко светило на голубом безоблачном небе. Когда я вернулся в свое физическое тело, рядом со мной на полу безжизненно лежала опустевшая оболочка старого ламы. Он, подумал я, отошел к миру после долгой и достойной жизни. А я — О Священный Зуб Будды! — я-то сам во что ввязываюсь?
На дальние высокогорья, в Новый Дом отправились гонцы с моим письменным подтверждением, что я исполню свое задание, как меня о том просили. Гонцы вернулись, принося мне в знак дружбы и расположения немного того самого индийского печенья, бывшего предметом моей слабости в Чакпори. Как ни ряди, в своем горном пристанище я был узником. Я попросил разрешения пробраться хотя бы переодетым в мой любимый Чакпори, чтобы взглянуть на него в последний раз, но в этом мне было отказано.
— Ты можешь оказаться жертвой оккупантов, брат мой, — сказали мне, — ибо они с поразительной легкостью нажимают курок при малейшем подозрении.
— Вы больны, Досточтимый Настоятель, — сказал другой. — Если вы спуститесь вниз, ваше здоровье может не позволить вам вернуться. Если же прервется ваша Серебряная Нить, тогда Задание не будет выполнено.
Задание! Я не переставал удивляться тому, что в этом вообще усматривалось какое-то «задание». Для меня видеть человеческую ауру было так же просто, как человеку с хорошим зрением видеть другого человека, стоящего в нескольких футах перед ним. Я размышлял о том, как несхожи между собой Восток и Запад. Скажем, жителя Запада так же легко было бы убедить в преимуществах нового продукта быстрого приготовления, как жителя Востока — в какой-нибудь новинке в сфере разума.
Время летело незаметно. Я много отдыхал, больше, чем за всю мою жизнь. Затем, незадолго до окончания месяца и моего возвращения в Англию, я получил срочное повеление снова прибыть в Страну Золотого Света.
Сидя перед всеми этими Важными Персонами, я немного непочтительно подумал, что это напоминает военный совет! Остальные уловили мою мысль, и один из них сказал с улыбкой:
— Да, это и есть военный совет! А кто неприятель? Сила Зла, которая будет всячески препятствовать исполнению нашего задания.
