Но раньше я все равно возвращался бы к этой ситуации, провоцируя себя на осуждение. Сейчас этого нет. Я начинаю нормально проходить жизненные испытания. Но вот почему окружающие начинают вести себя безнравственно и именно сейчас, я понять не могу.
Причина явно во мне. Идет какое-то мощное неблагополучие. Может быть, тема осуждения людей в плане морали и нравственности у меня подошла к красной черте? И включился механизм очищения? Кстати, мне уже давно не было никаких подсказок прямым текстом.
За два года только одна фраза: "Не осуждай людей, дети могут погибнуть".
Почему осуждение других так сильно бьет по детям, предстоит еще разобраться. Ну а пока фиксируем обострение давно существовавших, но не проявлявших себя проблем.
Я опять возвращаюсь к теме энергии.
Если ее нет, то зависимость от человеческих моментов вырастает даже если правильно себя ведешь. Медленно, но растет. В настоящий момент я фиксирую существование какого-то момента, отнимающего у меня энергию. И пока ничего поделать не могу.
Но дела есть дела, и через несколько дней мне нужно отправляться в Крым. Мы с приятелем берем билеты, и вот мы уже в поезде, который идет в Москву.
День пребывания в Москве, затем пересадка в другой поезд, и мы через два дня должны быть в Крыму. За окном закончился вечер. Мы сидим вдвоем в купе.
Боли в почках у меня нет, но общее состояние какое-то странное. Я диагностирую себя и вижу картину весьма неважную.
Давай вслепую, обращаюсь я к приятелю. Загадай несколько человек, в том числе тебя и меня, и посмотрим всех на уровень энергии. И вот я начинаю диагностику. У этого человека небольшой, но плюс. У второго энергия на минусе, проблемы могут быть с поджелудочной и мочеполовой. Здесь сразу выходит тема обид на женщин, тема ревности и желаний.
А вот третий покойничек, говорю я. Потеря энергии такая, что это уже бьет не по органам, а по жизни вообще.
Так третий это ты, отвечает приятель.
Понятно, говорю я.
Будем искать причину. Мы засыпаем. А часа через два я просыпаюсь от сильной боли в низу живота.
Я лежу не шевелясь, надеясь, что она утихнет. Но боль нарастает. Достигает такого уровня, когда у меня начинают трястись руки и прошибает холодный пот.
"Надо выйти в коридор, думаю я, может, станет легче". Я одеваюсь и выхожу. А потом долго смотрю в одну точку с неприятным ощущением внутри, не понимая, что со мной происходит. Я в каком-то темном помещении, странно выглядящем. У меня чувство тошноты и какой-то неясности в голове. Постепенно до меня доходит, что я лежу на полу и прихожу в себя после потери сознания. Я бреду в купе и бужу товарища.
Мое состояние не улучшается, а наоборот, продолжает ухудшаться. Говорю я с трудом, у меня ощущение, что отказывает речь. "Вот так обычно умирают", думаю я. Понимаю, что пора говорить о коротком завещании.
Запоминай, говорю товарищу, что нужно сделать в первую очередь после моей смерти.
Около часа я пребываю в таком состоянии. Потом неожиданно начинаются улучшения. Мы выходим в Москве, я понимаю, что поездка в Крым закончена.
Может быть, пошли камни из почек и застряли в мочеточнике. Нужна медицинская аппаратура. Через несколько часов я попадаю на прием к врачу-урологу.
Молодой обаятельный человек ощупывает мой живот, отправляет сдавать анализы и в конце концов сообщает: Камни в почках здесь ни при чем. Это не воспаление предстательной железы, воспалительных процессов у Вас нет. Как специалист я не могу объяснить, почему Вы потеряли сознание. Попробуйте вернуться в Питер и провести полное обследование.
Я звоню своему знакомому врачу и сообщаю, что со мной произошло.
Приходи завтра, посмотрим тебя по полной программе, отвечает он. Что я хочу сказать тебе, говорит он после проведенных обследований. Все показатели в норме, даже лучше, чем раньше. Но энцефалограмма показала функциональное расстройство ствола головного мозга. Ствол это движение, дыхание, пищеварение, сердцебиение и т. д. Если функциональное расстройство перейдет во что-то более серьезное, то тебя в мире никто не спасет, будь ты хоть президент США.
Хорошо, а какова может быть причина?
Он пожимает плечами: Очень большие перегрузки, непреодоленные стрессы. Хотя в твоем случае точный диагноз трудно поставить, у тебя все непредсказуемо.
Несколько дней я позволяю себе не думать и не анализировать ситуацию, информация сама будет накапливаться и отсеиваться. И потом понемножку, толчками, будет приходить мимолетное озарение, и, как из мозаики, начнет выстраиваться какая-то общая картина. А через некоторое время я опять пытаюсь разобраться в происходящем.
Может, это знак свыше, что мне пора заканчивать исследования и прием заодно с ними. Похоже именно на то. Тогда что делать? Похоже, мне нужно закончить седьмую книгу и объявить, что она последняя, и затем понемногу заканчивать целительскую практику и теорию.
От этой мысли я чувствую облегчение. В конце концов пора менять профессию. Ведь мир я могу познавать и через живопись, а я уже давно тоскую по картинам.
На середину апреля назначена презентация седьмой книги в Москве. У меня осталось несколько дней, чтобы закончить текст книги и пустить его в работу. Потом презентация, и после этого у меня начинается новая жизнь. Я проиграю в материальном плане, но выиграю в духовном. Работать я могу по 24 часа в сутки. Но пока мне хочется быть только художником, и ничем другим не заниматься.
Итак, последний рывок в завершение седьмой книги.
Но сегодня работа откладывается, потому что надо посмотреть небольшой дачный участок под Питером.
Моя многострадальная дача находится за 200 км от города, а детям нужен участок поближе. Поездка на участок должна занять не больше двух часов. Это возле Всеволожска, где-то недалеко от Дороги жизни. Нас в машине трое. Дорога незнакомая, и поэтому я веду машину не торопясь. Едем по шоссе, расположенном на окраине Всеволожска. Скоро должен быть поворот на дачу. Но дорога незнакомая, и мы не сразу ориентируемся. Мы идем по главной трассе, оставляя позади второстепенные пересекающие дороги. Собеседники меня о чем-то спрашивают, и я, задумываясь, отвечаю им. Поворачиваю голову влево, чтобы проехать очередной перекресток и тут же мгновенно нажимаю на тормоза.
Слева на нас надвигается огромный грузовик, скорость практически не меняется, и, как в замедленной съемке, я вижу сближение двух машин. Еще секунда и КАМаз вырастает перед нами. На полном ходу мы врезаемся в него, на какой-то момент происходит потеря сознания. Потом я прихожу в себя, открываю глаза, первое, что я вижу, это живых пассажиров. Если бы не воздушные мешки, то в машине было бы два трупа. Мы медленно вылезаем из машины. В радиусе 10 метров все усыпано пластмассой и стеклом. Передняя часть нашего «фольксвагена» сильно деформирована.
Я не был пристегнут, поэтому ударился головой в стекло. В голове все гудит и сильно ноет шея. Но вроде бы позвоночник не поврежден. Через некоторое время приезжает милиция, начинает составлять акт. Пока идут обычные процедуры, я, с трудом соображая, начинаю понимать, что нам крупно повезло.
Во-первых, все остались живы. Во-вторых, врезались в грузовик, а не в легковую машину. Я мог бы убить других людей в таком случае. И потом, КАМаз. Если бы он врезался в нас, от меня осталось бы мокрое место. Если бы мы врезались в переднее колесо, машина, разворачиваясь, еще раз ударилась бы о задние колеса и исход был бы смертельным для нас. Если бы мы попали между колесами грузовика, то там была бы мясорубка. А если после задних колес, то кузовом бы срезало верхнюю часть машины вместе с головами.
Единственное место, куда можно было врезаться с минимальными потерями, это два задних колеса грузовика.
Именно в них мы и влетели. Это уже можно было считать хорошим знаком. Я дождался эвакуационной машины, на которую мы погрузили то, что осталось от "фольксвагена".
И вот я сижу в машине эвакуатора, рядом с водителем и продолжаю анализировать ситуацию. Если это знак прекратить выпуск седьмой книги, то не похоже. Уж слишком хорошо завершилась авария. Если бы кто-то серьезно пострадал, тогда вряд ли я стал бы заниматься написанием книги. Здесь дают какой-то намек. Но хоть убей, не пойму, с чем он связан? Вдруг возникла неожиданная мысль. А ведь когда я заканчивал вторую книгу, у меня была практически та же ситуация. Тоже авария и также чудом остались в живых я и пассажиры.
О чем там шла речь? Я медленно и туго вспоминаю, глядя на дорогу, уплывающую под колеса. Именно после аварии в 1995 году я вышел на понимание обожествления духовности. Духовность, благородство, идеалы, будущее, зацепленность за них еще более опасней, чем за материальное. Что же сейчас происходит, какую новую информацию я должен получить? Ответа пока нет. На следующий день я еду к месту аварии. Начинаю анализировать причины произошедшего. Голова по-прежнему гудит и думается плохо, наверно, есть легкое сотрясение мозга.
