* * *
Почему же, когда «автоагиография» Алистера впервые появилась в 1929 году, ни Олтон, ни богатые кузены его отца не получили вообще никакого упоминания? Ответ сводится к викторианским представлениям о праведности и их месту в классовой системе. Кроули подчеркнул, что, хотя его отец получил образование инженера, он «никогда не занимался своей профессией». Эдвард был джентльменом. Освобожденный от торговли, его сын мог чувствовать себя представителем высшей касты, человеком особенным, которому суждено восстановить утраченную власть над аристократией и духовным царством.
Кроули не хотел, чтобы был известен источник семейного богатства, его происхождение от хэмпширской буржуазии. Вероятно, он терпеливо насмехался над этими ассоциациями в государственной школе и в Кембридже. «Торговля» была достаточно плохим занятием, но пивоварение было неправедным, развращающим плоть рабочего класса. Промышленники-нонконформисты в социальном плане гораздо лучше жили в процветающем Мидлендсе, чем на юге.
Негативное отношение к пивоварению подтверждается рассказом Цицилии Мэри Кроули о пивоварне Croydon, написанном перед ее смертью в 2003 году:
Маленькой девочкой я любила пивоварню. Когда мы приезжали туда время от времени, мы видели «большие бочки с пивом; больше, чем все, что я видела раньше. Там был приятный запах, и мне давали стакан солода, и мы всегда получали леденцы, нанизанные на веревки. […] Моему брату Петру, с другой стороны, не нравилась пивоварня, и в подготовительной школе, когда его дразнили за то, что он являлся сыном пивовара, он отрицал всякую связь с бизнесом.
Зрелая ненависть Кроули к буржуазным взглядам родилась из искривленного детского опыта. Он утверждал, что большинство мальчиков инстинктивно обладали аристократическим духом, который вскоре выбили из них; он же, напротив, сохранил этот дух. Торговля не была романтическим занятием. Пивоварение подвергалось стигматизации как в аристократических, так и в строго религиозных кругах до тех пор, пока деньги не вытеснили религию после 1950 — х годов. Пивоварение было обычным явлением. Согласно диктату воздержания, прибыль от него извлекалась из эксплуатации человеческих слабостей. Это были не единственные проблемы, отделявшие Алистера от «рода квакеров», доминировавшего над Олтоном. Были взгляды самих квакеров Кроули из Олтона. Цицилия Мэри Кроули рассказала о семье Кроули из Хэмпшира и Суррея, которые, по ее мнению, вероятно, прибыли из Ирландии до XVIII века [1]. Хотя Цицилия и Алистер оба были прямым потомком Томаса Кроули (1753–1809), Цицилию учили пренебрегать ветвью семьи, к которой относился Алистер. Это мнение исходило от ее деда, Авраама Чарльза Кроули (сына Авраама Кертиса Кроули), который управлял пивоварней Croydon, пока она не была продана Уотни в 1918 году. По его словам, дед Алистера Эдвард никогда не должен был жениться на Мэри Спэрроу из Уондсворта. «Именно от семьи Спэрроу, — писала Цицилия, — дурная кровь проникла в род квакеров Кроули-Кертис».
Тем не менее четверо детей вышли из союза Кроули-Спэрроу, в том числе отец Алистера Эдвард и брат Эдварда Джонатан Спэрроу Кроули. В браке Джонатана с Агнес Поуп родились еще трое детей с «дурной кровью»: Агнес, Клод и Фанни. Дед Цицилии отказался пригласить Клода в пивоварню, «хотя его дядя Фредерик настаивал на этом». Клод, как и его двоюродный брат Алистер, «не имел хорошей репутации». Сицилия подразумевает, что это еще больше уводило отца Алистера от семейной респектабельности. Эдвард присоединился к новой христианской секте Плимутских братьев, и этот шаг, по мнению Цицилии, исказил сознание его жены Эмили, матери Алистера.
Итак, мы видим, что Алистер был в некоторой степени отчужден; это оставило след. Его ближайшие родственники отделились от религиозного инакомыслия, чего не одобряли их твердо настроенные родственники-нонконформисты.
И все же Олтон имел значение для Кроули. Каждый раз, когда он ехал по маршруту Лондон-Саутгемптон, он останавливался. В сентябре 1934 года, например, мы находим его одного возле отеля «Лебедь» на Хай-стрит.
«Лебедь» — я запомнил каждую деталь старого сада с его фальшивыми японскими садами камней и каменными скульптурами грибов — и Боулинг-Грин. Очаровательное, достойное и дорогое место, все крохотное и глупое. Населенный задыхающимися трупами — он настолько же дорог, как Метрополь в Брайтоне.
Сегодня лужайка для игры в боулинг и сад заменены на автостоянку, но красивый фасад «Лебедя» сохранился.
Если бы Кроули был в настроении исследовать (а обычно он был), он мог бы пройти небольшое расстояние вверх по Хай-стрит до Черч-стрит. Там он нашел бы тихий «Дом собраний друзей», созданный для квакеров Олтона в далеком 1672 году. Если бы он прогулялся в его уютный сад, он нашел бы простое плоское надгробие кузины своего отца Изабеллы. Похороненная в возрасте 85 лет в 1919 году, Изабелла жила там, где когда-то жили сестры двоюродной бабушки Кроули Шарлотты, на Нормандской улице.
Привязанность Кроули к Олтону даже заставила его задуматься о значении города для Телемы. «AL» — это семитский корень, означающий «Бог». Знаменитая Книга Закона Кроули называлась Liber AL. Суффикс «ton» обозначал поселение на холме (ALton). Таким образом, квакеры-предки Кроули поселились на вершине «Холма AL» в городе AL, и он, «пророк прекрасной Звезды», должен был показать эту божественную искру в сердце каждого мужчины и женщины. Плодотворная работа Кроули во многом основывалась на том, что он называл своим «проклятым пуританством», его «нонконформистской совестью», как и на огромном творчестве.
* * *
Если сокрытие Кроули его олтонского корня поражает, то сокрытие происхождения его матери поразительно. Эмили Берта Бишоп из Тистл Гров, Западный Бромптон, вышла замуж за Эдварда Кроули в ЗАГСе Кенсингтона в Лондоне в ноябре 1874 года. В своей «автоагиографии» Кроули признался, что чувствовал, что его мать социально ниже его и его отца. Эмили работала гувернанткой у пивовара до замужества; Кроули был требователен к воздержанию — по крайней мере, от пива.
Семья Эмили была небогатой, но выдающейся.
Ее отец Джон Бишоп, родившийся в 1794 году, был фермером-новатором. В 1837 году он женился на Элизабет Коул, 28-летней дочери Джеймса Коула с Лайм-стрит, Нетер-Стоуи, Сомерсет. «Философ Коул» или «Заклинатель Коул» жил на той же улице, что и поэт-романтик Сэмюэл Тейлор Кольридж в то время, когда он и Уильям Вордсворт сочиняли свои эпохальные «Лирические баллады». В Нетер-Стоуи, известном своими хорошенькими девушками, Кольридж рубил дрова, держал свиней, сеял кукурузу, копал картошку и сблизился с «настоящими людьми». Одним из них был прадед Кроули, Джеймс Коул. Можно подумать, что радикальный Алистер наслаждался бы рассказом о самоучке, радикальном Коуле, друге радикальных поэтов. Как и радикализм Кроули, радикализм Коула и Колриджей, раздражал христианские власти. Местный пастор Уильям Холланд записал встречу с женой Кольриджа Сарой 23 октября 1799 года:
Видел эту демократическую крикливую миссис Кольридж, которая выглядела как игривая малолетняя девчонка или что-то еще хуже, потому я не удивился, что демократический развратник [Кольридж] выбрал ее в жены. […] Встретил покровителя демократов г-на Томаса Пула, который улыбнулся и немного поболтал с ней. Он был на своей серой кобыле. Сам Сатана не может быть более лживым и лицемерным [2].
Холланд не был полностью лишен христианской доброты к тем, кто был поражен глупостью демократии: «Пошел к заклинателю Коулу, как его называют. Он часовщик и выдающийся гений, но при этом демократ, и из-за того, что у него слишком много религии, теперь ее нет совсем» — такое суждение могут сделать потомки и о правнуке Коула Алистере. Как и его правнук, Джеймс Коул опередил свое время. Герцог Сомерсетский пригласил «Заклинателя» в Брэдли сделать ему необычные часы. Завершенные к 1800 году, они шли без завода в течение года, играли колокольные мелодии, отображали месяц, день, дату и, среди других чудес, показывали восход и закат, а также фазы луны. Это не сделало Коула богатым, но сделало его работу известной, а семью — благоустроенной.
