Ознакомительная версия.
Сквозь пелену иератических письмен и таинственных аллегорий древних учений, за печатями всех священных писаний, в руинах Ниневии и Фив, на овеваемых всеми ветрами камнях древних храмов, на почерневших ликах ассирийских и египетских сфинксов, в чудовищных и поразительных образах, сообщаемых верующему индуисту страницами священных Вед, в непонятных эмблемах наших старинных алхимических трудов, в церемониях и посвятительных ритуалах тайных обществ мы видим наследие учения, которое неизменно и повсеместно сокровенно. Оккультная философия определенно была нянькой или крестной матерью всех мировых религий, тайным рычагом всех интеллектуальных сил, ключом ко всем Божественным сокровенным тайнам и верховной царицей общества в те века, когда ей обучались исключительно жрецы и цари.
Она правила в древней Персии руками магов, которые однажды погибли как властители мира потому, что воспользовались своей властью во зло. Она наделила Индию великолепной и невероятно богатой поэтической традицией, поражающей воображение своими символами; она открыла Греции звуки лиры Орфея; она сокрыла основы всех наук, всего развития человеческого духа в потаенной символике Пифагорейской философской школы; она была в сказках, полнящихся чудесами, в истории, которая вступала в спор со сказками и мифами, присваивая себе право толкования чудес; она сотрясла царства мира сего громогласными оракулами; она заставляла всех правителей на их престолах бледнеть при одном лишь своем виде и сама управляла народами, пользуясь их любопытством и страхом. Для этой науки, говорили в невежественной толпе, нет ничего невозможного: она управляет стихиями, ей ведом язык далеких планет, она правит движением звезд; Луна при звуке ее гневного голоса, окровавленная, падает на землю; мертвецы при звуках ее голоса встают в гробах и претворяют в ужасающие слова ветры смерти, дующие в их опустевших черепах. Властительница любви и ненависти, эта наука может, по одной только воле своей, в единый миг превратить сердце человеческое в Рай земной или в кромешный Ад; она является единой управительницей любого волеизъявления и в соответствии со своим единоличным решением распределяет в мире красоту и уродство; она способна точно волшебным жезлом Цирцеи обращать людей в низких зверей или наоборот; она вольно распоряжается жизнью и смертью; она способна наделять своих адептов богатством посредством трансмутации металлов и бессмертием – посредством Квинтэссенции, или эликсира бессмертия, созданного из золота и света.
Вот чем была магия от Зороастра до Мани, от Орфея до Аполлония Тианского, когда позитивистское христианство, одержав триумфальную победу над удивительными сказками и великими чаяниями Александрийской школы, публично сокрушило основы этой философии церковными анафемами, заставив ее уйти в еще более глубокое подполье и стать донельзя сокровенной, оккультной, тайной.
В основе основ магии лежит наука, точно так же, как в основе основ христианства лежит любовь; и в евангельских символах мы снова видим Слово, ставшее плотью, Которому в младенчестве пришли поклониться трое волхвов, то есть магов, ведомых звездой (триада и знак Микрокосма), и принесли Ему золото, ладан и миро – то есть еще одну мистическую троицу, в символах которой кроется потаенное учение всей Каббалы.
Христианство не должно было ненавидеть магию, однако человек в невежестве своем постоянно испытывает страх перед неведомым. Наука вынуждена была скрываться, дабы обезопасить себя от агрессивной страстности слепой любви. Она скрылась за новыми иероглифами, спрятала результаты своих трудов, скрыла свои устремления. Она создала обиходный жаргон алхимиков для того, чтобы на протяжении веков постоянно обманывать грубую толпу, алчную до золота. Это был живой язык только и исключительно учеников Герметической школы.
Бежав под сень масонства, алхимики привнесли в него систему градусов и поделились некоторыми своими тайнами с посвященными; не языком посвящения, а в ходе последующих наставлений, ибо даже для прошедшего ритуал посвящения, не владеющего, однако, ключом к его пониманию, весь язык церемонии остается бессмысленным жаргоном.
Среди священных книг христианства есть две, которые «непогрешимая» Церковь не понимает и даже не силится понять и истолковать, – это пророчество Иезекииля и Откровение Иоанна; это, вне всякого сомнения, каббалистические ключи, составленные в Небесах для наставления царей-магов, запечатанные семью печатями для всех истинно верующих, однако «совершенно ясные и однозначные» для всякого непосвященного в оккультные таинства.
Для христиан, по их мнению, магические ключи Соломона утрачены безвозвратно. Однако не вызывает никаких сомнений то, что в мире, которым правит Слово, ничто из того, что было однажды написано, не может быть совершенно утрачено. Только то, что люди перестают понимать, перестает существовать для них, по крайней мере, в форме Слова; но даже тогда оно просто переходит в область таинств и загадок.
Таинственный основатель христианской Церкви был благословлен в колыбели троими магами, то есть иератическими посланцами всех трех частей известного в то время света, всех трех аналогических миров оккультной философии.
В Александрийской философской школе магия и христианство шли рука об руку, по крайней мере, насколько это отражает философия Аммония Сакка и Платона. Синезий выводит условия этого союза из снов; впоследствии о них сообщал грядущим поколениям Кардан, сочинявший гимны, которые могли лечь в основу литургии церкви Сведенборга, если бы церковь иллюминатов вообще могла иметь собственную литургию.
Эта эпоха страстных умозрений и бесстрастных логических споров совпала по времени с правлением императора-философа Юлиана, просвещенного и посвященного первого порядка, веровавшего в Единого Бога и проповедовавшего вселенское учение о Троице; в связи с гибелью старого мира он не жалел ни о чем, кроме его величественных символов и волшебных образов. Он был не язычником, но гностиком, испытавшим определенное влияние эмблематики греческого язычества; единственная его беда состояла в том, что он счел имя Иисуса Христа менее благозвучным, чем имя Орфея.
Можно быть совершенно уверенными в том, что как только религия и философия занимают каждая собственную, независимую от другой, нишу, умственные способности народа в этот период неизмеримо опережают его же веру; и, хотя привычка некоторое время может поддерживать последнюю на плаву, от ее жизненной силы вскоре не останется и следа.
Темные люди, уведшие изначальное чистое христианство далеко в сторону от истинного пути, заменяя науку верой, опыт – мечтами, реальность – мифами, равно как и инквизиторы, многие века ведшие с магами войну на полное истребление, значительно преуспели на пути окутывания непроницаемой пеленой таинственности и секретности древнейших открытий разума человеческого; теперь нам приходится снова блуждать в темноте, дабы на ощупь попытаться найти ключи к основополагающим таинствам природы. Однако все природные явления зависят от одного, единого и неизменного, закона, воплощенного в Философском камне и его эмблеме – кубе. Этот закон, в Каббале выраженный числом 4, и снабдил древних иудеев всеми их таинствами во главе с Тетраграмматоном.
В этом слове из четырех букв есть всё. Это и азот алхимиков, и Тот богемиан, и Таро каббалистов. Оно сообщает адепту последнее слово в людской науке и ключ к Божественной Силе; но лишь тот способен обрести всю полноту знания этого Слова, кто вполне осознает необходимость никогда не раскрывать Его непосвященному. Если бы Эдип, вместо того чтобы убивать Сфинкса, пленил его и в ярме привел в Фивы впряженным в свою колесницу, он и так немедленно стал бы царем, без всякого кровосмешения, горестей и изгнания. Если бы Психея любовью и смирением убедила Амура открыться ей, она никогда не потеряла бы его навек. Амур, то есть Любовь, – это один из мифологических образов великого таинства, великий нравственный агенс, ибо он одновременно воплощает и действие, и страсть, пустоту и полноту, стрелу и рану. Посвященные должны четко понимать это, и посему, чтобы профаны не услышали ничего не предназначенного для их ушей, масонство никогда не говорит слишком много.
Когда наука в Александрии потерпела поражение от фанатиков, умертвивших Ипатию, она стала христианской, точнее, она скрылась под христианской оболочкой в трудах Аммония, Синезия и автора произведений Дионисия Ареопагита. Тогда ей просто необходимо было творить «чудеса», то есть создавать их зримые видения, и скрывать глубину истинного познания посредством использования непонятного аллегорического языка. Возродилось иероглифическое письмо, были изобретены таинственные пентакли и прочие значки, в одном символе содержавшие целые учения, целые совокупности вещей и явлений – в одном слове. Что же было пределом устремлений всех этих искателей истины? Они искали ключ к таинству Великого Делания, то есть Философский камень, или вечное движение, или квадратуру круга, или панацею; маловразумительные формулы и определения часто спасали их от преследований и вообще злой воли, но для того лишь, чтобы сделать предметами насмешек и издевательств; тем не менее, каждая из этих идей выражала ту или иную сторону великой магической тайны. Так продолжалось вплоть до времени «Романа о розе», который также был призван выразить таинственное, магическое значение поэмы Данте, позаимствованное из высшей Каббалы – этого необъятного скрытого источника вселенской философии.
Ознакомительная версия.
