Набаты новых революций, пришествие пролетариата на арену истории звучали похоронным звоном для богатых классов. Отсюда упадочничество, мистика, уход в средневековье, мечты о «золотом веке». Но наряду с данью мечтам идут лихорадочные поиски новых решений. Все меньше панегириков демократии, все чаще провозглашаются концепции «сильной власти», «железной пяты» как панацеи, которая может вывести мир капитала из кризисов, укрепить его устои. Приобретает все более широкое распространение пропаганда милитаризма, расизма.
Идеи гуманизма, в том числе и облеченные в христианские формы, уступают место надеждам на «сильную личность», «сверхчеловека».
Наиболее ярко этот разрыв с прежней идеологией выразил Фридрих Ницше в своих работах «Так говорил Заратустра», «Человеческое, слишком человеческое», «Антихрист».
В 1883 году, когда Ницше выпустил свой наиболее известный труд «Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого», умер Рихард Вагнер, только что завершив цикл эпических произведений, основанных на древнегерманской героике. Последним его произведением явилась опера «Парсифаль».
«Парсифаль», самая длинная, пожалуй, опера Вагнера, была в то же время посвящена и самой долгоиграющей для оккультной Европы теме Святого Грааля, трудноопределимому пределу мечтаний, достижение которого сулило неисповедимое блаженство, несметное богатство и несокрушимое могущество. Миф о Граале и связанном с ним рыцарском «братстве» — ордене «храмовников» был особенно близок «каменщикам», которые стремились произвести свою генеалогию из средневековья и рыцарства.
Легенда о Парсифале, рыцаре, который удостоился стать избранным, войти в «братство Грааля», у масонов не менее почитаема, чем миф о строителе «Соломонова храма». В поэме фон Эшенбаха в зашифрованном виде находят чуть ли не все градации масонских степеней, символы могущества «братства».
Предмет высших желаний рыцарей — загадочный Грааль. Его значение различными авторами истолковывается по-разному. Одни считают, что это чаша, в которой была собрана кровь распятого Христа. Чаша (некоторые видят ее изумрудной) и кровь, обладающие магической силой. Фон Эшенбах приписывает эти свойства некоему камню, который обладает широкой гаммой чудодействия — способен кормить и одевать своих владельцев, одарять их богатствами, исполнять их желания, отдалять смерть, возвращать молодость. В его волшебном огне умирает и возрождается птица Феникс.
Короче, в Граале слились мотивы как христианских, так и языческих сказаний, понятия талисмана и философского камня алхимиков. Кое-кто сравнивает его с волшебным камнем библейского пророка Даниила, другие — со сказочными камнями индийских, кельтских, скандинавских и древнерусских мифов и былин. Ради обладания феноменом рыцари идут на любые жертвы, принимают обет безбрачия. Исключения делаются для тех, кому уготована судьба стать королем и продолжать свой род: «Тем из братьев, — говоря словами фон Эшенбаха, — коим дан приказ в какой-нибудь из стран, где нет монарха, по закону державную надеть корону», Нетрудно здесь найти связи и с рыцарскими легендами Англии, поскольку многие из персонажей связаны со двором короля Артура. Поэма восхваляет силу и влияние братства храмовников. Войны их, причем, имели особый смысл, поскольку «им запрещалось воевать, чтоб просто славу добывать…». Грааль, который сам давал знать, кого можно включить в его братство (на камне появлялись и исчезали имена «достойных», чем не компьютер?), был как бы центром особой власти и могущества избранных, моделью огромной и законспирированной власти.
А символом, выражавшим его исключительное могущество, было мистическое копье, которое вносили вместе с Граалем в замок короля Анфортаса, когда там принимали Парсифаля:
Оруженосец в зал вбегает,
И крови красная струя
С копья струится, с острия,
По рукаву его стекая.
И, не смолкая, не стихая,
Разносится со всех сторон
Истошный вопль, протяжный стон.
А это вот что означало:
Все человечество кричало
И в исступлении звало
Избыть содеянное зло,
Все беды, горести, потери!..[100]
Копье с постоянно струящейся кровью, символ содеянного зла и необходимости искупления, в данном случае имело определенный адрес. Считают, что речь идет о копье, которым римский центурион (сотник) Лонгин пронзил грудь Христа, распятого на кресте. Пролитая кровь затем будто бы и была собрана в чашу-Грааль. А сам сотник обратился к христианству и чудодейственно излечился от катаракты.
Волшебные и заколдованные копья присутствуют в легендах разных племен и народов. Например, волшебное копье избрано символом династии Меровингов. Как объясняют авторы книги «Священная кровь и Святой Грааль» Бейджент, Ли и Линкольн, сокровенной тайной масонов, ведущих свое происхождение от рыцарей-«храмовников» и рыцарей-«катаров», является тайна происхождения Меровингов.
Создатели ордена «рамовников», представители малоизвестного, но влиятельного Сионского ордена считали Меровингов прямыми наследниками Христоса, а того, в свою очередь, называли продолжателем рода царя Давида. В программе ордена — восстановление свергнутых Каролингами Меровингов на европейских тронах. (Правда, Каролинги женились в основном на женских представительницах дома Меровингов.) По этим теориям, на роль современных продолжателей рода царя Давида могут претендовать довольно многочисленные представители европейских монархий и аристократии. Авторы ссылались на документы, по которым прослеживали генеалогию магистров Сионского ордена, и на беседы с современными его руководителями, живущими во Франции. Они поместили фотографию господина Анри Плантара, руководителя Сионского ордена-аббатства, снятую в 1982 году.
Запомним эту кажущуюся парадоксальной теорию возвращения Меровингов на высшие посты объединенной Западной Европы. Дело в том, что у нее возникла антитеза, которая иудейский компонент заменила германским.
Вагнер и Ницше в период создания «Парсифаля» совместно совершили паломничество в Вену. Там среди реликвий Габсбургов в Хофбургском дворце выставлено копье Лонгина, воспетое Эшенбахом. Речь идет о его сломанном наконечнике, соединенном медными, серебряными и золотыми нитями. В середину наконечника вплетен гвоздь, которым будто бы был прибит к кресту Христос.
На звание копья Лонгина вообще-то претендует не менее 13 сходных реликвий. Но ту, что находится в Хофбургском дворце, считают наиболее достоверной.
Согласно легенде, копье было изготовлено приблизительно за пять веков до нашей эры. Процедура его изготовления (вспомним, как описывается в легендах сотворение древними кузнецами различных магических мечей и щитов) была обставлена таинственными ритуалами. Оружие должно было символизировать магическую силу крови «богоизбранного» народа, поскольку заказ на него поступил от иудейских царей.
После завоевания Иудеи римлянами копье перекочевало к завоевателям. На Голгофе оно в руках Лонгина, как считается, сыграло историческую роль в судьбах христианства. Удар центуриона сократил мучения Иисуса на кресте. И главное — помешал намерениям врагов Христоса перебить ему ноги. Удалось сохранить облик мессии (кости мессии, по пророчеству, не могут быть сломаны). А копье Лонгина было сочтено священным и стало предметом почитания. Копью затем приписали свойство содействовать удачам всех, кто им владел, причем как в добрых, так и жестоких предприятиях.
Тревор Равенскрофт в книге «Копье судьбы» перечисляет владельцев копья: римский император Константин I Великий, узаконивший в 313 году христианство, византийский император Юстиниан, Карл Мартелл, разбивший арабов при Пуатье (732 г.), Карл Великий, коронованный в 800 году императором, семь представителей династии Гогенштауфенов.
Карл Великий (Каролинг) избрал копье своим символом. Владея им, он считал, что правил Европой, ее народами по «божественному праву».
Копьем владела вереница германских монархов от Генриха I Птицелова и Оттона Саксонского до Фридриха I Барбароссы. Фон Эшенбах — певец «копья судьбы» — тоже был немцем. Целые ветви «братства «Грааля», особенно тевтонская и ордена меченосцев-балтийцев, были германскими. И не случайно Вагнер избрал «Парсифаль» с копьем — символом для завершения «кольца» своих опер.
Ницше, однако, разгневался на Вагнера за «христианские нотки» в «Парсифале». Подобно тому как масоны препарировали Библию, приспосабливая христианство под свои цели и ритуалы, так и немецкая ветвь масонства, одержимая идеями германского величия, не преминула дехристианизировать мифы масонства, заставить их работать на «арийскую» тему.
