Хищники не так страшны сами по себе, они выполняют свою миссию. Но вот навязываемое ими эволюционное «сумасшествие» стало общим «достоянием», так как его приняло большинство, которое своим мироощущением определило культуру отношений с реальностью и соответственно среднюю продолжительность жизни в ней. А все иные стандарты эта когорта правящих оценщиков будет органически воспринимать в штыки. Завоёванный ими комфорт заткнул за пояс всю их духовность. Истории о жизни, которыми наводнено наше общество, в основном связаны с битвой за материальные средства, за власть эго. На этом фоне поголовной «материальщины» «серьёзным сумасшедшим» типа — искателям духа, приходится маскироваться, чтобы на них не навешали ярлыки иного — «нестандартного помешательства».
Поэтому нельзя сказать точно, что же творится с начинающими исследователями духа, когда они теряют человеческую форму. Сходит ли человек в этом случае с ума или, наоборот, становится нормальным.
По внешним признакам поведения в этот переходный для него период он похож на ребёнка, который ещё или уже не знает, что же ему — белой вороне — делать в стае чёрных воронов. Его причуды, подозрительность, безотчётное веселье или хандра не ведают границ. Он не вписывается в окружающее. Но у всех его текущих настроений есть одно общее свойство: они быстротечны и не поддаются обычной логике. Шкала стандартных человеческих приоритетов стёрта и случайные мысли, эмоции ещё как-то связанные с людьми, лихорадочно мелькают как беженцы без пристанища. Классификационный аппарат бывшей системы ценностей даёт сбой. Как писал один адепт: «живу я светло, потому что знать не знаю, для чего я живу и почему всё это, и какова польза от того». Но до такого состояния ещё нужно докарабкаться.
Свобода — это когда утром просыпаешься, а желаний что-либо делать нет, смысла в жизни тоже нет, — свободен от всего без лишних вопросов. Но так же нет депрессии и апатии. Чист, как дитя и наполнен тайной. И что-то неуловимое и первозданное продолжает жить в тебе дальше. Толтек «умирает» неотвратимо и безжалостно, расставаясь со своим эго, чтобы невесомым и беспристрастным войти в Вечность.
Этап движения за свои границы можно сравнить с тонущим кораблём. На борту крики, паника, неразбериха, но капитан на мостике обязан сохранять спокойствие. Конечно, цепляют за душу некоторые вопли утопающих, но скоро всё стихнет. Капитан, сопереживает их горю и отчаянию, но не так сильно. Потому что на борту оказались скверные пассажиры, которые вечно дрались, портили обшивку корабля и гнусаво канючили друг у друга материальные ценности. А после всего этого, жаловались на тяжёлую жизнь. Да и корабль староват, а капитану нужен новый, чтобы устремиться в дальние акватории. Правда, выживет ли он сам после катастрофы, он точно не знает.
Пассажиры в этом образном сравнении — это наши мысли, отражающие чаяния всех людей. Корабль — это внутренний мир человека с текущей системой ценностей. А кто капитан — догадайтесь сами.
В кризисный период переориентации жизненных основ, в состоянии «паники на тонущем корабле» довольно трудно быть деятельным участником в жизни социума, так как расторгается связь с ним. Особенно сложно строить совместные опланы. А вот стать завсегдатаем палаты номер шесть вполне возможно. Дело в том, что на этой стадии развития неопытный следопыт духа лишь только осваивает абстрактный уровень его нового видения жизни. В приведённой выше аналогии — капитан ещё грезит о своём новом корабле, о дальних странах. И только после того, как он получит его в своё распоряжение, он сможет свободно посещать их, входить в чужие порты или устремляться в нейтральные воды в случае опасности.
Этап потери человеческой формы, вероятно, можно пройти безболезненно, — всё зависит от изобретательности исследователя и его решимости. Но из собственного опыта автор не припомнит шедевров такой тактики у кого-либо. Без борьбы социум так просто не отпускает своих членов и, конечно, без борьбы за независимое осознание. Примерно так обстоят дела на пути воина.
Ученик же становится в их ряды после освоения и закрепления новой магической реальности. Его можно считать готовым к равной борьбе (игре) в социуме, когда он имеет, пусть небольшую, но свою «пядь» на неизведанной территории. Как поётся в песне: «на маленьком плоту сквозь бури, дождь и грозы…». За оплот своей устойчивости можно принять достижения в виде стабильных осознанных сновидений, инсайты. И, конечно же, наряду с этим, — всё более объективный подход к исследованиям.
«Другая» жизнь во 2-ом внимании будет вносить свои абстрактные коррективы и в отношения с людьми. До этого момента все действия, предпринятые в социуме, преждевременно относить к воинскому искусству сталкинга. Они скорее будут представлять собой очередную социальную игру. Даже, в случае их успешного завершения, незадачливый сталкер проигрывает в приобретении внутренних качеств, так как игра ведётся в одни ворота — в одной плоскости тоналя. Правила же игры должен задавать опыт, приобретённый в нагуале, как истинно альтернативный ракурс на жизнь, не позволяющий попасть в очередную ловушку, коих не счесть.
Обычный сталкинг среди людей преследует цели налаживания эффективных отношений в социуме. И не всегда эти отношения безупречны с позиции воина. Общество подпитывает себя общепринятыми иллюзиями, находящихся в запасниках 1-го внимания. А магический сталкинг через повседневную деятельность в основном направлен на осознание энергетического тела. Как видно из этого, разница между ними огромная.
Чем вы будете заниматься, когда основательно потеряете чел. форму, и как трансцендентальный путешественник предстанете, например, в виде шара энергии — без рук, без ног, без привычной чувственности физического тела? Видимо, только играми сонастройки с реальностью, расширения своего восприятия, слияния с бесконечностью. Вот это и есть тот абстрактный уровень истинного сталкера, та философия жизни, с которыми он может идти дальше. Интересы такого рода находятся за пределами человеческих представлений; что это такое можно будет понять только на практике.
А чтобы избежать коллизий переходного периода ученика-воина, нужна либо большая решительность в продвижении по пути, сводящая на нет колебания и всяческие сомнения; либо следует войти во вкус состояния своей затяжной неопределённости.
Свобода нестабильна. Воин никогда не пользуется продолжительное время одними и теми же подпорками. Он постоянно раскачивает системы, в которых находится. Они всегда окружают нас — нераспознанные операционные оболочки нагуаля и, как обычно, обыгрывают каждого человека и по времени, и по совершенству игровых ситуаций, провоцирующих его на опрометчивые поступки. Следствия их обучающих игр мы ощущаем кожей, дряхлеющей, как и весь организм.
И ещё нужно принять во внимание следующий момент. Для того чтобы окружающие не показывали пальцем на тех, кто стоит на этом непростом пути, и не говорили: он другой, необходимо научиться быть избирательно закрытым для социума. Очень часто наивная открытость неофитов даёт повод навешивать на них разнообразные вывески, типа — белая ворона, эгоист, изгой, ни рыба и ни мясо и т. п. Что ещё больше усугубляет замешательство переходного периода. Ну что же? — Дорожка людей знания едва заметна под терниями стереотипов и ярлыков человеческого общества. На то и нужна воинская дисциплина, чтобы разглядеть свою тропу в чертополохе иных суждений и не оступиться.
А шансов сделать неверный шаг — предостаточно и больше. Ловушки расставлены повсюду. Поэтому, исходя из малой вероятности встречи с истинным последователем этого пути, под самовывеской «отважный толтекский воин», как правило, можно обнаружить неудачника или больного человека, которому требуется помощь. Естественный отбор среди людей знания ещё более суров, чем в человеческом обществе. Впрочем, за той же вывеской самозванца может находиться обычный манипулятор человеческим вниманием-энергией или стяжатель материальных благ. Но таких членов общества пока больными не считают; они — его характерная черта.
Что касается отношений с людьми в период усвоения воинских атрибутов жизни, то нужно принять во внимание, что использование контролируемой глупости — не простое занятие для начинающих в аспекте коммуникации. Окружающие люди не столь наивны и глупы, чтобы, в конце концов, не почувствовать, что с их членом социума что-то не так. Они быстро ощущают фальшь и притворство в общении.
В этих обстоятельствах толтекский воин понимает, что с одной стороны он не может быть до конца открытым с людьми, в условиях, когда уже не разделяет их многие жизненные интересы. Если он раскроет все свои карты, его просто не поймут, и подспудно будут считать потенциальным врагом в своём стане. Или в лучшем случае начнут опасаться, испытывая неприязнь или даже чувство зависти.
