Среди прочего они повторяли: «Мы собираемся отправиться в далекое путешествие и попытаемся пройти через игольное ушко», «Мы собираемся плыть как крошечная частица в этой безбрежности вокруг нас», «Мы собираемся превратиться в летающего змея и слиться с космосом», «Мы собираемся путешествовать вместе с эманациями космического паука».
Каждое из этих объяснений в свое время сопровождалось уроками и упражнениями. Однажды я с жалобой спросил дона Мельчора о том, почему их система передачи знания устроена так, что информация все время дается маленькими каплями, и он ответил:
— Бесполезно было бы давать тебе информацию, которая не имела бы никакого значения для тебя. Это было бы все равно, что вообще ничего не давать. Объяснения приходят только следом за возможностями ученика их понять.
Например, когда животных в зоопарке кормят фруктами, эти фрукты замораживают в куски льда. Это не позволяет животным проглотить их за один присест, и им приходится есть их мало-помалу. Точно так же ты должен поступать учитель — маленькими кусочками давать своему ученику знание, чтобы тот мог усвоить его и не заработать себе несварения, — он засмеялся над собственной шуткой.
В качестве особого упражнения, в сновидении нас иногда приводили в одно место, которое они называли «краем света». Сначала я воспринимал его в виде громадной пещеры, однако после нескольких визитов туда я начал его видеть как тоннель желтоватой энергии. Мы как будто плавали в море мерцающего света, дальше которого уже ничего не было — только желтоватое сияние.
Этот последний бастион они иронически называли дверьми на небеса. В более формальных разговорах, тем не менее, они говорили об этом перцептуальном барьере как о вратах к свободе или вратах в бесконечность.
— Достичь этого места в сновидении — это большой поступок, — однажды сказал дон Мельчор. — Однако чтобы это стало настоящим подвигом воина, ему следует прийти туда целиком, со всем своим телом.
Только лишь услышав эти слова, я почувствовал внутри спазм. Одна только мысль о том, чтобы попасть туда в физическом теле, приводила меня в содрогание.
В кругу учеников мы много раз обсуждали предстоящее путешествие стариков и осторожно взвешивали наши возможности выжить как группы, когда однажды нас оставят одних, наедине с собственной судьбой.
Мы проводили годы, понимая, что время приближается, однако точного дня никто не знал. Поэтому, когда дон Мельчор однажды сообщил нам, что настает его последний день на этой Земле, мы были полностью перепуганы. Услышав это, я почувствовал, как дрожь пробежала по всему моему телу. Сравнение, которое приходит мне сегодня на ум — это чувства приговоренного преступника, который хоть и знает о том, что его ждет, тем не менее, испытывает неожиданный страх, когда его роковой день вдруг наступает.
В тот последний день он собрал всех нас и сказал:
— Друзья мои, теперь мы научили вас всему, чему должны были. Настало время всем нам сказать свое последнее прощай, так как завтра мы отправляемся в свое последнее путешествие. От каждого из вас будет зависеть то, что вы сделаете с тем знанием, которое вам было передано.
Мы продемонстрировали вам пример сострадания и помощи ближнему, и мы показали вам тот путь, которому следовали многие поколения целителей. Теперь нам осталось продемонстрировать вам последнее — нашу веру. Завтра мы собираемся взлететь на крыльях пернатого змея.
Это обязательный шаг, который мы все должны однажды совершить, тем или иным образом, добровольно или против воли. После целой жизни подготовки маги уходят навстречу смерти, вооруженные безупречным перепросмотром своих жизней, и она позволяет им исчезнуть и пройти к свободе — так, будто они никогда не существовали.
Вам, мои дорогие друзья, предстоит быть свидетелями нашего ухода, так же как и нам когда-то пришлось проводить своих учителей.
Он имел в виду осуществление последнего перехода — того, из которого не возвращаются. Карлос говорил об этом момент как об отправке в окончательное путешествие. Целители называли это полетом змея. Они говорили мне, что для магов это было кульминацией целой жизни борьбы.
В тот день, после этого объявления, всех учеников вдруг захлестнула необычайная энергия, все тут же развернули бурную деятельность, все куда-то спешили, всем вдруг потребовалось доделать какие-то задания.
Для меня это извещение об уходе стало потрясением. Я не мог вообразить себе свою жизнь без целителей. Я решил отыскать донью Сильвию, в надежде, что она признается, что это было шуткой, а это объявление было всего лишь частью стратегии, чтобы заставить нас вести себя безупречно.
Но когда я увидел ее, я понял, что это действительно ее последний день на Земле. Она сияла и выглядела совершенно помолодевшей. Я никогда еще не видел, чтобы она вела себя таким образом. Она была похожа на ребенка в ночь перед рождеством, который радостно предвкушает свои подарки.
Она увидела и обняла меня, но слезы безудержно катились по моим щекам. Она сказала мне:
— Это не тот случай, когда нужно горевать. Наоборот, мы должны праздновать. Мы готовились к этому моменту всю свою жизнь, и вот этот день, наконец, пришел, а это значит, что мы должны быть счастливы. Скоро мы встретимся со своей судьбой!
До этого момента я еще не понимал того, как сильно люблю ее. Я сказал ей, что одна только мысль о том, чтобы расстаться с ней, выворачивает меня изнутри. Я не мог поверить, что больше никогда не увижу ее.
— Я не стала бы утверждать, что больше никогда, — сказала она и ущипнула меня. — Наши пути еще могут когда-нибудь пересечься.
* * *
После этого мы приготовились к проведению нашей последней совместной церемонии. Назначенным местом был тот самый холм, куда дон Мельчор однажды приводил меня, чтобы рассказать о пернатом змее. Это место было более чем подходящим для данного события. Когда я посещал его, мне на ум всегда приходили ассоциации с местами вроде Мачу-Пикчу или Стоунхенджа. Мы взошли на вершину как раз вовремя, чтобы проводить закатное солнце этого дня. Как всегда, мы оказали ему свое почтение и поблагодарили его за свет и тепло.
Тем вечером и ночью мы вместе пели песни, рассказывали истории, шутки и анекдоты, которые заставляли нас стонать от смеха. Мы также не могли сдержать слез, особенно когда каждый из нас старался выразить свои чувства. На этой последней церемонии мои чувства стали совершенно открытыми. Мы все желали путешественникам всего самого наилучшего, из самой глубины нашего сердца.
В прошлом, всегда, когда мы собирались здесь, каждый из нас сидел на своем специальном месте. Но в этот раз нам было велено занять самые удаленные места от края холма.
Наступил момент, когда появились первые лучи рассветного солнца, как раз тогда, когда начала пропадать планета Венера, на их родном языке называвшаяся Тлауискальпантекутли — это было древним именем этой утренней звезды, однако у нее имелось и другое имя — Кецалькоатль, что не являлось совпадением. Старики образовали змеиную формацию, где донья Сильвия и дон Мельчор шли впереди всего отряда, и направились к краю пропасти, находившейся с юго-восточной стороны холма — это был вертикальный обрыв почти двести метров высотой.
Со своего места я увидел, как весь отряд магов приблизился к пропасти, но вместо того, чтобы упасть в нее, они начали набирать высоту. Будучи свидетелем этого события, я подумал, что этот момент был очень точно назван «полетом змея». Я увидел их летящими и смог понять одержимость коренных жителей Мексики этим образом. Светящийся отряд какое-то время завис над нами, напомнив мне то видение Кецалькоатля, которое посетило меня в церемониальном центре. Затем они перестроились и сформировали круг энергии, который начал вибрировать, словно кабель под высоким напряжением.
Образы магов сделались размытыми и засияли. Я мог видеть их как парящий в воздухе круг света, напоминавший летающую тарелку, по тем их описаниям, которые я слышал. Внезапно свет стал настолько интенсивным, что стал походить на солнечный, ослепляя при непосредственном взгляде, а затем они сформировали световой пузырь. Эта светящаяся сфера сделала последний круг над вершиной горы и исчезла в направлении восточной звезды.
Это был последний раз, когда я видел наших стариков. Мы остались одни, и сейчас мы как можно усерднее стараемся следовать пути наших учителей, идя вперед с новой парой наших проводников. С Атокайо мы уже преуспели в формировании нашей собственной матрицы, чтобы в итоге, как и целители, в один прекрасный день улететь свободными в эту бесконечность, которая окружает нас.
Капилья — индейское веерообразное украшение из перьев, прим. перев.
