* * *
Значит, ума нет, есть просто собрание мыслей в пространстве или что-то вроде этого ... Но в этом теле-уме проплывают иногда очень странные мысли. Почему эти мысли возникают?
По сути, вы спрашиваете, почему что-либо существует? Мысли ничем не отличаются от чувств, звуков и всего остального. Мышление является еще одной стороной того, что происходит. Мысли возникают и пока есть тот, кто из воспринимает, они имеют определенную власть.
Мы вырастаем в уважении к тому, что мы называем умом, хотя такой вещи нет. Мы относимся с почтением к большинству мыслей, потому что надеемся, что они нас куда-то приведут. Все фантазии о том, чтобы чего-то достичь. “Она меня любит.” “Завтра я просветлею.” Это все ожидание. Это своего рода поощрение парадокса, что существует некто, кто пытается чего-то достичь. Но это просто бытие, возникающее как фантазирование.
Но не мы это порождаем?
Нет, все возникает из ничего. Это просто то, что якобы происходит ... с никем. Никто никогда ничего не придумывал ... никого нет.
* * *
Является ли это просто приятие того, что все, что возникает, происходит и случается в каждый момент, и есть то, что должно быть?
Нет, это не имеет никакого отношения к приятию. Ничего общего с приятием кем-либо того, что происходит в данный момент, потому что ничего не происходит, нет данного момента и нет никого.
Есть ли смысл единству признавать единство?
Единство не признает единства. Есть только единство. Нет никаких действий. Есть только это. Бытие абсолюто без-деятельно, и в нем возникает видимость действия.
Если никто не знает, как эта стена выглядит для Тони Парсонса, то здесь есть чувство обособленности.
Да.
Что противоречит ... вы понимаете, что я пытаюсь сказать?
Да. В сновидении обособленности личности все возникающее уникально, потому что есть только это. В этом сне для кажущегося искателя все единственно в своем роде. В освобождении уникальность остается. Разница в том, что нет никого, с кем это происходило бы. Это просто происходит. Очевидна также и тайна, что ничто возникает как единственное в своем роде. Это непостижимо. Невозможно понять, что в освобождении, когда никого нет, когда все обособление исчезает, все еще есть торжество уникальной двойственности, которая якобы возникает. Но эта двойственность представляется игрой бытия. И тогда видимость двойственности предстает как праздник.
И мы все еще празднуем?
Видимость двойственности, или этот мир, как мы его видим, эта греза отмечается как праздник ... никем.
Как двойственность и не-двойственность?
Двоих нет. Единство возникает как видимость двоих.
Это тайна, парадокс.
Да. Вам никогда этого не понять, потому что вы пытаетесь это понять. Когда никого нет, есть только бытие.
Это что, отсутствие умственной деятельности?
Нет. Мышление остается. Нет ничего дурного. В освобождении может происходить все. Ничто не отрицается, включая и мышление. Идея о том, что мышление каким-то образом противоречит единству, является еще одним заблуждением. Есть рассуждающее бытие. “Я хочу чашку чаю.” “У меня нет денег.” “Она меня не любит.” Мысли возникают. Одна мысль, другая, еще одна ... происходит мышление, а временами не возникает никаких мыслей.
* * *
Значит, жизненная сила во мне та же самая, что и в ней ...
Безусловно. Это просто жизненная сила. И кажется, что она возникает самыми разнообразными способами, что просто потрясающе. Но все различные пути ее проявления лишены всякого значения. Безотносительная радость единства проявляется как двойственность и в видимости своей абсолютно уникальна. Все, что происходит прямо сейчас, в истории, единственно в своем роде. Такого еще никогда не было и никогда больше не будет. Все происходящее совершенно ново. Оно якобы приходит и уходит. Оно живое и неживое. Вы сидите на абсолютно новом. Вы дышите новизной. Ваши мысли абсолютно новые. Никто не произносил раньше этих слов. Все совершенно уникально. Возникает, исчезает, возникает, исчезает. Поразительно!
Тони, вы только что сказали раньше и потом, а это - время.
Нет ни до, ни после.
Но вы только что сказали, “Это раньше еще никому не приходило в голову.”
При попытке описать это тому, кто считает, что есть раньше, ошеломляет осознание того, что все якобы возникающее совершенно неповторимо. Это способ описания того, что люди считают произошедшим до того. Я пытаюсь сказать, что ваше сидение на стуле еще никогда раньше не случалось. Но я обращаюсь к тому, кто считает что существует раньше. Но конечно, есть только это.
Мне вспомнилась фраза из Т.С. Элиота “В неподвижной точке вращающегося мира ... там танец.” Все это на самом деле происходит в покое.
И безмолвии. Это - покой и безмолвие. Это - движущийся покой и звучащее безмолвие. И все это абсолютно неповторимо ... по-видимости.
* * *
Если бы меня спросили, что я до сих пор вынес из всего этого ...
Вы имеете ввиду сегодня?
Да, сейчас. Сегодня. Здесь.
Вы пытаетесь из этого что-то вынести?
Да.
Хорошо. Дальше.
Если бы те, кто никогда не слышал о вас, спросили бы меня о чем вы говорили ... в чем суть вашей беседы, я бы сказал, что вы говорили о приятии момента.
Это мое восприятие. Правильно это или нет?
Это ни правильно, и ни неправильно; это то, как оно воспринимается. Но это - за пределами приятия и момента, которые являются рассказом. Здесь говорится о том, что нет никого, кто бы мог принимать, и нет момента. Один момент предполагает существование другого момента. Момента нет. Это как идея о пребывании в здесь и сейчас. Нет никого, кто бы мог быть здесь, и нет никакого сейчас. И нет никого, кто бы мог это принять. Я не предлагаю вам принимать это, потому что с этой точки зрения нет отдельной личности и нет ничего, чтобы нужно было делать. Когда больше нет обособленной сущности, становится очевидным, что это - все, что есть.
Вы, как Тони Парсонс, пришли к этому?
Я ни к чему не приходил. В этом вся суть нашей беседы. То, что здесь сообщается, не имеет никакого отношения к Тони Парсонсу. Тони Парсонс к этому не приходил. В этом все дело. В этом смысле, Тони Парсонс уже больше не искатель, не мечтатель. Я никуда не приходил. Приходить некуда, и некому приходить. Но было замечено, что это - все, что есть.
Я несколько растерян.
Очень хорошо. Весь смысл пребывания здесь в том, чтобы растеряться.
Там я тоже потерян.
Но возможно, что не станет того, кто там чувствует себя потерянным. Речь идет не об обучении чему-то.
Если ничего нет, то и здесь тоже нет ничего, правильно?
Да.
Это все иллюзия. Сон.
Я бы не употреблял этот термин так, как вы его употребляете, потому что это вносит путанницу. Это одновременно и реально, и нереально. Сон - это греза об обособлении.
Понятно.
Если я скажу вам, что эта стена иллюзорна, вы можете пойти и разбить об нее голову, и она все еще будет казаться стеной, а головная боль предстанет головной болью. Но по сути, и стена, и головная боль - это ничто, проявляющееся как это.
Но я разобью голову, потому что меня приучили верить в то, что это стена.
Совсем нет. Нет ни вас, ни приучания. Нет стены. Но есть видимость вас, кто может удариться головой об стену, и это больно.
Хорошо. Когда я засыпаю в этой жизни и мне снятся сны, которые кажутся реальностью.
Да.
Там происходят всякие события.
Якобы.
На следующее утро я просыпаюсь и понимаю, что ах, это был всего лишь сон. Ничего не произошло.
Да. Но когда искатель просыпается утром, остается другой сон, который теперь кажется реальностью. Это сон об отдельной личности.
Хорошо. Значит, это такой же сон, какой мне снится ночью.
Сон - это сон. Это видимость.
Да, это фантазия?
Можно это назвать фантазией. Но это видимость. Это ничто, представляющееся вашей спальной, вашим телом, лежащим на кровати.
