22
Еврейское слово «каббала» происходит от корня «получать». Поэтому это есть запись учений, полученных халдейскими магами и посвященными евреями (Даниил был главой магов) от Заратуштры, наставления которого, вследствие их глубоко философского смысла, были предназначены лишь для немногих, в то время как экзотерические ритуалы магизма выродились до простонародной вульгарной магии, иудаизма и других деградировавших антропоморфных и ритуалистических систем.
Скорее, «Эволюции». Эта книга является демонстрацией системы, которая рассматривает вселенную математически, показывая на основании систематического развития «творения» и гармонии, царящей во всех ее законах, что она должна была произойти из Одного Источника – ЭЙН СОФА – Бесконечного НИЧТО. Что он никогда не имел начала и не будет иметь конца; потому мертвые буквы, содержащиеся в книге «Бытия» – непостижимы без помощи каббалистики…
игра не стоит свеч, франц.
Да свершится правосудие, рождаемое на небесах (лат.).
Не все члены Теософического общества – теософы; как необязательно, что члены так называемых христианских церквей – все христиане. Истинных теософов, как и истинных христиан, очень, очень мало; и есть практические теософы в рядах христианства, как есть практические христиане в Теософическом обществе, стоящие в стороне от всего ритуального христианства. «Не всякий, говорящий Мне „Господи! Господи!“, войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф 7:21).
«Такая» теософия – не религия, а скорее РЕЛИГИЯ – если вообще это так. Пока мы предпочитаем называть ее философией; теософия же, кроме того, содержит все религии, поскольку это сущность и основание всего. Правило III Теософического общества гласит: «Общество представляет собой не какое-то особенное религиозное убеждение, оно совершенно несектантское и включает в себя профессоров всех убеждений».
Том 1, стр. 492–494.
Наоборот (лат.).
Лучше поздно, чем никогда! (фр.)
сам по себе, лат.
Не в первый раз этот справедливый упрек несправедливо ложится у порога моей двери. Совершенно справедливо, что «материал сильно нуждается в систематизации», но это никогда не входило в мою компетенцию, поскольку я излагала совершенно самостоятельные и отдельные главы, расположенные одна за другой. Я тогда еще не знала, начала ли я серию статей, одну книгу или две, как м-р Синнетт правильно замечает в своем труде «Оккультный мир». Да мне было, собственно, все равно. Я считала своим долгом дать несколько намеков, указать на опасные тенденции развития современного спиритуализма и привести в качестве доказательств правильности своих заключений все утверждения и свидетельства древнего мира и его мудрецов, какие только могла найти по данному вопросу. Я сделала все, что было в моих силах. Если бы критики «Разоблаченной Изиды» не забыли учесть, что: (1) ее автор никогда не изучала английский язык, и с детства, в котором только и учила разговорную речь, не говорила на нем до тех пор, пока не побывала с полдюжины раз в Америке; (2) многие из доктрин (или лучше сказать – гипотез?), описанных в этой книге, надо было сначала перевести с азиатских языков; и (3) многие, если не все, цитаты и ссылки на другие работы касались изданий, многие из которых были уже давно распроданы, а большинство из них доступно только ограниченному кругу лиц, и сама автор никогда их не читала и не видела, хотя нет сомнений, что цитируемые отрывки точны до мелочей – тогда они, возможно, были бы настроены менее критично. Однако «Разоблаченная Изида» является только entrée en matière [вступлением] к цитируемой выше статье, и я не должна терять время на разъяснения ее достоинств и недостатков.
В действительности, утверждения, сделанные от имени «Братства» живых людей, не были никогда и на половину такими тенденциозными, как те, что каждый день делают спиритуалисты от имени развоплощенных духов умерших людей.
И сейчас не обещают.
Просим обратить внимание на эту фразу всех тех наших Братьев и друзей на Западе и в Индии, кто был склонен или не верить, или обвинять «Братьев Первой Секции» в административных ошибках и просчетах Теософического общества. С самого начала наши Братья были уведомлены, что Первая Секция может отдавать распоряжения только тем, кто знает их лично, но никогда она не обещала руководить или даже защищать ни эту организацию, ни ее членов.
А.П. Синнетт. Оккультный мир.
Только с мистером Синнеттом, и пока только лишь с ним. Его отношения с некоторыми другими Братьями были личными в той мере, в какой они сами того желали.
Медиум – наподобие почтальона, доставляющего письма от одного человека к другому; как помощник электрика, когда старший говорит ему, как повернуть гайку и установить проволоку в батарее; и никогда в роли духовного медиума. «Мадам Блаватская» никогда не нуждалась и никогда не прибегала к сеансам в затемненных комнатах, кабинетах, к «состоянию транса», «гармонии», и ни к одному из сотен условий, в которых так нуждаются пассивные медиумы, которые не способны даже предположить, что должно произойти в следующую минуту. Она всегда заранее знала и могла сказать, что должно произойти, но всякий раз воздерживалась от правильного ответа – в целях достижения полного успеха.
Автор «Тайной доктрины» покорнейше напоминает, что она никогда не отрицала в отношении доктрин, разъясненных м-ром Синнетом, привилегию того, что они впервые были ясно «ОБЪЯСНЕНЫ», в печати, в «Эзотерическом буддизме». Единственное на чем она решительно настаивает, это то, что они были открыты некоему европейцу, а через него и другим европейцам, не в первый раз. Имеется несомненная разница между «опубликовать» и «открыть»; прекрасная зацепка, используемая нашими общими врагами. Более того, автор «Тайной доктрины» не была первой, давшей естественное объяснение той самой сентенции, которую использовал наш высокочтимый друг и корреспондент; это было сделано многими критиками как вне, так и внутри Теософского общества. Речь идет здесь не о разногласиях между м-ром Синнеттом и Е. П. Блаватской, но между ними, с одной стороны, и их критиками, с другой; причем, оба они связаны друг с другом (как теософы, верующие в эзотерические учения) обязательством защищать Священную Доктрину от нападок с любых сторон – посредством ее разъяснения.
Это доказывает, во-первых, что желание защитить в печати друга и товарища по работе quand même [во что бы то ни стало, франц. ], даже если он не полностью прав, все же не всегда разумно; и, во-вторых, что всякий опыт приходит со временем. «Хороший адвокат не только слушает, но и исследует каждый случай, и если он опасается проиграть дело, он отказывается от него», – поучает Фуллер. Из меня не вышло «хорошего адвоката», и я несу свою карму за это; из «адвоката» я превратилась в «обвиняемого».
«Тайная доктрина», том I, Введение, стр. 21. – Прим. редактора.
Так мы говорим теперь. И мы не отказываемся ни от одного слова, сказанного тогда; и «Тайная доктрина» подтверждает это. Но это вовсе не противоречит тому факту, что любое учение, высказанное когда-либо публично, не может далее рассматриваться как «эзотерическое». Эзотерические идеи, изложенные в «Эзотерическом буддизме» и «Тайной доктрине», стали теперь экзотерическими. Замечание о «злобной» критике не исключает того, что она была «очень важной»; таковы, например, большинство замечаний Карлейля. Несколько лет назад, в то время, когда наши доктрины были едва очерчены, и востоковеды ничего о них не знали, всякая дискуссия и критика такого рода была «бесполезной». Но сейчас, когда эти доктрины распространились по всему миру, пока мы не назовем вещи своими именами и не признаем наши ошибки (например, написание буддизм вместо «будхизм» – ошибка, кроме того, отчетливо приписанная непосредственно нам, «индийским теософам», а вовсе не м-ру Синнетту), наши критики будут иметь бесспорное право обвинять нас в том, что мы пустились в плавание под фальшивым знаменем. Нет ничего более пагубного для нашего дела. Если мы хотим, чтобы на нас смотрели как на теософов, мы должны защитить ТЕОСОФИЮ; мы должны защитить наше знамя, прежде чем мы подумаем о защите нашей собственной незначительной личности и amour-propre [самолюбия, франц. ], и должны быть готовы к тому, чтобы принести себя в жертву. Именно это я и пыталась сделать во Введении к «Тайной доктрине». Жалок знаменосец, закрывающий свое тело от вражеских пуль священным знаменем, которое ему доверили!
