Мы не чувствуем себя достаточно компетентными, чтобы обсуждать достоинства или недостатки этого специфического сна. Его интерпретацию можно благополучно оставить Даниилам от физиологии, которые, подобно У. А. Хаммонду, доктору медицины из Нью-Йорка, объясняют сновидения и сомнамбулизм как результат возбужденного состояния спинного мозга. Он может быть бессмысленным, случайным сном, вызванным взаимодействием мыслей, которые механически занимают мозг в течение сна:
Когда рассудок угасает,
И разум лишь едва мерцает, —
Причудливо расцветит ночь
Игры воображенья дочь…
– когда наши мысленные действия продолжают совершаться независимо от наших сознательных желаний.
Наши физические чувства – это агенты, при помощи которых астральный дух, или «нечто сознающее» внутри нас, получает посредством контакта с внешним миром знание о фактическом существовании; тогда как духовные чувства астрального человека являются посредниками, «телеграфными проводами», через которые он поддерживает связь со своими высшими принципами и получает от них способность ясного и зрительного восприятия царств невидимого мира.[784] Буддийская философия утверждает, что благодаря практике дхиан можно достигнуть «просветленного состояния ума, проявляющего себя в непосредственном восприятии священной истины, так, что, открывая Писания (или вообще любую книгу?), их истинное значение сразу же вспыхивает в сердце».[785]
Однако если в первом случае вышеприведенный сон был бессмысленным, то в трех последующих случаях он мог быть повторен благодаря внезапному пробуждению той части мозга, которой он был обусловлен, поскольку во время сновидений или в сомнамбулическом состоянии мозг спит лишь частично и пробуждается к деятельности под воздействием внешних чувств, вызванных некой особой причиной: произнесенное слово, мысль или картина, запавшая в латентном состоянии в одну из клеток памяти и пробудившаяся от внезапного звука падающего камня, мгновенно порождает у дремлющего человека видение кирпичных стен, и т. д. Когда человек внезапно пугается во сне, при этом полностью не пробуждаясь, он не начинает и не заканчивает свой сон с одним этим простым звуком, частично его разбудившим, но часто переживает в своем сновидении длительную череду событий, сконцентрированных в узком отрезке времени, которое занимает этот звук, и приписываемый единственно этому звуку. Как правило, сновидения вызываются ассоциациями бодрствующего состояния, которое им предшествовало. Некоторые из них производят такое впечатление, что малейшая идея, касающаяся какого-либо предмета, связанного с определенным сновидением, может вызвать его повторение годами позже.
Тартини, знаменитый итальянский скрипач, создал свою «Дьявольскую сонату» под впечатлением своего сновидения. Во сне он увидел дьявола, явившегося перед ним и предложившего ему испытать искусство игры на его собственной, личной скрипке, принесенной им прямо из адских обителей; Тартини принял вызов. Когда он проснулся, мелодия «Дьявольской сонаты» столь живо запечатлелась в его уме, что он тут же записал ее; но когда он приблизился к ее финалу, все дальнейшие воспоминания внезапно оборвались, и он должен был отложить в сторону неоконченное музыкальное произведение. Двумя годами позже ему приснилось то же самое, и в нем он попытался заставить себя вспомнить финал при пробуждении. Сон повторился из-за того, что слепой уличный музыкант играл на своем инструменте под его окном.
Сходным образом Колридж написал во сне свою поэму «Кублай-хан». Проснувшись, он обнаружил знаменитые ныне строки столь сильно врезавшимися в свой разум, что он тут же записал их. Причиной этого сна было то, что поэт заснул в своем кресле, прочитав следующие строки из «Странствия» Пёрча: «Здесь Кублай-хан приказал построить дворец… окруженный стеной».
Популярную веру в то, что среди большого количества бессмысленных снов есть и такие, в которых часто содержатся предсказания о будущих событиях, разделяют и многие широко образованные люди, но не наука. И все же существуют бесчисленные хорошо документированные примеры сновидений, которые были подтверждены последующими событиями, и которые, таким образом, могут быть названы пророческими. Сочинения греческих и латинских классиков пестрят сообщениями о знаменитых сновидениях, некоторые из которых стали историческими. Вера в духовную природу сновидения была столь же широко распространена среди языческих философов, как и среди христианских отцов церкви; вера в предсказания и толкования снов (онейромантия) вовсе не ограничивалась языческими народами Азии, поскольку ими наполнена сама Библия. Вот что говорит о таких предсказаниях, видениях и пророческих снах великий современный каббалист Элифас Леви:[786]
«Сомнамбулизм, предчувствия и ясновидение – это лишь случайная или унаследованная предрасположенность видеть сновидение и пробуждаться во время произвольного, специально вызванного, или же естественного сна; т. е. воспринимать [и интуитивно постигать] аналогичные отражения астрального света… Атрибуты и инструменты для предсказаний – это просто средства для установления [магнетической] связи между предсказателем и тем, кто просит у него совета; они служат для того, чтобы фиксировать и концентрировать две воли [одинаково направленные] на одном и том же знаке или предмете; странные, сложные, движущиеся фигуры помогают собрать отражения астрального флюида. Таким образом, человек может иногда видеть в кофейной гуще или в облаках, в белке яйца и т. д. фантастические формы, существующие лишь в транслюциде [или воображении ясновидящего]. Видение в воде порождается усталостью ослепленного ярким светом оптического нерва, которая приводит к передаче его функций транслюциду и созданию церебральной иллюзии, заставляющей простые отражения астрального света выглядеть как реальные образы. Поэтому, для такого рода предсказаний наиболее подходят люди с нервным темпераментом, со слабым зрением и живым воображением, лучше всего приспособлены к нему дети. Но никоим образом не следует неправильно интерпретировать природу той функции, которую мы приписываем воображению в искусстве предсказания. Несомненно, мы видим посредством нашего воображения, и это является естественным аспектом данного чуда; но мы видим действительные и подлинные вещи, и именно в этом заключается чудо данного природного феномена. За подтверждением сказанного нами мы обращаемся к свидетельству всех адептов…»
Дайте же этому великому миру кружиться по грохочущим желобам перемен.
Теннисон
Вчерашняя цель – это исходный пункт для завтра.
Карлейль
Величайший мистик восемнадцатого века, ревностный последователь Якоба Бёме – Луи-Клод де Сен-Мартен – в последние годы жизни часто говорил: «Мне бы очень хотелось познакомиться с теми, кто угадывает истины, ибо только такие люди – живые». Эта фраза подразумевает то, что, кроме ограниченного круга существовавших в каждом веке мистиков, людей, наделенных верным психическим чутьем, в конце прошлого столетия все же было меньше, чем теперь. И действительно, тогда были годы, отмеченные душевной слепотой и недостатком интеллекта. Во время этого века хаотическая тьма и вавилонское столпотворение в отношении духовных предметов как никогда прежде царили в людских умах, переполненных заурядными научными познаниями, которые совершенно утвердились в массах. В целом отсутствие духовного восприятия не ограничивалось «Сорока Бессмертными»,[787] равно как и их менее претенциозными европейскими коллегами, однако почти все общественные классы заразились хронической болезнью под названием скептицизм и отрицание всего, кроме материи.
В последней четверти каждого века на запад периодически отправлялись посланники – с тех пор как тайные обряды (мистерии), единственные, имевшие ключи к секретам природы, были уничтожены в Европе языческими и христианскими завоевателями. И на этот раз все оказалось безуспешным. Феноменальные возможности Сен-Жермену и Калиостро приписывались только в модных романах – чтобы их имена остались в энциклопедиях для недальновидных, а, по нашему мнению, для более трезвых умов грядущих поколений, как имена обычных, но очень ловких шарлатанов.
Единственного человека, чьи силы и знания можно легко проверить при помощи точной науки, и тем самым установить прочную связь между физикой и метафизикой – Фридриха Антона Месмера – с научной арены Европы во всеуслышание называли величайшим «школяром-неучем» во всем, что касалось духовных предметов. Почти на целое столетие, а именно: с 1770 по 1870, на западное полушарие спустилась кромешная духовная тьма, и она установилась так, словно намеревалась надолго остаться среди образованных обществ.
