А между тем, в тиши научных лабораторий, нарушаемой лишь ненавязчивым шуршанием динамиков и слабым стрекотом умных машин, ибиряне готовились послать в бездонные глубины космоса свой ответ разумному миру. Долгие годы шла работа над изобретением способов кодировки и передачи информации. И вот, наконец, такой день настал! Этот день стал поистине поворотным пунктом цивилизации ибирян, именно он вывел планету на великий космический перекресток, с которого начался путь настоящего прорыва развития планеты Ибир.
Но это было после, а сразу — только несколько слов. Ответ ибирян миру канул в звездную бездну. Все ждали ответа, затаив дыхание, но его все не было. Многие уже стали волноваться: не ошиблись ли ученые, правильно ли зашифровали слова. На эти вопросы, как и на само послание, ответа не было. Оставалось только ждать. И они дождались заветных слов! Они пришли к ним из самых глубин космоса, из таинственной звездной дали. Неведомый для ибирян Совет галактики извещал их о том, что планета Ибир, достигшая высот технического и, главное, духовного развития, отныне стала частью Совета.
Впрочем, даже Уду — старейшему жителю этого мира — сие было известно лишь из истории. Его осознанная бытность на этой планете начиналась уже в ту пору, когда Совет был незримым и неотъемлемым участником жизни Ибира. И хотя его заседания проходили редко, они неизменно становились вехой в жизни их галактики, ибо воля Совета была направлена на достижение гармонии миров, сохранение хрупкого баланса сил добра и зла.
На памяти Уда было лишь несколько заседаний Совета галактики. И вот теперь предстояло новое. Подготовка к этому важнейшему и редкостному событию начиналась задолго до самого заседания галактического Совета. Техники и инженеры тщательно и щепетильно готовили зал и оборудование, придирчиво изучая каждый датчик, каждую микросхему. Биороботы, обычно используемые ибирянами почти на всех работах, в том числе и электронных, для этого дела не годились. Здесь нужна была особая скрупулезность анализа выявляемых неполадок или отклонений в функционировании оборудования. Что и говорить, дело нешуточное — в дистанционный диалог вступят представители разных цивилизаций и миров — и сбоев, тем более, технических, здесь быть не должно.
Наконец, долгожданный день заседания Совета галактики настал. Он принес с собой резкий, зябкий ветер. Такое случалось на Ибире раз в год, на смену сезону жары шло похолодание, а вместе с ним начинались пыльные бури. Впрочем, последний век ибиряне уже не страдали от похолодания и потоков пыли, извергаемых сильным ветром на улицы и площади городов, проникавших в каждое жилище и устилавших отвратительным серым налетом все на своем пути, — они научились бороться с этим неприятным природным явлением. Как только наступала пора похолодания, и появлялись первые предвестники пылевых бурь, над каждым из городов Ибира медленно опускались огромные прозрачные купола. Ветер буйствовал и бился об их блестящую, непоколебимую сферу, но проникнуть сквозь нее не мог.
Нынче много раньше обычного началась смена сезонов. И в день заседания Совета, чтобы избежать нежелательного вмешательства в работу оборудования нежданно появившихся ветра и пыли, было решено опустить над городом защитный купол.
Уд с раннего утра прибыл в зал заседаний задолго до начала великого галактического события. Стоя у окна, он наблюдал, как где-то в высоте неба зародилось блестящее око защитного купола. Полусфера, словно материализуясь из воздуха, все росла и расширялась, она стремилась охватить своими объятиями все вокруг — крыши и фасады домов, висячие мосты с магистралями оживленных дорог, парки и площади. Уду никак не удавалось уловить и запечатлеть зрением конец разрастания, словно из воздуха, полусферы и окончание ее движения. То, что сфера опущена, он всякий раз определял по проявлениям природы. Он вдруг видел, что ветви деревьев и их кроны вдруг переставали трепетать под натиском безжалостного буйного ветра, не мог больше ветер нести пыль по улицам и площадям, кидая ее в прохожих и окна домов. Все успокаивалось, замирало. Включался искусственный обогрев, растительность оживала, получая разрешение на новое цветение и продолжение жизни.
Обычно Уд с удовольствием и умиротворением взирал на процесс опускания защитного купола, он радовался успехам своей планеты и ее жителей, теперь умеющих защитить себя от перипетий природы. Уютной и безопасной была жизнь его Ибира. Но сегодня Уд ощущал в душе не радость, а необычное волнение, сравнимое разве что с тем, какое он переживал, будучи учеником, стоя перед строгими очами Совета Учителей. Теперь она сам Учитель, причем, он — старейшина Совета Учителей, а вот волнуется, словно юнец. Однако ничего удивительного в его волнении не было: во-первых, Советы галактики проходили нечасто, во-вторых, он, один-единственный должен будет представить свою планету, выступить от лица каждого ее жителя, принять верное решение, ну и в-третьих, и это главное, именно планете Уда будет отведена в этом цикле некая важная роль, которую он предчувствовал, но о которой еще не знал.
Где-то вверху под сводами зала прозвучал сигнал предварительной готовности. Все сразу пришло в движение. Двери зала отворились, появились люди в серебристых комбинезонах и биороботы, которые легко узнавались по бесстрастным, без всякого выражения чувств и эмоций лицам, а также по одежде — в отличие от техперсонала биороботы были облачены в темную одежду с блестящей серебристой полосой через плечо.
Все вошедшие почтительно приветствовали Уда. Он жестом руки разрешил начинать подготовку. Техники принялись подключать и настраивать оборудование, биороботы к нему не допускались — они лишь сновали из зала в коридор, там терялись в паутине разнообразных помещений, появлялись вновь с какими-то приборами, датчиками, и еще бог весть с чем, оставляли все это техникам и убегали вновь.
С приближением условленного времени в зале наступила полная тишина, нарушаемая лишь слабым, едва различимым шумом приборов. Уд остался один. По периметру овального зала голубовато мерцали мониторы, их гладь время от времени волновали вспышки излучений, прилетевших откуда-то из глубин космоса. Уд, тревожно вглядываясь в самый большой монитор, расположенный прямо перед его креслом, замер в ожидании.
Наконец, главный монитор, а следом за ним и все остальные, странно замигали и на всех экранах появились изображения людей, такие четкие и яркие, что казалось, будто бы они находятся где-то неподалеку на Ибире. Уд знал, что и его образ сейчас отражается на всех экранах шестнадцати других миров. С главного экрана ясным и пронзительным взглядом на Уда взглянул старейшина Совета галактики, выдающийся ученый планеты Генеон, достопочтимый Стиксит. Вот уже несколько сотен лет именно он начинает заседания Совета с приветствия:
— Мир вам, люди галактики! Мир вашим планетам! Да пребудет с каждым из вас свет процветания, добра и благоденствия!
— Мир тебе, достопочтимый Стиксит, и твоей планете Генеон! — отвечали члены Совета.
Наступила полная тишина. Уд знал, что сейчас каждый из членов Совета всматривается в строгое лицо Стиксита с нахмуренными бровями, обрамленное седой бородой, стараясь уловить заранее смысл его слов. Все они знали, что Совет собрался не просто так поговорить о пустом и преходящем, они знали, что коль скоро зажегся главный монитор во всех шестнадцати залах, значит, есть тому веские причины.
— Совет галактики будет обсуждать две темы, — заговорил, наконец, Стиксит, — это Гелла и Оста.
К Уду пришло недоумение: почему именно эти две планеты, затерянные где-то на самом краю галактики, стали темой для обсуждения Совета. А он-то надеялся, что тема заседания коснется Ибира, его будущего, его развития. И вдруг Гелла и Оста! Уд чувствовал в душе разочарование. Ему вдруг показалось, что он отвлекся в своих мыслях и упустил что-то в словах Стиксита. Но нет, тот продолжал, Уд не потерял логической цепи его изложения.
— Я вижу недоумение на лицах многих из вас. Вы мысленно вопрошаете: почему Гелла и Оста? Что нам до них, затерянных у края галактики. Но вы забываете, что Совет в ответе за каждый из миров этой системы. Наша обязанность строго следить за всем, что происходит, плохое это или хорошее. Осмелюсь напомнить вам, что наша задача — сохранить любой ценой баланс сил света и тьмы, добра и зла. Вам, умудренным опытом и огромными познаниями, ведомо, что только при равном соотношении сил света и тьмы возможно существование мира и его развитие. Каждый из миров вносит свой вклад в общую гармонию. Так что только при равном соотношении сил света и тьмы возможно существование любой галактики, и даже самой Вселенной. Напоминаю вам сегодня об этом!
Стиксит ненадолго прервал свою страстную речь, словно переводя дыхание. Но уже через мгновение его голос стал вновь спокойным, а взгляд стального оттенка серых глаз приобрел обычную невозмутимость и безмятежность.
