Между нами установилась незримая связь, хотя она, сосредоточенная на своём горе, этого не чувствовала. Мне захотелось помочь ей, сделать для неё что-то.
Я нагнулся к своей сумке и открыл её.
Там под самой застёжкой лежал лучший экземпляр моей добычи, которым я любовался весь день – огромное красное яблоко одного из самых вкусных осенних сортов – «Слава Победителю». С трудом помещаясь в моей ладони, оно по размерам напоминало небольшую дыню. Яркие прозрачные прожилки на его боках свидетельствовали о том, что яблоко вошло в завершающий период зрелости и должно быть съедено в течении ближайших нескольких часов.
Этот сорт с незабываемым вкусом не хранится долго и потому его нельзя найти на прилавках магазинов, да и сейчас такие красавцы попадаются редко – настоящий дар природы… Я больше всего хотел привезти домой именно это яблоко и показать его своим близким – но увидел плачущую женщину и заколебался.
Я почему-то почувствовал, что нужно отдать яблоко ей.
На секунду я вообразил, как мои близкие охали бы и ахали, разглядывая этот царь-фрукт и подумал – может быть, женщину можно утешить яблоком поменьше?
– Но ведь тогда это будет просто яблоко и оно не произведёт нужного эффекта, а может даже и навредить, – сказало что-то внутри меня.
– Вдруг женщина подумает, что её жалеют, подают ей, как нищенке, на пропитание.
Я мысленно представил себе, как женщина возьмёт большое яблоко в руки, удивится ему и хотя бы на минуту отвлечётся от своих бед – а потом испугался, что она засмущается и будет пытаться вернуть яблоко, а я не смогу настоять на своём и тогда мой план не сможет воплотиться в жизнь. И когда я испугался, я отчётливо понял, что самое красивое яблоко должно обязательно оказаться у неё.
Я вынул яблоко из сумки, прикрыл полой телогрейки и накрыл рукой.
Поезд летел по тоннелю, а женщина всё плакала. Некоторые люди уже заметили её слёзы и искоса поглядывали на неё, однако никто с ней так и не заговорил.
Приближалась моя остановка.
«Станция Крещатик», – объявил голос машиниста и двери вагона открылись.
Проходя к выходу, я дотронулся яблоком до пальцев женщины и как только она их разжала (я почему-то был уверен, что она не сожмёт их, а именно разожмёт), положил яблоко в её ладонь.
Женщина встрепенулась, ошарашенно посмотрела на яблоко и завертела головой, пытаясь понять, что произошло. Наши взгляды встретились и за долю секунды я прочёл в её глазах целую гамму чувств – испуг, недоумение, удивление, благодарность, протест – как бы там ни было, энергия жизни ворвалась в неё своей вечно обновляющей струёй и сшибла с исподволь засасывающей негативной волны. Рука женщины дрогнула, пытаясь понять, что делать с яблоком дальше, но удержала его. А я тем временем вышел из вагона и закрывшиеся за мной двери снова разъединили нас в пространстве Вселенной.
Так дар Евы Адаму прошёл по кругу времён и вернулся её наследнице от его потомка очистительной жертвой.
* * *
Конечно же, ничего особенного сразу после этого со мной не произошло. Жизнь текла своим чередом, я пытался решать свои проблемы и вскоре забыл этот случай.
Через год я развёлся, затем женился снова. Потом последовали: новая квартира, новая учёба, новая профессия, новая работа, рождение ребёнка и новая жизнь.
С тех пор у меня были духовные прозрения, тяжёлые уроки и впечатляющие победы. Была первая книга, первый успех и первая плата за него.
Были события и путешествия, были многие люди, которым я помог за деньги и некоторые, которым я помогал просто так.
В каждом из случаев такой помощи, как пытался убедить меня мой ум, было намного больше осознанности, значимости и пользы, чем в спонтанном движении души, проявившемся в киевском метро – ведь в дальнейшем я имел возможность наблюдать работавших со мной людей и видеть, как они меняются после наших встреч.
Но почему же ни один из этих случаев, возникая в моей памяти, не вызывает такое же тепло в душе и такое же ощущение единства со Вселенной, не пробуждает во мне такую же радость и осмысленность целостной картины бытия?
Мне почему-то кажется, что всё ценное и значительное, что произошло со мной в последующие годы, случилось благодаря большому красному яблоку, неожиданно захотевшему оказаться в руках светловолосой незнакомки. Во всяком случае, я вспоминаю о нём всякий раз, когда жизнь радует меня очередным сюрпризом.
* * *
– Ну вот, – улыбается мой духовный наставник Мерла, заглядывая в написанный мной текст, – видишь, как всё просто. – Помог ли ты этой женщине больше, чем своим нынешним клиентам или нет – какая разница? Значение имеет не то, что ты ей дал, а то, что ты тогда дал себе сам.
Конечно, сейчас ты уже умеешь работать над собой, осознаёшь значение добрых дел для своей кармы и обладаешь большими возможностями для того, чтобы исправлять судьбы других людей.
Но ведь и дано тебе немало – не последним делишься.
Теперь посмотри на то, кем ты был и что для тебя значило это яблоко.
Так что не удивляйся тому, что тот бедный, невежественный и закомплексованный юноша, из которого ты вырос, дал себе тогда очень, очень много.
* * *
…Земля, несущаяся в безбрежном космическом пространстве, хватает ли тебе нашей любви? Не устала ли ты нести на себе человечество, вечно спешащее за иллюзорным счастьем и походя потребляющее твои главные дары?
Хотим, чтобы ты чувствовала себя в бескрайнем космосе любимой, защищённой и почитаемой твоими детьми.
Как большое красное яблоко в тёплой женской руке.
Как молодой человек, правящий Судьбу по наитию свыше.
Как эта книга, улучшенная трудами Мерлы.
Как благодарное сердце в центре Вселенной.
Синее небо. Белоснежные вершины фиолетовых гор. Наверх лучше не смотреть – ослепляющий кружок солнца будет долго прыгать разноцветными пятнами в тотчас же увлажнившихся глазах.
Где-то там, возле солнца подвижной точкой парит древний орел. Пастух не видит его, но знает, что он здесь. Мысленно можно подняться к нему и кружить рядом с ним в бескрайней синеве.
Орел – царь гор. В этих местах лишь ему, птице, позволено есть животных. Пастуху приходилось защищать от него свое стадо в периоды приплодов, но он никогда не жалел, если орлу все же удавалось улетать с добычей – царь брал свое.
* * *
– Энрике! Энрике! Еле слышный крик выводит старого пастуха из состояния задумчивости. В поисках нового пастбища он опять забрался слишком высоко.
Товарищи пастуха чуть различимыми фигурками мелькают где-то внизу. Они отчаянно машут руками, стараясь привлечь его внимание. А с годами им все труднее это сделать. Старик отправляется собирать сухую траву для костра и подолгу стоит посреди плато, обдуваемый переменчивыми ветрами гор.
– Пришла Манекита, – говорят ему товарищи, пока он, отряхиваясь, спускается к ним с утеса по узкой тропе. – Она хочет забрать свою овцу.
Отдать овцу хозяину – обычное дело. Но Каиме и Акин соблюдают традицию – старший должен знать, что творится в отаре.
* * *
Энрике молчит. Это тоже дань неписаным правилам – отдавший овцу знает, что на время выпаса пастух становится хозяином отары, и хотя не было случая, чтоб из-за возвращения возникал спор, было бы неправильно отдать частицу своего стада просто так, без всяких объяснений.
– У меня заболел муж, – выступает вперед Манекита. – Нужно заплатить знахарю за лечение.
Манекита – мать троих маленьких детей, сохранившая девичью фигурку и веселый нрав. Она смотрит на Энрике, смешно прищурясь – солнце бьет ей из-за спины пастуха прямо в глаза.
Энрике подает знак Каиме. Теперь до самого вечера придется управляться с Акином вдвоем – Каиме когда-то ухаживал за Манекитой и наверняка возьмется ее провожать. Впрочем, это и к лучшему – женщине с овцой в одиночку будет трудно спуститься с горы.
Старый пастух молча отдает молодому шерстяной плащ, служащий ему когда тентом, когда одеялом. Это разрешение поспать – до полной луны по ночам за стадом следит Акин. Старик молча радуется: нет времени лучше, чтобы отвлечь мысли от стада и побыть одному в горах. Вечером солнце не так ярко светит и орел будет хорошо виден среди быстро чернеющих гор.
* * *
Каиме с овцой едва поспевает за быстрой походкой Манекиты. Женщины в ее возрасте в селении боятся показываться на людях, а вот она везде ходит сама. В юности Каиме и Манекита были очень близки, но их дружбу прервал голос пробудившейся природы. Манекита вышла замуж за сына старосты, а Каиме завел подружек среди приходящих в селение скупщиц брынзы и одеял.
* * *
Акин спит, раскинувшись на двух пончо. Старый пастух смотрит в небо, изредка переводя взгляд на блуждающих по плато овец. В том, что житель селения назвал бы едва видимой точкой, старик различает распростертые крылья, острый силуэт головы и вибрирующий от напряжения хвост. Точка пришла в движение – орел бросился вниз за пищей.
