Ознакомительная версия.
— А для вас? — спросил Илья. — Для вас?
— У меня своя правда, — сказал Алонсо. Он разложил инструменты в одну линию на белом полотенце рядом с мальчиком. — То, что мне не хватает одноразовых шприцов и латримина от малярии, — это правда. Когда в посёлках начинается тиф и мы здесь целыми днями моем пол после кровавого поноса — это правда. Сломанные кости, как у этой старухи, — это правда.
Алонсо взял какие-то зубчатые щипцы и положил мальчику на голый живот. Он посмотрел на Илью.
— А истории Кассовского? — спросил Илья. Он был совсем рядом с дверью. Он хотел уйти как можно скорее, но не мог не спросить. — А дети De Brug, План, ионы — это правда?
— Наверное. — Алонсо пожал плечами. — Не знаю. Мне хватает своей правды. — Он улыбнулся и положил руку на маленький труп. — Мне хватает этого мальчика.
Алонсо отвернулся к столу. Он взял узкий скальпель и наметил его острым концом начало разреза — чуть ниже грудины. Индеец с корытом в руках стоял рядом. Илья закрыл за собой дверь. Он пошёл прочь по длинному коридору, вдоль которого белели закрытые двери, и за каждой пряталась своя правда.
ИЛЬЯ не сразу заметил, что Дилли теперь всюду за ним ходит. Она стала как лёгкая, неслышная тень в белом платьице с оторванными пуговицами. Как собака, которую не видишь, но она всегда рядом: протяни руку — и она уткнётся мокрым носом в ладонь. Илья не хотел протягивать Дилли руку.
Он вернулся в дом и нашёл в столовой хлеб из кассавы — на большой синей тарелке в старом тёмном шкафу. Ему нравился этот хлеб: он был чем-то похож на мацу — плоский, твёрдый, безвкусный, как напоминание о прошлом, о простой жизни, которой он никогда не жил. Илье сейчас была нужна эта пресность: она его успокаивала. Он ел хлеб и снова начинал верить в общую незыбкость существования.
Дилли теперь всё время держалась у него за спиной. Она ходила за Ильёй по длинному пространству коридоров, её босые ступни были неслышны за его безразличными к пустоте дома шагами. Илья открывал все двери и заглядывал внутрь: никого. В некоторых комнатах стояли узкие кровати, в большинстве висели гамаки. Мебели в спальнях почти не было. Он не нашёл ни одной комнаты с двуспальной кроватью. Он хотел видеть, где Адри спит с мужем.
Дом был пуст. Единственно слышные голоса приходили с деревянной пристани, где индейцы перекликались странными длинными словами, в которых гласных было больше, чем нужно.
Илья пошёл на пристань. Он решил отсюда уехать. Он решил освободиться от чужой воли, что крепко держала его все эти дни. Он решил не участвовать в их Плане.
Дилли скользнула за ним, узкая и неслышная, скорее шорох, чем живой человек.
Илья вышел к реке и зашагал по длинному настилу к индейцам, толпившимся с правой стороны причала. Сквозь доски настила было видно движение тёмной реки. Иногда вода под настилом вдруг поднималась и плескала в доски снизу. Илья не знал, отчего это происходит.
Индейцы стояли у большой моторной лодки, привязанной к причалу. Они принимали из лодки какие-то серые мешки, которые им подавал Хенк — похожий на идиота индеец, подобравший вчера утром Илью и Кассовского вверх по реке. Он не поздоровался с Ильёй, когда тот подошёл: он был занят.
— Парамарибо. — Илья показал на лодку, потом на себя. — Я, — он махнул рукой вниз по течению, — Парамарибо.
Индейцы смолкли. Они не взглянули на Илью и даже перестали смотреть друг на друга. Индейцы отошли в сторону, оставив мешки на причале. Они отвернулись от Ильи и Дилли и стали молча смотреть на реку. Илья не понимал, чем он их обидел. Он всего лишь хотел отсюда уехать.
— Ни. — Хенк покачал головой. — Ни Парамарибо. — Он показал вверх по реке: — Ik ga daar over.
Хенк плыл в другую сторону, вверх по реке, на юг. Илья подумал, что это всё равно; главное, добраться до большого посёлка, а там он найдёт кого-нибудь, кто отвезёт его на север. Илья кивнул.
— О’кей, я поеду туда. — Илья махнул рукой на юг. — Я с тобой.
Он хотел спрыгнуть в лодку, но Хенк поднял руки и шагнул ближе к носу, не пуская Илью. Илья остановился.
— Ни. — Хенк показал рукой вниз по течению, где темнела синяя гора. — U gaat daar over. U gaat naar Berg Hebiveri. — Хенк ещё раз показал на гору: — Хебивери Маунтэн.
Илья посмотрел на синюю гору. Он понимал Хенка, хотя тот говорил по-голландски: Парамарибо был на севере, и нужно было плыть в сторону Хебивери Маунтэн. Но у него не было лодки. Илья решил попробовать ещё раз.
— Возьми меня с собой, куда ты едешь. — Илья жестикулировал, поясняя свои слова. — Я заплачу. Я тебе заплачу.
Он врал. У него не было денег; у него вообще ничего не было. Илья хотел сунуть руку в карман, чтобы показать, как он заплатит, и не смог: у него не было карманов. Илья был в зелёных хирургических штанах, а его мокрые шорты остались на полу в светлой полукруглой комнате, где доктор Алонсо сейчас резал мёртвого мальчика, которого убили разносчики малярии мерозоиты и злые духи, насланные тёткой его матери. В шортах у Ильи, впрочем, тоже не было денег.
— Я — с тобой, — повторил Илья. — Я тебе заплачу.
Хенк кивнул. Он поднял руку, прося Илью подождать, и выбросил на деревянный причал два последних мешка. Индейцы продолжали стоять к ним спиной, молча глядя на реку.
Хенк включил мотор на корме и прошёл обратно на нос. Он взглянул на Илью и улыбнулся. Его рот был открыт, и в уголках рта скапливалась слюна. Хенк её сглатывал.
Он снова поднял левую руку и затем правой вдруг дёрнул за конец верёвки, державшей лодку у пристани. Канат развязался одним движением и упал в воду. Хенк сильно оттолкнулся от причала ладонью и бросился на корму, к мотору. Он перевёл его из нейтрального положения на задний ход и мгновенно отошёл от пристани метров на тридцать. Здесь он снова поставил мотор на нейтральную скорость. Он махнул Илье:
— U gaat naar Berg Hebiveri! — крикнул Хенк. — Хебивери Маунтэн!
Он показал рукой на синюю гору. Затем Хенк включил передний ход и развернул лодку вверх по реке. Лодка качнулась, преодолевая движение воды, и, подрезая течение, пошла на юг. Илья посмотрел, как она теряется в дальнем воздухе.
Он оглядел причал: других моторок не было. Индейцы продолжали молча стоять к нему спиной, и от них помощи ждать не приходилось. Илья пошёл на другую сторону помоста. Он решил, что всё равно уедет. Он решил, что уплывёт прямо сейчас.
Он выбрал небольшую пирогу, поперёк которой лежал длинный шест, чтобы отталкиваться от дна, где река была мелкой. Илья никогда не плавал на пироге, но думал, что это не очень сложно: нужно просто держаться ближе к берегу, чтобы отталкиваться. Кроме того, он собирался плыть вниз по течению, и река сама ему поможет. Он шагнул в выдолбленную узкую лодку, и она качнулась под его весом. Илья отвязал её от причала и оттолкнулся шестом.
Вода мягко подхватила лёгкую пирогу, и лодка пошла вниз. Течение здесь было слабым, но Илья понимал, что ему всё равно придётся отталкиваться, чтобы не снесло на середину. Он был метрах в десяти от пристани, когда услышал всплеск. Илья оглянулся: индейцы собирали мешки на неизвестно откуда взявшуюся тачку и не смотрели в его сторону.
Затем он увидел тёмный шар, вынырнувший из воды справа от лодки. За шаром плыли длинные косы. Дилли догнала пирогу в несколько взмахов и втянула себя на открытую, сходящую в воду корму. Она села на дно у его ног и обняла свои голые колени. Её тело темнело сквозь прилипшее мокрое белое платье, и Дилли казалась голой.
Илья стоял в лодке, держа в руках шест, и река несла их вниз, на север. Они держались ближе к берегу, и каждый раз, когда лодку начинало сносить к середине реки, он погружал шест в красную воду и находил дно, чтобы подправить курс. Они плыли в неторопливой воде Коппенаме Ривер и молчали, странно близкие друг другу, как брат и сестра. Джунгли вдоль ближнего берега были хорошо видны, но смотреть на них было неинтересно.
Вода, вначале мягкая и неспешная, становилась всё сильнее, и Илья чувствовал, что река теперь плотно обнимает узкую пирогу, и он должен был постоянно отталкиваться от дна, чтобы удержаться у земли. Берег изогнулся дугой, и за поворотом лес с обеих сторон двинулся навстречу друг другу, словно хотел соединиться и стать одним. Река здесь была уже и быстрее, быстрее. Илья еле удерживал лодку, которую тянуло к середине воды, где было светлее от течения.
Они плыли уже почти час и хорошо видели синюю гору впереди, когда перед ними появились деревья, растущие из реки. Деревья тянулись от берега метров на пятьдесят в глубь воды, чёрные, голые, словно после пожара. На деревьях сидели белые речные птицы. Илья мог видеть их гнёзда. Птицы молчали и слушали, как течёт вода. Казалось, они не могут летать.
Илья решил проплыть между деревьями: он боялся смещаться близко к течению. Деревья росли со дна, и, стало быть, здесь было мелко.
Ознакомительная версия.
