Ознакомительная версия.
Природа для мыслящего человека всегда полна значимых и важных уроков. Он подвергает мысленному разложению материю Вселенной, оставляя лишь ее силы; он подвергает разложению исторические процессы человечества, оставляя только бессмертный дух; он изучает законы, образ действия этих сил и этого духа, сотворивших материальный мир в целом и мир людей в частности, а посему не может не исполниться глубочайшего почтения, веры, безграничной любви к Беспредельному Богу, создавшему и утвердившему эти законы развития материи и сознания и поддерживающему существование этой Вселенной вещей и людей. В науке существует свой собственный Новый Завет; красоты философии не могут не трогать сердце. Неверующий астроном попросту безумен. Знакомство с обстоятельствами жизни трав и деревьев преподает нам гораздо более глубокие уроки веры и любви, чем все писания Фенелона и Августина.
Великая Библия Бога всегда открыта для всего человечества. Вечные цветы небесные постоянно изливают свое благоухание на смертные земные бутоны. Великая проповедь Иисуса была произнесена на горе, которая также, в свою очередь, проповедовала Ему, как Он проповедовал людям, и образы Его проповеди были теми же, что и в изначальной проповеди Мира человеку.
Если мне суждено завтра умереть и совершенно исчезнуть с лица Земли, я не приму никакого наставления в своих действиях сроком более чем до завтра, и мне не нужны будут какие-то свойства, существование которых не ограничивается завтрашним днем. Отцы мои, в таком случае, – это для меня всего лишь плодородная почва, из которой произрастают злаки, питающие меня сегодня; они давно умерли, сгнили в земле, обратились в землю, и память о них для меня не представляет ровным счетом никакого интереса. Ха, будущее! Мне дела нет ни до будущего, ни до грядущих поколений, ни до человечества в его развитии вообще! Я всего лишь один-единственный атом древесной коры: мне дела нет ни до его корней – они слишком глубоко, ни до верхних его ветвей – они слишком высоко. Я буду сеять только те семена, которые принесут мне плоды именно сегодня. Страсти определяют сегодня мои деяния, чтобы завтра мои же собственные амбиции свели их к нулю и отвергли. И другого закона для меня не существует. Для меня не существует нравственности: ее место занимает понятие целесообразности. Мне не присущ героизм; его успешно заменяют волчья жестокость, грубая лисья хитрость, ненасытность грифа и тупое упрямство быка, – что угодно, только не хладнокровная, спокойная отвага, которая во имя истины или любви заставляет твердо взглянуть в лицо смерти, а затем продолжить делать свое дело, пусть это и последние минуты перед погибелью. Привязанность, дружба, человеколюбие представляются мне всего лишь дикими фантазиями безумца, предметами насмешек или сочувствия.
Но, зная, что мы бессмертны и что Беспредельный Бог любит нас всех, мы просто не можем не видеть всего зла этого мира, причем мы считаем его глубокой тьмой, неизменно предшествующей рассвету, мы ждем света с минуты на минуту; мы осознаем, что мы сами, даже мы можем зажечь тонкую свечу, чтобы осветить мир хотя бы на то недолгое время, что она горит, и тем самым как-то помочь миру перетерпеть тьму до восхода Солнца. Вечное утро следует за продолжительной ночью; радугой окутаны небесные облака, роняющие на землю дождь для того, чтобы породить среди травы цветы и жемчуга – на дне морском; жизнь восстает из могилы, и душу не может в себе удержать разлагающаяся плоть. Никакие сумерки не могут помешать нам ожидать рассвета, и любое страдание есть лишь предвестник грядущего счастья.
Над великим всеобъемлющим хаосом человеческих проступков и заблуждений сияет прекрасный, чистый, ясный свет естественной, природной человеческой религии, раскрывающей всем нам Бога как Беспредельного Всеотца, совершенного, могущественного, мудрого, справедливого, любящего и абсолютно святого. Повсюду во Вселенной распространена прекрасная Великая Библия Бога. Материальная природа – это ее Ветхий Завет, которому миллионы лет, это тяжеленный том, содержащий в себе вечные истины, которые просто лежат у нас под ногами или сияют вечным неугасимым светом прямо у нас над головами, в то время как человеческая природа – это Новый Завет Бога Вечного, раскрывающий нам день ото дня все новые страницы, перелистываемые перстами Времени. Пред нами сияет Вечность, готовая немедленно вознаградить каждую доселе невознагражденную добродетель в нас, каждую неосушенную слезу, каждое незаслуженное страдание, каждую молитву, каждое чистое намерение или сердечное чувство. И над всем: над Природой, материальной и человеческой, над всей этой материальной жизнью и над вечными Прошлым и Будущим, – неизменно разливается беспредельная любовь Бога Отца, благословляющая все сущее, что было, есть и пребудет вечно.
Все сущее есть мысль Беспредельного Бога. Природа – это Его проза, а человек – Его поэзия. Не существует ни Случая, ни Судьбы, – лишь Всевышнее Божественное Провидение, заключающее в объятия всю Вселенную и поддерживающее в ней вечную жизнь. В прошлом существовало зло, природу которого мы бессильны понять; и ныне существует зло, с которым мы бессильны справиться или хотя бы как-то сопоставить его с совершенным благом Бога, в силу несовершенства любых теорий, которые может выдумать наш несовершенный разум. Существуют страдания, глупость и пороки всего человечества в целом; они характерны для всех народов, для каждого мужчины, для каждой женщины. Все их предвидела Беспредельная Божественная Мудрость, их существование определено Его беспредельными могуществом и справедливостью, и все они отлично соотносятся с Его беспредельной любовью. Думать иначе – значит полагать, что Он сотворил этот мир, только чтобы развлечь Себя Самого в минуты и часы бездействия наблюдением за глупостью и страданиями человечества, как, например, Домициан развлекался наблюдением за предсмертными корчами насекомых. Действительно, в таком случае нам не остается практически ничего, кроме как присоединиться к трагическому плачу Гейне: «Увы, ирония Бога подавляет меня! Великий Творец Вселенной, этакий небесный Аристофан, намерен вечно, и с сокрушительной силой, демонстрировать мне, маленькому земному немецкому Аристофану что веемой остроумнейшие сарказмы суть лишь жалкие фокусы, по сравнению с Его сарказмами, и насколько я ниже Его в юморе, в колоссальном всеосмеянии».
Но нет, нет! Бог совсем не так радуется непомерным человеческим страданиям. Мир – это отнюдь не Сейчас, лишенное будущего, и не тело, лишенное души, и не Хаос, лишенный Бога; однако это и не тело, распираемое душой, не Здесь, предшествующее ужасающему будущему, не мир во главе с богом, ненавидящим более половины своих творений. Не существует и не может существовать злого, мстительного и невежественного бога; напротив, Бог беспределен и зрим для всех как Истинная Первопричина, Совершенное Провидение, Которое превыше всего и вся, но, тем не менее, пребывает во всем и повсюду в Своих совершенных мудрости, силе, справедливости, святости и любви, обеспечивая благо и процветание всего и всех, предвидя и заранее заботясь о каждом мельчайшем пузырьке, возникающем на поверхности великого бурного потока жизни человеческой и людской истории.
Цель человека и всего его существования в этом мире состоит не только в обретении счастья вообще, но счастья именно в добродетели и через добродетель; добродетель в этой жизни является условием счастья в Жизни Грядущей, в то время как непременное условие следования добродетели в этом мире – это страдания, более или менее интенсивные, более или менее продолжительные, более или менее частые. Удалите из жизни страдания – и нет больше самоотверженности людской, нет больше жертвенности, нет больше самоотречения, героических добродетелей, нет больше высшей нравственности. Мы подвержены страданиям не только потому, что мы чувственны, но потому еще, что мы должны быть добродетельны. Не будь материального зла, не было бы и нравственной добродетели, и мир был бы совершенно неприспособлен для бытия человеческого. Явная неупорядоченность зримого мира и проистекающее от нее зло проявляются отнюдь не вопреки благости и могуществу Бога. Бог не только допускает, но и желает их. Такова Его воля, чтобы в этом материальном мире человек достаточно страдал, чтобы иметь возможность проявлять самопожертвование и отвагу.
Все, что благоприятствует проявлениям добродетели, что придает большую силу нравственной свободе, все, что может служить дальнейшему нравственному развитию рода человеческого, – есть благо. Страдания – не самое плачевное состояние человека в его земной жизни. Самое плачевное его состояние – это нравственное огрубение, которое могло быть порождено отсутствием вокруг него внешнего зла.
Внешнее и внутреннее физическое зло неизменно связано с целью своего существования, каковая цель состоит в торжестве нравственного закона в материальном мире, вне зависимости от последствий, в твердом уповании на то, что подвергающаяся в этой жизни унижению добродетель будет вознаграждена в Жизни Грядущей. Нравственный закон обладает собственными властью и разумом. Он никак не зависит от неизменно сопутствующего ему закона воздаяния и не лежит в его основе. Однако, несмотря на то что закон воздаяния не является и не должен являться определяющим принципом добродетельного деяния, он здесь совпадает с нравственным законом, ибо предоставляет добродетели законные основания для успокоения и надежды.
Ознакомительная версия.
